— И как на грех познакомился с обворожительной Светой, — догадалась я.

— Кто ж его знает, — майор развел руками. — Может, познакомился, может, нет. В Светином магазине его, таки да, помнят, но вот насчет самой Светы — пробел. Однако любопытно, что упомянутый жених вторую неделю безвылазно торчит в деревне у родителей, помогает дом ставить.

— На чем «жених» ездит, случайно, не скажешь?

— Разве что случайно… На серебристой «тойоте». А что, есть идеи?

— Подозрительный ты, Никита, сверх всякой меры. И вообще средневековье из тебя лезет. Дикарь. Ах, баба мужика на двенадцать лет старше, какой пассаж! Лично мне знакомы три аналогичные пары, в одной разрыв даже больше, очень прочные, кстати, пары, по прошествии уже долгих лет по-прежнему нежно друг друга любят. Хотя, — я немного сбавила темп нападения, — всяко бывает. Можно было заранее сказать, что больше всего оснований не любить девушку Свету — у ревнивых баб.

Глебов как-то странно закашлялся. Никита с поклоном отодвинулся от стола:

— Прошу, сударь, ваш выход.

Иннокентий посмотрел на меня взглядом виноватого кролика.

— Рит, я ему сказал про Лидусю и ее мужа.

— Да бога ради! — воскликнула я, быть может, излишне пылко, потому что Ильин покосился на меня с явным подозрением. — Чего там? У Виктора алиби нет, что ли? Где он, кстати, был в нужный нам момент?

— Виктор в нужное нам время играл в боулинг. В «Альтаире». Что подтверждается и обслугой, и игроками с соседних дорожек. Правда, если ты себе представляешь «Альтаир», то поймешь, что алиби отнюдь не железобетонное.

«Альтаир» я представляла. При тамошнем освещении — на дорожках свет, рядом мрак кромешный — слона можно не заметить. Равно как и его отсутствия. Поэтому согласилась моментально:

— Алиби, конечно, дохлое. Только я совершенно не могу представить, откуда бы у Виктора могли появиться ключи и нужная информация. Да и мотивчик, по правде сказать, так себе. Подумаешь, у бабы амбиция случилась замуж за него выйти! Это ж не угроза для средней руки бизнесмена. С какой стати убивать? Но если это вправду Виктор — скатертью дорога. Он мне не сват, не брат, даже не приятель. Тем более за убийство, кажется, сажают без конфискации? Значит, автосервис или что у него там еще, Лидусе останется, с голоду детишки не помрут. Ладно, Глебов, ты вроде чего-то накопал? Докладывай. А то я до Лидуси дозвониться не могу, в Пензу ей вздумалось свалить.

— В пятницу она была еще здесь, — грустно сообщил Кешка.

— Ну и что? — я изумилась совершенно искренне. Ну… почти совершенно.

— Часов в пять к ней в гости заявилась Света.

— Ни фига себе! — вот тут уже «почти» было бы неуместно. — Это точно?

— Абсолютно. Правда, время плюс-минус квадратный километр, могло быть и четыре, и семь. Но сам факт железный. Детишки, конечно, не свидетели, но Ванька, средний, из нескольких фотографий ее выбрал, и даже одежду описал более-менее.

— О-ля-ля! Вот это новости! И Лидуся ее с лестницы не спустила? Долго Света у нее была?

При более благоприятных обстоятельствах из меня мог бы высыпаться еще десяток настолько же умных вопросов. Не успела. Кешка одновременно покачал головой и пожал плечами — мол, не знаю.

— Похоже, Света явилась с официальным визитом: бутылка, конфеты, все как полагается. Конфеты Ванька тем же вечером сам доедал, так что с лестницы ее, видимо, не спустили.

11.

У обыкновенной женщины ума — как у курицы. У необыкновенной — как у двух куриц.

Конфуций (и это чистейшая правда!)

Назавтра пришлось с утра пораньше лететь в редакцию — срочно потребовалось добить каким-нибудь информационным мусором две рекламные полосы, которые, что хуже всего, еще и понадобилось править — это убрать, это добавить, это причесать, это заострить, фу!

Почему-то самые гениальные идеи по поводу собственной рекламы приходят в головы заказчиков в последний момент. Как правило. Ну, а я девушка терпеливая, к подобным капризам отношусь сугубо пофигистически: хотите с бантиками, будет вам с бантиками, хотите в цветочек — да пожалуйста, сколько угодно, хоть с бубенчиками. А законы хорошего вкуса могут хоть застрелиться.

Но самое главное — я правлю быстро, почти мгновенно, только скажите, чего изволите. Иногда моя дурно воспитанная персона даже начинает этим гордиться, ровно каким талантом, хотя гордиться тут особенно нечем. Если кто-то быстрее всех бегает или лучше всех играет на флейте, значит, он тренировался, как проклятый или как сумасшедший. А у меня в голове прямо от природы какая-то машинка встроена. Она неясным мне способом в нужный момент включается — а может, и вовсе никогда не выключается — щелк-щелк, и готово, нужные слова стоят в нужном порядке. Главное, чтоб задача была внятно поставлена, а дальше оно «само». Никакой личной заслуги в том нет, так уж звезды распорядились, чем тут гордиться?

Около четырех полосы ушли, наконец, в корректуру, так что появилась возможность ненадолго прервать творческое горение, и я отправилась в ближайший магазинчик, который носит нежное имя «Елочка». Никаких елочек в радиусе как минимум трех километров не наблюдается, да и торгует магазинчик отнюдь не пиломатериалами. Обычный продуктовый набор: от хлеба и молока до консервов и алкоголя. Быть может, колбаса там и из опилок, не знаю, не пробовала. А у стойки торчит кран, из которого наливают вполне приличное пиво.

Я взяла себе «кружечку» — на самом деле дурацкий пластиковый стакан — и устроилась во дворике на останках каменной лестницы, которая никуда не вела, зато была вся залита солнцем. Хотелось погреть косточки после нашего подвала. Там ни-ког-да не бывает жарко. Входишь с раскаленной улицы — хорошо, прямо кайф. А уже через час начинаешь дрожать мелкой дрожью и мечтать о какой-нибудь Сахаре.

Сахара — не Сахара, но все шесть полуобвалившихся ступенек подо мной были теплыми. Пиво, наоборот, холодным. Аврал, в основном, завершен. Хорошо…

Мозги, настроенные предыдущей деятельностью на «вылавливание блох», автоматически продолжали работать в том же режиме. Сменился только объект «обследования». Целый день я про убийство не вспоминала, имею право развлечься?

Наиболее странно выглядел «летающий» ключ. Было бы гораздо понятнее, если бы он просто пропал. Но если тот, кто его взял, имел возможность вновь оказаться в студии, почему не положить ключ на прежнее место? Итак, ключ — это Странная Вещь Номер Один.

Странная Вещь Номер Два — открытая дверь запасного выхода. Если ей воспользовался убийца, почему сама Света шла через вахту? Или они встретились в студии случайно? Как рояль в кустах?

Тогда само появление Светы в студии придется считать Странной Вещью Номер Три. Если она с кем-то договорилась там встретиться, это еще можно как-то понять. Почему именно в студии — непонятно, но не Странно, мало ли какие у людей бывают причины (например, повидаться она собиралась с Оленькой, Ларисой Михайловной или самой Ланкой). Если же Света явилась в студию сама по себе — это очень Странно. Особенно после того зимнего скандала.

Еще более фантастично выглядит ее визит к Лидусе. Хотела убедить ту отпустить супруга «в новую жизнь» (безотносительно к тому, что сам Виктор туда вовсе не стремился)? Вообще ни в какие ворота не лезет. Люди совершают массу идиотских поступков, но не до такой же степени!

Или, может, Лидуся сама ее пригласила? Зачем? Сообщить, что из соображений вселенского гуманизма и вообще благородства решила отпустить блудного мужа на все четыре стороны? Невероятно.

К тому же перед самой Светиной смертью. Как ни крути, а визит к Лидусе — это Странная Вещь Номер Четыре.

Звонок Оленьке вряд ли можно отнести к Странным Вещам. С ним все вполне понятно: либо звонок не имеет никакого отношения к делу, чистое совпадение — что крайне маловероятно, но возможно — либо он явился способом «очистить поле битвы». Не очень понятно, кто именно это сделал, но ничего странного в этом тем не менее нет.

Странная Вещь Номер Пять — стакан, который никто не разбивал. Разбили раньше и забыли? Может, и так. Но Ланка успела сообщить, что уборщица приходит по понедельникам, средам и пятницам. С утра. Значит, утром в пятницу пол был вымыт, и вряд ли после этого там могли оставаться какие-то осколки, ну разве что совсем микроскопические. Ильин прав, могла разбить и уборщица (но тогда она же их и ликвидировала бы), могла вообще осколки случайно занести из другого офиса. Могла, разумеется. Но чем-то мне этот стакан не нравился.