— Скоро уже приедет… Рахим, Рахим! Мы тебя так часто вспоминаем. Как ты живешь?

— Спасибо, ничего… — Рахиму не хотелось рассказывать ей о том, что произошло. — Володя женился?

— Да, у него уже двое детей.

— А ты? Ты не замужем?

— Я замужем… — Светлана сказала это легко, но опустила глаза, и легкий румянец выступил на ее щеках. — Муж… Саша, летчик. Он тоже в Ташкенте. Его командировали, и я увязалась за ним. Меня все время тянет в Ташкент, в город юности…

— Это хорошо.

— Я упросила Сашу остановиться не в гостинице, а у кого-нибудь на той улице, где мы жили… Слышала, Рахим, что тебе пришлось перенести большое горе.

— Да, — вздохнул Саидов.

— Любил ее?

— Да. Очень.

Рахим не кривил душой. Он действительно любил Мунис. Жизнь без нее для него с самого начала была бы бессмысленной, бесцветной. Он сказал Свете правду и вдруг почувствовал, что на душе полегчало. Мысли прояснились. Нет, ничто не омрачит память о Мунис, он сейчас это понял. Он любит Мунис. И будет помнить все самое лучшее, что связано с ней. Все остальное перечеркнет, выбросит из наболевшего сердца. И, чтобы пришедшая в эту секунду мысль утвердилась, он добавил:

— Она была очень славной… моя Мунис.

— Слышала. Твои соседи рассказывали мне, как она по вечерам выходила за калитку и ждала тебя. Бежала навстречу, завидев тебя вдалеке.

Было ли это? Рахим силился вспомнить. Было. Они тогда жили в старом доме. И в самом деле, он, выходя из трамвая, видел Мунис у калитки. Она взмахнет приветливо рукой и бежит навстречу. Берет под руку и трется щекой о его плечо. Так они вместе шли к дому. Она старалась шагать с ним в ногу и весело смеялась, когда ей это не удавалось.

— Ты ждешь кого-нибудь здесь? — спросила Света, нарушив течение его мыслей.

— Отдыхаю, — улыбнулся Рахим.

— Молодой ученый весь в творческих поисках…

— Может, и не совсем в творческих, но ты угадала — в поисках… Света, ты с мужем… Как, ты сказала, его зовут?

— Саша.

— Ты с ним приходи к нам. Сейчас напишу адрес.

— Ты тоже запиши мой, — сказала Света и легонько вздохнула. — Хотя бесполезно давать тебе адрес.

— Почему же? — спросил Рахим, уловив в ее интонации упрек за его давнюю-давнюю вину, когда не ответил на ее письмо.

— Все равно ты поленишься написать, — сказала Света. — Ты получил тогда мою фотографию?

— Да, конечно. Ты была такая красивая…

— А сейчас? — улыбнулась Света. — Уже не красивая?

— Сейчас ты и вовсе расцвела.

Она рассмеялась.

— А все-таки почему ты тогда мне не ответил? Я очень ждала.

Рахима смутил ее прямой вопрос. Он опустил голову:

— Я долго берег твою фотографию.

— А потом твоя жена порвала ее. Не правда ли?

Рахим поспешил переменить тему разговора.

— Вы придете? — спросил он.

Света испытующе посмотрела на него.

— Когда-нибудь в другой раз, — сказала она, — Саша часто летает сюда… Ну, я пойду. — Света поднялась.

— Спешишь?

— Мы условились встретиться с Сашей. Если хочешь, идем, познакомлю вас.

— В другой раз. Передай привет.

— Спасибо. Прощай. Не грусти, Рахим… И… не забывай, хорошо?

— Прощай, — сказал он, чуть-чуть задержав ее ладонь в своей.

Он все стоял и смотрел вслед Светлане, пока она не потерялась в толпе. Увидел у себя в руке авторучку. Зачем-то он ее вынул? Ах да, они же хотели обменяться адресами. Кляня себя, он помчался в ту сторону, куда ушла Света. Но ее уже нигде не было.

Через полчаса Рахим вошел в магазин "Гюльчехра". За прилавком стояла девушка. Заметив, что он кого-то ищет, поинтересовалась — кого.

— Анатолия Назаровича, — решительно сказал Рахим и почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Его сейчас нет.

— А будет сегодня?

— Нет. Он бывает в первой половине дня.

Рахим растерялся. Не знал, что предпринять. Наконец догадался спросить адрес.

"Надо пойти, — решил он, — Пойти и вернуть ему". Этим он намеревался положить конец всему дурному, что порочило имя Мунис. Он верил, что тогда в его сердце останется лишь та Мунис, которую он любил.

Только надо сперва забежать домой. Может, еще что-нибудь завалялось чужое. Он соберет все, избавится от всего постыдного сразу. Сегодня же. Этот Анатолий… "А вдруг не он, не Анатолий Назарович? — обожгла мысль. — Вдруг кто-то другой?" Впрочем, это неважно: этот или другой, похожий на него. Важно отделаться от этих дорогих вещей.

Мухаббат дома не оказалось, чему Рахим обрадовался. Он распахнул дверцы шкафа. Все вещи были аккуратно сложены. Сестренка постаралась. Но придется опять все переворошить. Он переложил вещи на кровать. Выдвинул все ящики, проверил их содержимое. Но ничего больше не находилось. Перебрал всякую мелочь в ящичках трюмо, и там ничего нового не оказалось.

Закрывая шкаф, он оглянулся. Ему показалось, что позади него стоит Мунис и смотрится в трюмо. Но нет. Никогда не будет больше Мунис глядеться в зеркало. И не будет никогда больше ссор, не будет жарких поцелуев. Теперь он будет один входить в опустевший дом. С годами он будет стареть, а она навечно останется молодой, такой, какой он ее помнит.

Рахим, тяжело ступая, направился к выходу.

Спешить ему было незачем, он решил отправиться пешком. По пути можно будет еще о многом подумать. Проходя мимо Театра эстрады, он свернул на аллею Поэтов, сел на скамью. Здесь на высоких постаментах стояли бюсты великих русских и узбекских поэтов. Рахиму вспомнились стихи, ставшие теперь уже песней:

Кажется, это Навои.

На площадь Чорсу выходят три улицы. Та, что посредине, — Самаркандские ворота. Рахим обогнул площадь и вошел в эту узкую улочку. Он был совершенно спокоен. Ему самому это показалось немного странным, но он не мог бы объяснить, что именно его успокоило. Он не был рассеянным, как утром, мысли не путались, голова была ясной.

Вскоре по правой стороне улицы он увидел голубые ворота, о которых ему толковала продавщица в магазине. И на них нужный номер. Рахим шагнул к калитке и надавил кнопку звонка. Никто не отозвался. Постоял минуту и опять позвонил. Из глубины двора донесся недовольный мужской голос: "Сейчас!"

Калитка отворилась, и перед Рахимом предстал горбоносый мужчина в сетчатой майке, в наброшенном на плечи халате. Под майкой чернели густые волосы. Взгляд был настороженный, бегающий. "Смахивает на индюка. Мунис была права", — подумал Рахим.

— Входите, — не очень гостеприимно пригласил хозяин.

— Я Саидов, — представился Рахим. — Муж Мунисхон.

И заметил, что Аллаяров побледнел. Взгляд его сделался жестким, даже хищным, но он тут же посторонился и пропустил незваного гостя.

— Заочно мы знакомы, кажется, — сказал Рахим.

— Да… слышал о вас.

Рахим стоял, рассматривая человека, которого ненавидел, которого будет ненавидеть всю жизнь. "Ударить? Или плюнуть?" — размышлял он. Но не сделал ни того, ни другого. А вытащил из кармана полную пригоршню жемчуга и сунул Аллаярову в руки:

— Берите, еще может понадобиться. Остальное милиция вернет.

Аллаяров залепетал что-то, но Рахим не расслышал. Он скорым, размашистым шагом удалялся прочь.

Вот и все. До чего же просто! И грязные вещи, и грязные мысли он оставил хозяину голубых ворот.

Он вышел к Чорсу. Постоял, раздумывая, куда пойти. Решил отправиться домой — Мухаббат небось ждет его, беспокоится. Чего доброго, помчится опять к родителям, переполошит их.

К остановке подходил трамвай. Он бросился через улицу, чтобы успеть на него. Слева что-то заскрежетало. Он ощутил сильный толчок в плечо, и… сразу ничего не стало. Все вокруг потемнело.

Алиев спал на кушетке у раскрытого окна. Его разбудил какой-то странный шелестящий шум. Он приподнялся на локте, в лицо повеяло влажной прохладой. Листья вьющегося по жердочкам винограда трепетали, как крылья разом взметнувшейся голубиной стаи. Через несколько секунд часто-часто забарабанило по железной крыше.