— Что это? — недоуменно спросил Алиев.

Санобар, спавшая лицом к стене, потянулась, сказала недовольно:

— Я в милиции не работаю, — и, подложив под щеку ладони, смешно почмокала губами.

Алиев промолчал. Скажи только слово — до утра не перестанет пилить. С тех пор как он отложил свой отпуск, ни одного доброго слова от нее не слышал. Что поделаешь, на работе начальник он, а дома — жена. Вот и приходится быть тише воды ниже травы.

Из водосточной трубы полилась вода.

— Дождь! — сказал Алиев. — Хорошо, что во дворе не легли спать.

— Что? — Санобар приподняла голову, силясь разомкнуть веки.

— Дождь идет.

— Ой! — спохватилась Санобар. — У меня же белье развешано! От летнего дождя пятна аж до зимы не отходят! Не могли раньше разбудить? Случись что-нибудь в вашей милиции, не разлеживались бы! Помчались бы сейчас!

Алиев рассмеялся, следом за женой вышел во двор. Стал помогать Санобар снимать белье. Теплые капли, будто роса, падали на лицо, на плечи.

Алиев внес в комнату целую охапку волглого, пахнущего свежестью белья. В этот момент зазвонил телефон. Капитан бросил белье на кушетку и схватил трубку:

— Слушаю!

— Извините, товарищ капитан. — Он узнал голос лейтенанта Султанова. — Рахима Саидова вчера вечером сбила машина.

— Жив? — быстро спросил Алиев.

— Жив. Легкое сотрясение… И, кажется, сломано ребро.

— Что значит "кажется"? — рассердился капитан, он терпеть не мог, когда подчиненные говорили приблизительно.

— Одно ребро, — поправился Султанов. — Он только что пришел в себя. Спит. Я разговаривал с врачами. Для беспокойства нет оснований, товарищ капитан.

— Пришлите машину. Сейчас приеду.

Алиев положил трубку. Санобар, которая слышала разговор, сказала:

— А я уж думать начала — что это телефон молчит, не испортился ли?

Алиев начал торопливо одеваться.

— Мужа той убитой женщины сбила машина.

— Что за напасть на эту семью!

Прибыв в отделение, капитан немедленно вызвал к себе лейтенанта Султанова:

— Шофер задержан?

— Он и не скрывался, товарищ капитан. Сам доставил пострадавшего в больницу. По свидетельству инспектора ГАИ, виноват Саидов. Водитель ему сигналил. Тот, видно, не услышал. Водитель утверждает, что Саидов намеренно шагнул под машину. Небезынтересен факт, товарищ капитан, что и это несчастье произошло на том самом месте — на Чорсу.

— На Чорсу? — удивился капитан.

— Да, Саидов ходил к Аллаярову.

— Что он, спятил, этот Саидов?! — разозлился капитан. — Он нам все дело испортит! Аллаяров дома?

— Вероятно, дома. Карабаев ведет наблюдение.

— Вы свободны.

Султанов вышел. Капитан протянул было руку к кнопке, но вспомнил, что в отделении еще никого нет. Рано. Он запер кабинет, спустился вниз. "Что его заставило пойти к Аллаярову? — гадал капитан. — Зачем? И как он оказался под машиной? Случайно или хотел уйти из жизни? А может, его мучает совесть?.."

Нет, он решительно не хотел, чтобы Саидов оказался убийцей жены. Но кто знает… Производит впечатление положительного человека. Хотя всякое бывает. У человека на лбу не написано — хорош или плох он. За пятнадцать лет работы в Алиеве словно выработался некий внутренний компас, стрелка которого функционировала пока безошибочно. Аллаярова, например, Алиев в глаза еще не видел, только слышал о нем — и одно хорошее, кстати, а сразу же к нему зародилось подозрение. Конечно, интуиция интуицией, а всякие предположения требуют фактов и проверок, нельзя доверять одной интуиции. И все-таки Рахим Саидов не похож на преступника, хотя нельзя сказать, что он совсем не виноват. Капитан Алиев много раз ставил себя на место Саидова и, уподобясь искусному шахматисту, проделывал наиболее рациональные "ходы". Трудно представить, что поступки Мунис, которые должны были его насторожить, оставались не замеченными Рахимом. Или он не придавал им значения и, замкнувшись в кругу научных интересов, был абсолютно безразличен к ее жизни, не вмешивался в ее дела. Находясь под одной крышей, они жили врозь, каждый сам по себе… Выходит, и Саидов виновен косвенно.

Капитан сел в машину.

— Куда поедем? — спросил шофер, прикрывая рукой зевок.

— К Самаркандским воротам.

Около дома Аллаярова толпились махаллинцы. "Ничего не скроешь от внимания любопытных", — с досадой подумал капитан. Едва он вышел из машины, к нему подошел сержант Карабаев, отдал честь.

— Почему собрались люди? — строго спросил капитан.

Сержант развел руками, как бы говоря — что поделаешь? И заспешил за Алиевым, направившимся к голубым воротам Аллаярова.

— Товарищ капитан, в чем дело? Зачем обижаете хорошего человека? — крикнули из толпы. — Или милиция всегда ищет себе работу?

Алиев остановился. Хотелось ответить как надо, но он подавил в себе гнев. Лишь тихо сказал сержанту, чтобы все разошлись. Во дворе его ждали двое сотрудников. Алиев кивнул им и поднялся на веранду. В углу на курпаче, как и в первый раз, устремив куда-то в пространство тусклые глаза, сидела мать Аллаярова. Голова ее была покрыта белым кисейным платком, в дрожащих пальцах она держала четки. Ее сморщенные губы еле приметно шевелились, будто она про себя читала молитву. Старуха походила на колдунью.

— Товарищ капитан! Что все это значит?! — появился Аллаяров в дверях. — Вчера какой-то психопат, наорав на меня, сунул в руки целую горсть жемчуга, а сегодня вы являетесь с обыском! Я требую объяснения, товарищ капитан! Я буду жаловаться!

— Вы разве испугались? — полушутливо спросил капитан.

— Мне нечего пугаться, но особого удовольствия от этого тоже не испытываю! Ни свет ни заря врываетесь в дом…

— Правильно, — согласился Алиев. — Но другого выхода нет, и вам придется потерпеть.

— Бог велел терпеть святому Тулаходже…

Капитан обернулся на голос старухи. Подождал, не скажет ли она что-нибудь еще. Опершись руками о курпачу, та медленно поднялась, взяла палку, прислоненную к перилам, и на ощупь стала спускаться по ступенькам во двор.

— Трудно бедняжке, — вздохнув, произнес Аллаяров.

— Помогите ей! — сказал капитан одному из милиционеров.

Но старуха жестом отстранила подскочивших к ней на помощь людей. Постукивая палкой, она дошла до калитки, затем свернула влево и пошла вдоль забора. Дойдя до полузасохшей урючины, уперлась в нее руками и стала медленно опускаться на корточки.

— Мама! — закричал не своим голосом Аллаяров и метнулся было к старухе.

Но капитан Алиев удержал его за локоть.

— Оставайтесь здесь! — сказал он.

Аллаяров, будто смертельно уставший человек, прислонился к столбу веранды и прикрыл глаза.

Старуха руками разгребла под деревом рыхлую землю и, отыскав что-то, поднялась. Медленно пошла обратно.

В руках она держала длинный нож, выпачканный в глине.

— Что ты наделала, мама! — простонал Аллаяров, закрыв лицо руками.

— То, что мне велел бог.

Старуха бросила нож на пол. Постукивая палкой, прошла мимо сына, села опять на свое место и снова замерла как истукан. Пораженный случившимся, Алиев безмолвно смотрел на нее. В ее неподвижных глазах он увидел слезы.

— За что убили? — спросил он в упор Аллаярова.

Тот поднял голову. В его лице не было ни кровинки.

— Я любил ее… — еле слышно пролепетал он.

Брови Алиева поползли кверху, но он сдержал усмешку.

— Да, я любил ее, — повторил Аллаяров и опустил голову. — Я ничего не жалел для нее… А она сказала, что не хочет больше меня видеть…

— И за это вы…

Аллаяров медленно покачал из стороны в сторону склоненной головой:

— Мы поссорились. Я сгоряча сказал, что убью ее Саидова, если она не уйдет от него. Если сам не смогу, найду таких, кто сможет! — торопливо говорил Аллаяров, брызгая слюной, постепенно повышая голос, переходя на визг. — А она… Она назвала меня вором! Сказала, что все в моем доме краденое! Сказала, что заявит на меня… А для кого же я все это?.. Для нее старался…