Как и Гвендолин, принц тоже не вел монашеский образ жизни. Он встречался со многими женщинами, но никогда не беспокоился о женитьбе. Знал, конечно, что в один прекрасный день ему придется вступить в брак, поскольку он является наследником престола и обязан в свою очередь иметь наследников. Будущая жена должна быть нежной, любящей, верной, покорной, и ему представлялась тихая непальская женщина. Но после покушения на его жизнь требования к будущей супруге изменились.

Теперь ему нужно было нечто большее, чем просто покорная жена. Он нуждался в женщине, которая будет смотреть жизни прямо в лицо, умной, смелой и с хорошим чувством юмора...

Они оказались наконец в западном крыле дворца, и принц распахнул перед ней дверь современного ателье. Посередине огромного светлого зала находилось возвышение, а кругом были развешаны многочисленные зеркала.

Из второй двери появилась высокая, в высшей степени элегантная женщина, поклонилась принцу и повернулась к Гвендолин.

— Миледи, — произнесла она, улыбаясь, — для меня большая честь встретиться с вами и еще большая — сделать для вас свадебный наряд. Вы, наверное, очень волнуетесь?

Гвендолин не выбрала бы такое невыразительное слово, как «волнение», для описания своих ощущений. Ужас, отвращение, ненависть, тревога... именно эти чувства терзали ее сейчас, когда она ступила на возвышение.

— Вы думали, миледи, какое бы платье вам хотелось надеть на ваше бракосочетание? — спросила дизайнер и кивнула двум ассистенткам, чтобы они приступали к снятию мерок.

Гвендолин остро ощущала внимательный взгляд принца. Она посмотрела вверх и увидела драпировки, которые могли полностью скрыть ее от посторонних взглядов. Но никто не побеспокоился опустить их.

— Нет. Не думала.

— Неужели? И у вас нет никаких пожеланий в отношении фасона, ткани, цвета?

Гвендолин потрясла головой. Однажды, несколько лет назад, сразу после помолвки Беатрис с лордом Страттфордом, они с ней провели целую ночь, гадая, какая каждую из них ждет жизнь, планируя свадебные подробности, рисуя будущие наряды. Гвендолин тогда заявила, что на ней будет наряд Спящей Красавицы, потому что она должна быть именно ею, чтобы выйти замуж. Ее принц должен появиться неожиданно, поцеловать в губы и потащить скорее к алтарю, пока она не пришла в себя и не сбежала.

Тогда Беатрис от души посмеялась, но теперь этот сценарий претворялся в жизнь с пугающей быстротой мчащегося локомотива.

Убедившись, что мерки сняты должным образом, дизайнер пригласила ассистенток с образцами тканей. Они вносили рулон за рулоном самые дорогие шелка, демонстрировали их принцу, потом оборачивали вокруг Гвендолин. Ткани тихо шелестели и переливались всеми цветами радуги.

— Это лишь основа, — произнесла женщина. — Потом искусные мастерицы вышьют на них изысканные узоры, но пока надо правильно подобрать цвета.

Принц наблюдал за ними, откинувшись на низком диванчике, потом вдруг произнес несколько слов на непали.

Женщина-дизайнер выслушала его, поклонилась и повернулась к Гвендолин.

— Вам необыкновенно посчастливилось, миледи. Наш принц желает, чтобы у вас было по платью из каждой ткани.

Господи, хоть бы все перестали говорить, какая она счастливая! Она не ощущала решительно никакого счастья. Гвендолин казалось, что она попалась в силки. И с каждым новым платьем, подаренным принцем, запутывалась в них все больше.

Она оглянулась на удобно устроившегося на диване «жениха». Три верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты, позволяя любоваться сильными мышцами его груди.

Гвендолин попыталась не думать о том, как приятно было бы провести пальцами по его обнаженному торсу, поглаживая твердые мускулы. Ее и так уже слишком сильно влекло к нему.

— Я глубоко ценю вашу щедрость, ваше высочество, но мне не нужно столько дорогих нарядов.

— Мне доставляет удовольствие одевать вас, — лениво протянул он. В его черных глазах сверкал собственнический огонек.

Гвендолин тяжело сглотнула — ей решительно не нравился этот огонек, так же как и напрасные расходы на платья, которые она никогда не наденет. Она скроется из страны раньше, чем будет готово хотя бы одно из них.

— Вы очень великодушный человек.

— И очень гордый.

Ее встревожила его странная интонация. Принц выглядел томно-расслабленным, и все же Гвендолин было неспокойно. Послышалось ей или на самом деле в его голосе прозвучали угрожающие нотки?

Она уставилась в пол, заметив краем глаза, что ее обернули в последний образец — нежно-зеленый, который ей всегда нравился и больше всего шел к ее рыжим волосам.

— И из этого тоже, — произнес Нараян Бахадур, прерывая молчание. — Это мой любимый цвет.

Слава Богу, сеанс скоро закончился. Дизайнер низко поклонилась принцу, поблагодарила его за оказанную честь и удалилась, прихватив с собой ассистенток. Будущие супруги остались наедине.

Гвендолин услышала щелчок мягко закрывшейся двери, но продолжала стоять, где стояла, чувствуя себя глупо и неловко.

— Какое же из них будет моим свадебным нарядом? — спросила она, поворачиваясь к Нараяну Бахадуру. Потом все же спустилась с возвышения.

Принц наклонил голову.

— Это имеет какое-то значение?

Нет. Конечно нет. Она просто пытается вести светскую беседу, чтобы разрядить напряженную тишину. Все равно ей не доведется надеть ни одно из этих платьев.

— Вы сердитесь на меня.

— Совсем нет. — Он протянул к ней руку. — Подойдите. Садитесь, чтобы мы могли поговорить с удобством. — Она хотела опуститься на диванчик напротив, но он покачал головой. — Нет, сюда. — И указал на место рядом с собой.

Когда Гвендолин осторожно присела, он спросил:

— Вам удобно?

Она решила проигнорировать едва уловимую насмешку в его голосе.

— Да.

Может, он и не сердился, но определенно что-то задумал.

А Нараян Бахадур тем временем пристроил ей за спину одну из роскошных парчовых подушек.

— Так лучше?

— Мне и раньше было удобно.

— Конечно. Но немного лишней роскоши и наслаждения никогда не повредит. — Он закинул руки за голову и безмятежно принялся разглядывать ее лицо. — Вам понравился сеанс?

— Мне кажется, я уже говорила, что не очень увлекаюсь нарядами.

— Странно, а светская хроника восхваляет ваш вкус и тонкое чувство моды.

Безусловно, но все это было написано не о ней, а о Беатрис. Да, она сама не одержима модой, а просто имеет собственный ярко выраженный стиль. В семье всегда смеялись, что еще в коляске Беа вечно дергала чепчики, чтобы они изящно сидели. А теперь публика упивалась фотографиями молодой трагично овдовевшей леди Страттфорд.

Гвендолин же такое внимание казалось крайне обременительным. Она скорее готова была просидеть весь день в библиотеке, разыскивая позабытую цитату из Вергилия, чем отправиться по модным бутикам за покупками.

— Мне всегда казалось очень трудным непрерывно заботиться о поддержании имиджа. К сожалению, слишком уж много внимания уделяется внешнему облику. Лично я, ваше высочество, не люблю постоянно беспокоиться о новых течениях в моде и беспрестанной смене туалетов, когда в мире происходит столько интересных и важных событий.

— Вы постоянно удивляете меня.

Принц улыбнулся, и его улыбка была искренней. Она играла не только на губах, но в прекрасных черных, как зрелые маслины, глазах. Невыносимо привлекательных...

От волнения у Гвендолин пересохло во рту. Он выглядел таким расслабленным и одновременно уверенным в себе и необыкновенно сексуальным.

— А это хорошо?

— Да. — Улыбка растаяла, но глаза остались теплыми. Они говорили об остром уме и, как ни странно, способности к состраданию. Ему определенно пойдет быть монархом. — Вы знаете, почему я выбрал вас, миледи?

Гвендолин было очень трудно сосредоточиться на смысле слов, когда он так смотрел на нее. Ее переполняло слишком много эмоций, совершенно неуместных в данных обстоятельствах.

— Мне казалось, что вы хотели жениться на хорошо образованной английской аристократке.