Милдред кинула взгляд на Мод и Инид. Мод изо всех сил рассматривала собственные ноги, а Инид стояла, подняв глаза к потолку, с виду — воплощённая невинность.

— Дело в том… — начала было Милдред, но не смогла удержаться и снова закатилась смехом.

По крайней мере, после этого её отпустило, и хотя она ещё задыхалась, но уже могла нормально разговаривать.

— Ну, Милдред, — голос мисс Бэт дрожал от ярости, как туго натянутая скрипичная струна, — я всё ещё жду от тебя хоть какого-то вразумительного ответа.

— Просто Инид пела не в тон, — ответила Милдред.

— И что же? — возмутилась мисс Бэт. — Я не считаю, что это может стать поводом для такого безобразного поведения. Иди сюда, Инид, деточка.

Инид вышла и встала у пианино рядом с Милдред.

— Ничего, дорогая, — ласково обратилась к ней мисс Бэт. — Не надо стесняться, что ты не умеешь хорошо петь. Я надеюсь, ты не очень огорчилась из-за глупой выходки Милдред? Не обращай на неё внимания, она просто хочет выделиться за твой счёт. А теперь, деточка, спой мне несколько фраз из песенки «Глаз лягушки». Посмотрим, сможем ли мы немножко тебе помочь.

И Инид затянула тем же сбивающимся, неверным тоном, как и раньше:

Это стало последней каплей для бедной Милдред, которая оставила все попытки удержать себя в руках, полностью сдалась и разразилась совершенно истерическим смехом.

Как легко догадаться, это стало последней каплей и для мисс Бэт, так что Милдред довольно скоро оказалась на пути в кабинет директора школы. В первый раз за этот семестр.

Мисс Кэкл совсем не обрадовалась, увидев Милдред, входящую в её кабинет.

— Доброе утро, Милдред, — устало сказала она, делая рукой знак, чтобы Милдред села. — Я полагаю, бесполезно надеяться на то, что тебя прислали сюда с каким-нибудь сообщением для меня или же по другой, такой же безобидной причине.

— Да, мисс Кэкл, — пробормотала Милдред… — Меня к вам послала мисс Бэт, потому что я смеялась на уроке песнопений, Одна из моих подружек пела не в тон, и я не смогла удержаться.

Мисс Кэкл поглядела на неё поверх очков, и Милдред сама удивилась, почему пение Инид теперь, в кабинете директрисы, совсем не казалось смешным.

— Я не знаю, — со вздохом сказала мисс Кэкл, — есть ли для тебя вообще хоть какой-то смысл учиться в нашей академии. Ты делаешь один шаг вперёд, а потом четыре назад. И всё время одно и то же, а, Милдред? А ведь новый семестр только-только начался. Я боюсь, мисс Хардбрум всё же была права, когда возражала против моей идеи поручить тебе заботу о новой девочке. Но я возложила эту ответственность на тебя, Милдред, и ты должна справиться с ней, чтобы не подвести меня.

— Да, мисс Кэкл, — горячо согласилась Милдред.

— Будет очень плохо, — продолжала мисс Кэкл, — если ты направишь эту невинную новенькую ученицу по своей кривой дорожке, правда же? Пожалуйста, деточка, в последний раз тебя прошу, соберись и сделай так, чтобы я больше не слышала о тебе до конца семестра.

Милдред в очередной раз заверила мисс Кэкл в своих самых лучших намерениях и смиренно покинула директорский кабинет. Но, так как до конца урока оставалось ещё больше часа, а мисс Бэт совершенно однозначно велела ей не возвращаться в класс, Милдред решила заглянуть в комнату Инид, чтобы как следует рассмотреть обезьяну.

Пока Милдред карабкалась вверх по винтовой лестнице в комнату Инид, она слышала, как распевают в музыкальной комнате её одноклассницы. Её охватило восхитительное ощущение собственной свободы. В то время как все остальные ученицы заперты в душных классах, у неё был целый свободный час.

Тут же, как по заказу, солнце пробилось сквозь толщу тумана, и его лучи, проникнув в узкое окошко, залили тёплым светом мрачные каменные ступеньки.

— А я, пожалуй, ошибалась насчёт этой Инид, — подумала Милдред, — Она, похоже, ещё похуже меня будет.

И она снова хихикнула, вспомнив фальшивое пение Инид.

Как только Милдред открыла дверь в комнату Инид, обезьяна, сидевшая на кровати, прыгнула ей навстречу и, перескочив через её голову, удрала по коридору, вереща от восторга. Милдред только успела заметить, как её длинный серый хвост мелькнул за поворотом, ведущим на винтовую лестницу.

— Ой, нет! — взмолилась Милдред, со всех ног пускаясь вдогонку.

Запыхавшись, она вихрем слетела вниз по лестнице. Но нигде не наблюдалось даже следов проклятой обезьяны.

— Ой, мамочки, — пробормотала она слух. — Что же мне теперь делать?

— А что ты должна делать, Милдред? — раздался ледяной голос у неё за спиной.

— О! Э-э… Ничего, мисс Хардбрум, — ответила Милдред, потому что этот голос не мог принадлежать никому другому, кроме её классной дамы, как всегда возникшей из ниоткуда в самый неподходящий момент.

— Ничего? — переспросила мисс Хардбрум. — В это время дня? А почему, задаю я себе вопрос, Милдред Хаббл слоняется по школе в то время, как все остальные занимаются каким-нибудь полезным делом на уроке? И почему, задаю я себе другой вопрос, гольфы Милдред Хаббл болтаются в спущенном виде у неё на щиколотках?

Милдред наклонилась и поспешно подтянула гольфы.

— Меня выгнали с урока песнопений, мисс Хардбрум, — пояснила она. — И мисс Бэт велела мне не приходить обратно, так что мне нечего делать в этот час.

— Нечего делать? — загремела мисс Хардбрум. Её глаза метали такие молнии, что Милдред даже попятилась. — Для начала я бы предложила тебе отправиться, скажем, в библиотеку, и посвятить своё время повторению заклинаний и рецептов снадобий, а потом, если у тебя всё ещё останется лишнее время — в чём я лично сомневаюсь, — ты бы могла зайти в мою комнату, где я дала бы тебе небольшую контрольную для проверки твоих укреплённых знаний.

— Да, мисс Хардбрум, — пролепетала уничтоженная Милдред.

Отчаянно пытаясь сообразить, куда могла подеваться обезьяна, Милдред повернула в коридор, ведущий в библиотеку. Обернувшись через плечо, она увидела, что мисс Хардбрум исчезла. Это очень действовало на нервы, поскольку никогда нельзя было знать наверняка, на самом деле она ушла или же наблюдает за тобой, оставаясь невидимой.

Милдред на всякий случай прошла ещё несколько коридоров, а затем остановилась и прислушалась. Всё, что она услышала, было лишь тихое пение её одноклассниц, доносившееся откуда-то издалека, так что она решила снова отправиться на поиски сбежавшей обезьяны.

В одном из окон она заметила какое-то движение. Милдред пригляделась и точно, это была обезьяна, которая карабкалась на одну из башен, размахивая хвостом, и уже долезла почти до середины. Ей удалось украсть где-то большую остроконечную шляпу, которую она натянула себе на голову до самых ушей. Если бы Милдред не была в таком ужасе, она бы обратила внимание, как смешно это выглядело.

— Обезьянка, обезьянка, опускайся вниз, — позвала Милдред ласково, как могла. — Я дам тебе банан.

Но обезьяна только взвизгнула и полезла выше. Тогда Милдред со всех ног помчалась за своей метлой. Единственным способом поймать обезьяну, который пришёл ей в голову, было подлететь и схватить её прямо на крыше.

Милдред с опаской залезла на подоконник и перебралась оттуда на метлу, которая висела в воздухе рядом с окном. Она уже скомандовала метле лететь, но, к несчастью, как раз когда та, послушавшись, взмыла вверх, Милдред нечаянно соскользнула с неё и повисла, изо всех сил цепляясь за метлу руками, чтобы не упасть.

— Стоп! — завопила Милдред, и метла послушно остановилась и замерла в воздухе. Милдред попыталась вскарабкаться на неё, но это оказалось практически невозможно, потому что под ногами не было никакой опоры. Милдред чувствовала, что её руки вот-вот оторвутся от плеч, но она находилась уже так близко от обезьяны, что всё же решила не сдаваться и велела метле лететь дальше.