— Преувеличиваешь, — усомнилась я.

— К зеркалу повернись, да посмотри: длина, объем, густота, плюс цвет натуральный, да еще и нетипичный: не рыжий, не русый, не каштановый, в общем, не разбери поймешь, очень впечатляет. Так что могу поручиться, что тебя она тоже заметила.

— Ладно, пусть. Я приехала в десять. Зачем?

Ланка просекла идею влет и с места в карьер начала сочинять:

— Я хотела — кстати, это даже не вранье, только думала дня через три этим заняться, ты же быстро работаешь — хотела, чтобы ты сочинила концепцию для американцев. Юридические документы практически готовы, а остальное все пока на словах. Какой-то рекламный текст всегда нужен?

— Подходяще, — согласилась я и уточнила: — А почему не попросила по телефону?

— Пф! Аудитория неясная, акценты тоже, обговорить надо много…

— И вообще давно не виделись, так хоть по делу друг на друга поглядеть, годится? Ты мне звонила неделю назад, мы договорились на сегодня на полдесятого, хорошо? Кстати же, я на днях как раз собиралась по книжным в этом районе прошвырнуться, вот заодно и к тебе решила заглянуть. Так, деньги какие-то у меня с собой есть. А то Ильин ни за что не поверит, чтобы я по книжным просто на погляд отправилась, с него станется и карманы проверить. Значит, договорились мы на полдесятого, полдесятого меня нет, ты мне звонишь, я лечу со всей мыслимой скоростью — для меня схема совершенно типичная, проспала, например. Чем ты занималась до моего появления?

— Не подозревая о том, что… — Ланка кивнула в сторону «сюрприза».

— Абсолютно не подозревая. Зачем тебе студию осматривать, ты ее миллион раз видела, наизусть знаешь. Если мешки с сеном на месте, тела не видно, так? Значит, чем ты занималась эти полчаса?

Она пожала плечами:

— Обдумывала эту самую рекламную концепцию.

— Полчаса? — усомнилась я.

— А хоть бы и три часа! — Ланка вперила вдохновенный взор в стену и вцепилась зубами в карандаш — живая иллюстрация к заданной теме «Муки творчества» или, в современном духе, «Креативные судороги». — Я ведь и сама-то толком не представляю, чем этих американцев грузить. Так что искала плодотворную дебютную идею.

— Отлично. Значит, сидела, грызла ручку, ждала опаздывающую Маргариту Львовну… Стоп. Что ты там говорила насчет одиннадцатичасовой съемки?

— Я ее отменила.

— Во сколько?

— Ёлкин корень! Минут за десять, может, за пятнадцать до твоего появления.

— Ай-яй-яй! Даже идиот удивится — с чего бы это? А Никита свет Игоревич — далеко не идиот. Думай, Ланка! Нужна железная причина.

— Рит… Ты думаешь, что это я?

Святый боже, святый крепкий, святый бессмертный, помилуй нас!

— Нет. Я уже сказала, кажется?

— Почему? — не унималась она.

— Тебе это так важно? Ну, например, потому что в таком случае ты эту чертову съемку отменила бы еще вчера. Уж в чем, в чем, а в идиотизме тебя подозревать не приходится. Ланочка, солнышко, некогда сейчас все мои резоны разъяснять. Успеем. Тебе самая срочная задача — придумать, почему вдруг ты съемку отменила? Если мы сейчас быстро все не придумаем, то поплывем до самой Антарктиды, честное слово!

— А там не жарко… — мечтательно молвила Ланка. — Вообще-то я эту тетку с ее жирным и наглым отпрыском терпеть ненавижу. Может, я просто поддалась настроению? А? Тем более и формальный повод для самооправдания неубиваемый — посидела, поразмыслила, поняла, что в час мы с тобой, то есть, с концепцией никак не уложимся, а договор с американцами мне в сто раз важнее этой бабищи. Вот и ухватилась за возможность послать ее — хотя бы на время — подальше. Дала себе поблажку. Годится?

— А что? По-человечески вполне понятно, пожалуй, сойдет. Такие недокументальные объяснения, в общем, выглядят наиболее убедительно. Все мы люди, у всех нас есть слабости. Так, с этим ясно. Значит, ты сидишь вся в размышлениях — почеркай там чего-нибудь на листочках для наглядности — тут, наконец, Маргарита Львовна вся в мыле влетает. Так, влетела, сразу быка за рога, в рассуждения я быстро включаюсь. И натурально, начинаю по студии расхаживать, — я прошлась по офису туда-сюда, — грешно, конечно, наверняка следы затаптываю, но черт с ними, пусть эксперты немного помучаются, не моя головная боль. Походила, осмотрела перегородку — я ее действительно впервые вижу. У Маргариты Львовны любопытства четыре мешка и три коробки, а ручонки шаловливые и вовсе привязывать надо. Увидела перегородку, надо попробовать, как она ездит, так? Потянула туда-сюда… — я осторожно взяла один из мешков, переставила его «на место», подтянула к нему перегородку, — вот видишь, мешок зацепился… и упал, стало видно ножку, Маргарита Львовна — ах!

— Рит, а зачем надо, чтобы тело мы вдвоем обнаружили?

Ох, самое сложное — объяснять самые простые вещи. По-моему, Ланочка до сих пор не понимает, насколько она влипла. Для меня-то ее непричастность — по многим причинам — абсолютно очевидна, но поди докажи это хотя бы тому же Ильину.

— Да не то чтобы надо… Однако тонуть в компании завсегда приятнее, нежели в одиночку. А двое подозреваемых — в десять раз веселее, чем один. Не дрейфь, будем перестукиваться.

— Прямо так сразу и подозреваемых?

— А ты как думала? Ланочка, этот труп до такой степени воняет, что бросить все просто так они не смогут. Не бытовуха, не несчастный случай, в сверхъестественные силы они тоже не верят. Труп — штука сугубо материальная, не колдовством же он здесь оказался, так? С кого-то надо начинать? Естественно, начнут с хозяйки и ее гостьи.

— Ну всегда вроде спрашивают, нет ли у вас каких подозрений. А ты, кстати, меня не спросила.

— А смысл? Если бы они у тебя были, уже сказала бы. Или есть?

Ланка думала не больше двадцати секунд:

— Пожалуй, нет. Разве что абстрактные — любовник, ревнивая баба, какая-нибудь мафия.

— И еще половина населения земного шарика. Вот только почему здесь? Слушай, может ты дорогу кому перешла? Ну там, конкуренты, завистники, а?

Ланка пожала плечами.

— Да естественно, конкуренты, не без этого. Но до такой степени? Бред.

— Ну вот, — усмехнулась я, — собрались две максималистки. За полчаса давай все разгрызем, да? Бог с ними, с мотивами, это потом. Главное — с последовательностью собственных действий разобрались. Так? А, да. Сколько я расхаживала, пока перегородку дергать не начала? Минут пятнадцать, наверное? Или двадцать? Ну где-то так, на часы мы не смотрели. Потом обнаружили подарочек, минут сколько-то побыли в обалдевшем состоянии… Шок, ступор, попытка понять, что произошло, бессвязная болтовня. Потом до двух девиц доходит, что надо бы и милицию вызвать — не сразу доходит, такие уж мы, творческие личности, безо всяких рамок. Кстати, о рамках. Вряд ли возможно незаметно пронести тело по вашим переходам и лестницам, значит, живая пришла, так?

— Ну… Черный ход есть.

— Где?

— Да вот, как выйдешь от меня, соседняя дверь прямо в конце коридора. Пожарный запасной выход. Только там всегда закрыто. У меня даже ключа нет, будем гореть, придется на главную лестницу бежать.

— Это радует. А еще больше радует, что способности шутить ты не потеряла.

Я выглянула в коридор. «Всегда закрытый» запасной выход был не то что не заперт — даже немного приоткрыт. По крайней мере на первый взгляд. Или тут дверь такая хитрая, неплотно закрывается? Я огляделась: в коридоре пусто. Осторожненько дотянувшись до двери запасного выхода, я подцепила ее край ногтями — благо, они у меня почти железные, шурупы отворачивать можно — дверь послушно подалась. Не заперта. Ногтями же я вернула ее в первоначальное положение и вернулась в студию. Мамма мия! Без двадцати одиннадцать! Немедленно звонить — и пусть Никитушка будет на месте, иначе от всех странных обстоятельств мы с Ланкой не то что до приезда американцев — до второго пришествия не отмоемся.

2.

Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены…

Комета Галлея

Майор Ильин мог быть где угодно: в отпуске, в командировке, в погоне за кем-нибудь особо опасным, на тех же шашлыках. Это я существо тихое и домашнее, а Никита Игоревич — личность, как правило, абсолютно неуловимая.