— Да откуда я знаю! — фыркнула Наташа. — У нее их миллион был. Хвасталась, что каждый вечер с другим.

— Как же так? Собиралась замуж, и каждый вечер с другим?

— Да мне-то что! Своих забот хватает. И какая разница, за кого она собиралась, все равно он ее послал.

— Как послал? — хором спросили мы.

— Вы чего, совсем?! Как посылают? Далеко. Денег на аборт дам, и прости-прощай, чтоб я тебя больше не видел и не слышал. Я ее в кегельбане встретила, злая была, как сто чертей, шары как попало швыряла, я думала, она дорожку расшибет. Посидели, она и давай вываливать. Гад, сволочь и все такое, — Натали опять фыркнула. — Был бы сволочь, сказал бы «я тебя вообще не знаю», а он еще и денег на аборт обещал. Ну, овца… — нежное создание дополнило характеристику еще одним распространенным словом. — Берет мужика за глотку и думает, что он обрадуется. После трех стаканов, правда, успокоилась, и тут уже наоборот пошло: не хочет жену с детьми бросать, не то что кто-то, если бы согласился, был бы гад, потому что потом и ее так же бросил бы, а он наоборот верный.

Чем-то все это напоминало Оленьку. Может, у двадцатилетних вообще мозги штампованные?

— Давно? — спросила я на всякий случай.

— Чего? — девушка явно не поняла моего вопроса.

— Давно это было?

— Неделю назад. Сейчас… В четверг, точно, после моего бассейна.

— В четверг?! — я аж на стуле подпрыгнула. — То есть за день до ее смерти?

— А… Ну да, в самом деле, — довольно равнодушно согласилась «лучшая подруга». — А что?

Интересно, она в самом деле такая дура или прикидывается? Света «берет мужика за глотку», а через день становится трупом. Ничего себе совпаденьице!

— И больше ты с ней не виделась? — от полного обалдения я и не заметила, как перешла на «ты».

— Нет, — после небольшой паузы ответила Наташа.

После паузы? Либо виделась, либо нет — о чем тут думать?

— Может, по телефону говорили?

— Ну… — после долгих размышлений нежное создание наконец сообщило, — мы не говорили, мне некогда было.

— То есть она тебе звонила? Что сказала? Когда? Почему некогда? — я выпалила целую обойму вопросов на одном дыхании (вообще-то говорят, что это абсолютно непрофессионально — ну и пусть, я в следователи не нанималась, так, прогуливаюсь). Что ж это такое? Клещами, что ли, из нее тащить?

Видимо, до тургеневской девушки дошло, что отвертеться не удастся, и она кратко доложила:

— У меня во вторник, пятницу и воскресенье курсы французского, с пяти до девяти. Светка позвонила как раз в пять, ну примерно. Только я собралась телефон отключить, а то могут и с занятия выгнать, тут звонок. Она довольная была, как три танкиста. По-моему, помирилась с этим, своим. А может, еще кого доломала. Опять про замуж говорила, вроде как все у нее решилось, я ей сказала, что некогда, звони после девяти и телефон отключила.

9.

Кто ищет — тот всегда найдет! Правда, иногда совсем не то, что искал…

Христофор Колумб

— Врет. Как пить дать, врет.

Проводив «гостью», мы попытались подвести хоть какие-то итоги.

— Конечно, врет. Знает, кто это, только говорить не хочет, — согласилась Ланка.

— Вот только почему?

— Да мало ли! Но костюмчик и часики определила, а машину — нет? «По-моему, «тойота» — фу! И сразу — «нет, не «тойота». Все она отлично помнит, а врать не умеет. Небось, на бедность попросить хочет.

— И не боится? Так ведь можно и подруге компанию составить.

— Ну… можно ведь и подстраховаться, — предположила Ланка.

Мне вспомнился миллион историй про конверты с внушительной надписью «Вскрыть после моей смерти». В детективах такие конверты обычно хранятся у никому не известных адвокатов и появляются в самый напряженный момент, обеспечивая неожиданную развязку. Может, девушка Света, невзирая на свою явную глупость, тоже такое послание оставила? Не у адвоката, конечно, а, к примеру, у Наташи. Это многое объясняло бы, в частности, наташину скрытность. Не все она нам рассказала, ох, не все. Но тогда у кого должна оставить такую же «страховку» сама Натали? Очень любопытно.

— Ну дай-то ей Бог, а то не хватало нам еще одного трупа, — подытожила я с неким подобием облегчения. — Знаешь, у меня получается, что Светик начала давить на «счастливого» будущего отца, права качать, а он придумал, как все проблемы одним махом решить. Наобещал ей сорок бочек арестантов, вот она, довольная, в мышеловку и кинулась.

— Да похоже, — кивнула Ланка, — только почему в студии?

— А где? Ты сама подумай. Дома? В кафе? Везде всегда есть масса потенциальных свидетелей. В кафе посетители и, главное, обслуга, а у них взгляд острый, профессиональный. В любом жилом доме мильён любознательных старушек, тоже все видят, все знают. А здесь хоть стадо слонов приведи, никто не заметит.

— А сам что, святым духом просочился? Видели-то только ее.

— А черный ход на что? Зря, что ли, он открыт был?

— Как — открыт? — изумилась Ланка.

— Так и открыт. Не знаю, как в тот самый вечер, а на следующее утро, когда я в студию приехала, — точно. К тому же никто из здешних его не открывал, это я уже сегодня выяснила. А одна дама к тому же сообщила любопытнейшую вещь: эта дверь с лестницы плохо запирается, а изнутри плохо отпирается. Вкупе с тем фактом, что твою дверь открывали родным ключом, наводит на нехорошие размышления.

Ланка нахмурилась:

— Мы же решили, что это должен быть лидусин муж.

— Нет, Ланочка, этого мы как раз не решили, по крайней мере я. Это было только предположение. Но, суди сама, все вокруг студии крутится. А чтобы у Виктора были от нее ключи — да еще и от черного хода — это уж такое дикое совпадение получается. Где Крым, а где Рим. Да и мозги у него по-другому устроены. И, главное, огласки он не боится. Подумаешь, скандал! Лидусю он кормит-поит-одевает, так что она никуда не денется, для бизнеса, чем бы он там не занимался, никакие беременные девицы не помеха, может на всех площадях орать, какая он скотина, ему от этого ни жарко, ни холодно. Чужая душа, конечно, потемки, совсем его сбрасывать со счета не стоит, но по моему скромному разумению это не он.

— А… кто? — с запинкой спросила Лана свет Витальевна.

По-моему, ей пришло в голову то же, что и мне: наиболее уязвим для каких бы то ни было угроз Большой Человек. Тут и политика, и дела семейные сразу. Но я только пожала плечами.

— Будем думать. Кстати, а у тебя-то в студии ключ от запасного выхода есть?

— Конечно, — она вскочила, обрадовавшись возможности сделать хоть что-то.

— Покажи-ка мне его на всякий пожарный случай.

Ланка нырнула в один из ящиков оленькиного стола, покопалась в его недрах, вытащила совсем, еще покопалась и растерянно повернулась ко мне:

— Он всегда тут лежал.

Почему-то я ничуть не удивилась:

— Очень мило. Не могли его случайно в другое место положить?

Ланка растерянно водрузила ящик себе на колени, продолжая бессмысленно «перемешивать» его содержимое.

— Да мы им не пользуемся, кому понадобилось его перекладывать.

— Может, все-таки посмотришь?

Ланка решительно сунула ящик на место и обвела взглядом студию. Да, зря я попросила, «посмотреть» тут может продолжаться неделями.

— Ладно, оставь, — остановила ее я. — Пустяк, конечно, но пустяк странный. Давай дальше думать.

Мы стали «думать дальше». Молчание продолжалось минуты две.

— А… Рит, а может, это вообще не счастливый отец? Мы же не знаем, кому еще и какие претензии она могла предъявлять?

— Это мысль и, между прочим, близкая к гениальной, — высказалась я более-менее честно. — Меня все смущало, что возле студии ни одной более-менее подходящей кандидатуры не наблюдается. Кроме этого твоего, уже бывшего.

— Ты с ума сошла!

— Пока нет. Да не пугайся ты так, мне и самой эта идея кажется весьма и весьма сомнительной. Не клюнул бы он на такую… м-м… дешевку. Хотя, конечно, черт их, мужиков, разберет. Тело-то у нее и в самом деле божественное было. Да не бледней ты, тебе не идет. Сама сказала, он тебя от Дворца забрал сразу после трех, и дальше вы вместе были. Алиби железное! Ты чего вздрагиваешь? Он у меня так, для очистки совести, просто потому что я не люблю железных алиби.