- Сашка! Здорово, дружище! Сто лет тебя не видел! – радостно завизжал бывший однокашник, который не так давно заказывал у меня выполнение курсовых работ за деньги. После приветственного визга последовал целый поток сознания:

- Как ты живёшь? Я давно тебя не видел, зашёл бы ко мне посмотреть барахлишко. Очень хороший завоз сейчас был – финны притарабанили. Ты же разбираешься в шматье, для друзей у меня лёгкие цены – позвони, заходи. А может, котлы нужны? Японские есть, а если потянешь – то и швейцарские для тебя соорудим. Ты институт уже, наверное, закончил. Где работаешь? Познакомься – это Серёга Люсик.

- Здорово, чувачки! Серёжа, меня зовут Саша. Институт я закончил и теперь молодым специалистом на ВЦ вкалываю. Отпахал сегодня целый день за шесть рублей. Нужно развеяться – у меня свидание с девушкой через полчаса. Я рад тебя видеть, Бен, обязательно позвоню, мне как раз свитер хороший нужен. Есть что-нибудь в этом роде?

- Да, конечно есть, свитеров много – заходи!

И тут вдруг вступает Люсик:

- Санёк, у тебя хата своя есть?

- Да откуда у меня своя хата, где мне её взять? Если женюсь, то встану на очередь в своей конторе и лет через десять, может быть, получу. Я с родителями пока живу, у меня отдельная комнатка.

- А девчонку свою, куда сегодня поведёшь, Санёк?

- Сегодня вопрос ещё не стоит так остро, Серёжа. Девушка серьёзная, отношения только начинаются, она так сразу не подпишется на интим. Но, в принципе, этот вопрос меня очень сильно волнует…

- Бен, это тот Саша, о котором ты рассказывал, что он у вас в группе в отличниках ходил, старостой был, а ещё за тебя курсовики делал?

Утвердительный кивок Бена видимо и послужил основанием для принятия Люсиком окончательного решения.

- Саня, я тебе сейчас сделаю предложение, от которого тебе будет очень трудно отказаться. Я завтра могу дать тебе ключи от моей квартиры на полгода, но с условием, что ты переедешь туда жить. Я сейчас работаю в Москве. Мне нужно, чтобы кто-нибудь сторожил мою хатёнку, иначе управдом заметит, что она пустует. Так и потерять хату не долго.

- А сколько придётся платить тебе в месяц?

- Повезло тебе, Саня. Платить за квартиру почти совсем не нужно – мне твои деньги не нужны. Будешь только копеечные счета домоуправления да свет и газ вовремя оплачивать, чтобы не заметили моего отсутствия. Хату в порядке держать будешь, а бардаков заводить не станешь. Я тебя за сторожа взять хочу потому, что нашим центровским ключи доверить нельзя – мигом бардак в моей хате откроют и деньги собирать начнут за моей спиной. Держи мой номер телефона. Забегай завтра вечером, но хотя бы часа за два до московского поезда. Я в Москву уезжаю.

Нужно ли говорить, что назавтра я не просто ехал, а на крыльях летел в Серёгину квартиру. Он выдал мне ключи, ещё раз преподал те же самые инструкции о хорошем поведении и своевременной оплате счетов. Милостиво разрешил свободно употреблять вещи из его гардероба – у нас оказался общий размер одежды и напоследок научил пользоваться видиком, который в те времена имелся только в считанных домах. Я прожил в Серёгиной квартире около года. Это был очень продуктивный период мужской независимости и становления в моей жизни. За это время я своими руками сделал ремонт в квартире Люсика, мимоходом приручил его двух приезжих подружек, одну из Варшавы, а другую из Таллина. Девчонки привыкли по приезде в Ригу останавливаться у Серёги Люсиенко. Потом я познакомился со своей будущей женой, променял свободу на любовь, женился, разменял с доплатой родительскую квартиру, а ключи от хаты Люсика передал в руки Бена Волкова.

Ещё через два года, в Москве, состоялся судебный процесс над группой валютчиков, которыми руководил Суслик. Процесс демонстрировали по центральному телевидению. Ведущий передачи многократно подчеркнул полное отсутствие родственных связей у валютчика Суслова с главным идеологом партии. Я смотрел по телевизору передачу «Человек и Закон» об этом процессе и искренне расстраивался – я не забыл о щедром жесте Люсика в мою сторону, я по-прежнему считал его приятелем. Сергею Люсиенко дали десять лет строгого режима. Об его дальнейшей судьбе мне уже ничего не было известно. Бен Волков укатил в Австралию. Моя семья эмигрировала в Соединённые Штаты, а воспоминания о рижской молодости как-то потускнели в суматохе тяжёлых будней.

И вот теперь, внезапно и случайно, имя Сергей Люсиенко, опять появилось на орбите моей жизни. Помощь именно этого человека нынче срочно требуется Андрею Петровичу Звягину, которого я уважаю.

ДНЕВНИК, ТЕТРАДЬ ВТОРАЯ, ПРОДОЛЖЕНИЕ

1948, ноябрь, 30

Вот уже исполнилось три месяца, как мы переехали в Юрмалу. Сегодня Арнольдас Бекерис уходит в Швецию на рыбацком сейнере. Наш друг давно уволился с работы и не поддерживает с нами никаких контактов, чтобы не навредить нам в случае неудачи его побега из совдепии. Мой дорогой Франц очень расстроен отъездом товарища – фактически Бекерис был последним и единственным другом нашей семьи, но даже он не знал, что я еврейка. Франц теперь очень гордится нашим домом и ему нравится всё вокруг. Мой муж особенно доволен тем, что дом стоит в стороне от дороги и чужих дворов. Франц отказался от всякого ремонта и освежения дома снаружи, он считает, что соседи могут донести в органы, что у нас водятся деньги. Муж рассказывает, что люди в городе шепчутся о возникшем с приходом русских новом способе сведения старых счетов и обид. Достаточно просто написать донос в органы, что во время немецкой оккупации определённого человека видели в компании с немецкими офицерами. Такого навета достаточно, чтобы человека затаскали по допросам. Скорее всего, в ближайшее время его уже нельзя будет встретить на улицах Риги. Франц говорит, что десятки тысяч латышских семей вывезены неизвестно куда в Сибирь, без всяких следов. В городе сплетничают, что происходят случаи, когда обеспеченных людей арестовывают вообще без всяких причин. Спустя недели две к их родственникам являются какие-то посредники и предлагают освобождение арестованного за очень серьёзный выкуп. Мы не знаем, насколько правдивы эти сплетни. Мы с Франеком просто трясёмся от страха каждый день. Франц продолжает работать в своём ателье. Каждое утро он уходит на пригородный поезд в Ригу. Я остаюсь одна на целый день. У нас в доме никого не бывает, только старуха-молочница два раза в неделю приносит нам молочные продукты.

1950, июнь, 16

У меня недавно появилось собственное занятие. Я увлеклась огородом и работой в цветочной оранжерее, стеклянное покрытие которой Франц привёл в порядок. У моего мужа золотые руки – он многое в нашем доме делает своими руками. По выходным Франц всегда что-нибудь мастерит. Он выбелил стены всех комнат и перекрасил все полы, окна и двери. Франц всё делает сам, он не хочет, чтобы в нашем доме бывали посторонние. Муж категорически отказывается наводить малейший порядок снаружи дома. Он привёз семена и рассаду с рижского рынка. В мае я высадила томаты, огурцы, лук и редиску, точно по инструкциям пособия по огородничеству, которое мы нашли среди книг Бекериса. Всходы на грядках выглядят очень красиво, точно так, как они и должны выглядеть, согласно цветным картинкам в книжке. Я провожу много времени в оранжерее. Франц по-прежнему просит у меня ребёнка. Он настаивает на том, чтобы мы выбрались в Ригу, к женскому врачу. Раньше я отговаривалась тем, что я боюсь быть раскрытой. Франц смеётся над моими страхами. Он рассказывает, что в Риге теперь снова появилось много евреев, но других, не таких, как я, а приезжих, советских. Среди этих людей много врачей, учителей и военных офицеров. Они довольно часто занимают хорошие должности и даже покупают дома. Я не верю своему мужу - я хорошо помню, как советы расправились с моим отцом. У меня нет никаких иллюзий о новой власти – у них теперь просто другие методы, но рано или поздно новая власть тоже займётся евреями. Конечно, я ведь почти никогда не бываю вне дома, но я чувствую, что от советских людей нам нужно держаться подальше, они очень опасны. К врачу придётся съездить – у меня уже закончились все аргументы против визита к гинекологу, которые я всегда выдвигаю в ответ на просьбы мужа. У меня осталось только одно условие – мне нужно, чтобы врач был евреем.