«Неужто сон в руку!»

Всего несколько дней назад замаячил свет в конце тоннеля. То, чего не смогли создать десятки ученых концерна Флеминга на протяжении нескольких лет, сделал один русский буквально за год. Если он получил реальный результат, то Флеминг готов отдать любые деньги, лишь бы завладеть им.

Москва. За месяц до настоящих событий

Илья никак не мог уснуть: мысли сменяли одна другую. Он встал с кровати и долго листал альбом со старыми семейными фотографиями. Неоднократно пролистав жесткие страницы, выделил закладками самые выразительные юношеские фото своей матери. Одно цветное, поблекшее от времени, где мама позировала возле городского фонтана, было необычайно красиво. Развевающиеся волосы цвета колосящейся ржи спадали на плечи. Упругие холмики под ситчиком в синий горошек, тонкая талия, подчеркнутая пояском, аккуратные коленки и голень. Туфельки, подходящие размером разве что Золушке, завершали совершенство образа. Слегка раскинутые в стороны руки придавали фигуре легкость, и, казалось, она вот-вот взлетит. Именно эту фотографию Илья вытащил из альбома и положил в бумажник.

Следующим утром он был в клинике к десяти часам и, увидев Аркадия, с ходу спросил:

– Как у мамы?

– Сейчас она бодрствует. Приняла водные процедуры, позавтракала и слушает музыку. Можете ее навестить, но оденьте это… – доктор передал Карову халат, бахилы и марлевую повязку.

У палаты собралась группа врачей. Сегодня должен состояться консилиум. Доктора попытались войти в палату вместе с Каровым, но он прикрыл перед ними дверь.

– Спасибо. Вы мне сейчас не нужны. И вы, Аркадий, подождите у себя в кабинете. Вы тоже выйдите, – попросил сиделку.

Людмила Александровна сразу узнала сына, но на ее лице не отразилось никаких эмоций. Даже пальцы не шевельнулись. Илья встал перед ней на колени, взял иссохшую, холодную, как у покойника, руку и прижался губами.

– Сынок, встань, я хочу тебя видеть, – попросила она, но голос ее был не таким, как прежде. Единственное, что оставалось маминым – это глубина синих глаз, в которых Илья уловил едва заметный блеск.

– Мамочка, зачем ты это написала? – достав из кармана рубашки листок, показал его матери. – Прошу тебя, потерпи еще немножко. Доктора говорят, что ты идешь на поправку.

– Илюша, дорогой мой сын! Если ты меня любишь – отпусти! Я устала… – с мольбой в голосе произнесла женщина, но так и не смогла дотянуться до его лица. Рука матери, обессилев, опять упала на покрывало. Илья коснулся ее и хотел что-то сказать, но мать остановила его.

– Ничего не говори и слушай внимательно, – уверенным голосом приказала она и продолжила: – Я отжила свое. У меня осталось единственное желание – спокойно умереть. Нет смысла менять ведра или красить крышку на колодце, если в нем нет воды. Ее не вернуть, так же, как не потешить сменой органов мою душу… Если ты меня искренне любишь, сынок, дай моему телу возможность умереть! Отпусти мою уставшую, измученную душу. Прошу – отпусти!..

Она закрыла глаза, а Илья еще долго стоял возле ее кровати. Он смотрел в никуда, но перед его взором четко нарисовалась картина засыпанного доверху песком колодца…

Гладя седые мамины волосы, он словно пытался выгрести тот песок, но песок все прибывал и прибывал, не оставляя шанса… Он не сумел справиться с нахлынувшими эмоциями, и непрошенные слезы сами хлынули из глаз. Илья опустился на колени и стал осыпать поцелуями руки матери.

Он встал с кровати и долго листал альбом со старыми семейными фотографиями.

«Мама, мамочка, потерпи… Осталось недолго… Я наполню живой водой иссякший колодец!» – с этими словами он поднялся и, полный решимости, направился в кабинет Аркадия.

– Будет тебе тело. Готовься к переносу сознания…

– Но установка еще до конца не оттестирована.

– Ускоряйся. Я обеспечу тебе «кроликов» в любом количестве. На все про все у тебя месяц. Донора для мамы устроишь к себе на работу. Возьмешь санитаркой в ее палату. Все проверишь и подготовишь.

Закончив, он тяжело опустился на стул, словно из него выдернули стержень, удерживающий тело.

– Ты знаешь, Аркаша, а мать действительно дошла до критической точки. Ее больше ничто не удерживает в этой жизни…

Достав бумажник, он вынул из него фотографию матери и передал Аркадию. Тот с нескрываемым любопытством стал рассматривать фото, а затем спросил:

– Это ваша мать? Надо же! Теперь многое становится понятным. И ваше одиночество, и ваша необычная любовь к ней.

– Посмотрел? А теперь иди погуляй. Я должен поговорить без свидетелей.

Дождавшись, когда Аркадий уйдет, Илья позвонил по телефону. Услышав, что абонент на линии, сказал:

– Привет, Зак. Как дела?

– Нормально. А ты как?

– И так и сяк. Перейдем сразу к «телу». Есть классное и в то же время срочное задание.

– Так ведь ты все свои проблемы научился решать без меня.

– Это задание другого характера. Мне не требуха нужна, а тело целиком. С определенными параметрами.

– Ого, мы так далеко пошли?!

– Давай обойдемся без твоих умозаключений! Меньше знаешь – лучше спишь! – отрезал Илья. – По известной тебе ссылке найдешь фото. Это моя мама в молодости… Ищи, где хочешь. Абсолютное сходство – обязательно. Срок две недели. Оплата «борзыми щенками»: два кобеля и столько же сук на запчасти… Думаю, я тебя не обидел.

– Отнюдь! Ты, как всегда, щедр. Есть только одно «но».

– Что еще?

– Я по бартеру не работаю. Вдруг товар придет залежалый, а, может, у меня, не дай Бог, залежится. Что потом с ним делать?.. Лучше по обкатанной схеме: приму хрустящими бумажками любого номинала в любой конвертируемой валюте. А сумму можешь уменьшить вдвое, – важно наперед. Хорошо. После получения денег – две недели. Так что я готов.

– Ладно, по рукам. Обозначь, куда деньги пульнуть. До встречи, – подытожил Илья.

– Пока.

Белорусское Полесье. За несколько дней до настоящих событий

Когда умер отец, старшеклассница Алеся успокаивала маму: «Вот стану известной актрисой и заберу тебя из поселка в город. Переедешь в мой дом и будешь жить рядом со мной».

Вспомнив об этом, Валентина Петровна еще горше заплакала. Но это было давно, и то были слова подростка. А сейчас дочь уходила из дома на самом деле.

– Я тебя не отпущу! – надрывно кричала мать, а дочка продолжала собирать вещи.

Женщина вырвала сумку из ее рук, и вещи разлетелись по комнате. Вязаный свитер, подаренный на совершеннолетие, голубые джинсы, в них дочка бегала по поселку, блузки, юбки и прочие мелочи…

– Алеся, доченька!.. Ты ведь не знаешь, что тебя там ждет! Ты витаешь в облаках! Пойми, профессия актрисы не для тебя.

– А для кого?! Кто становится актером, если не обычные люди?

Разумом мать понимала, что дочка права, и ей действительно нечего делать в этой глуши. Она так красива, что оставаться в деревне все равно, что уйти в монастырь. Здесь Алеся загубит себя, как когда-то загубила себя и она. А если уедет в Москву, то ее засосет водоворот большого города, и кто знает, увидит ли она снова свою девочку… Достаточно посмотреть телевизор, чтобы понять, как опасен для деревенских простушек мегаполис.

– Да разве ты сможешь покинуть свою мать, оставить меня здесь совсем одну!? – бедная женщина попыталась разжалобить дочь.

– Я же сказала, что приеду потом за тобой! Я не брошу тебя, – убеждала Алеся, опуская ресницы, потому что в душе ее происходил трудный поединок между мечтой и любовью к матери.

«Сейчас, главное, не посмотреть маме в глаза, – мысленно подбадривала себя девушка. – Я вернусь, я обязательно вернусь и заберу ее в свой дом в три этажа. А в нем – много-много комнат и огромная гостиная, где мы будем собираться каждый вечер за ужином».