Вроде бы, все были живы.

       Я подоспела как раз к началу речи.

       -- Да что ты о себе возомнил?! -- обратилась мама всего к одному человеку, и я знала, кто он. -- Где была твоя голова, когда ты вообще решил сюда поехать? Кто тебе позволил вмешиваться в жизнь моей дочери? Моего мужа? Хорошо, бывшего мужа! Но ты всё равно ответь: кто?

       Что там бурчал Мерзлихин, не расслышала.

       -- Ах, ты сам, получается... тогда почему ты сам же не подумал о том, что, если ты хотя бы пальцем коснёшься моей дочери... если ты хотя бы словом повредишь жизни моего мужа... да, бывшего! Но мужа! Ты подумал, что потом будет -- с тобой? Ты не думал о том, что -- я -- с тобой -- сделаю?

       Он снова что-то пробурчал, и мамин яростный смех рассыпался осколками витража:

       -- А вот я подумала! И уверена, что тебе не понравится то, до чего додумалась я! Не понравилось же мне, что придумал ты... так что терпи теперь!

       Новое "бу-бу-бу" привело маму просто в бешенство. Я-то знала, что это именно оно -- когда она упирается в бока обеими руками.

       -- Ах, значит, так? Ну хорошо же! Хорошо! Я ни на секунду больше здесь не останусь! Надя, иди ко мне. Поможешь чемодан собрать. Чтоб я ещё хоть раз осталась в том же населённом пункте, что и это бородатое недоразумение, считающее себя мужчиной!..

       Я шагнула к маме, ко мне шагнул Акакий, я услышала шорох за спиной, оглянулась и успела увидеть вспышку, дым, ствол ружья и перекошенное лицо Эдика.

       А потом всё заслонили кроны сосен, дрожащие и растворяющиеся, покрывающиеся пёстрыми пятнами, заплывающие багровой чернотой...

       И я умерла.

       Акакий поправил ядовито-красные клубнички заколки, что не давала расплетаться его длинной рыжей бороде, и глубоко задумался.

       Аватарку в блоге он уже поменял, поставил свою реальную фотку, где изображал Дракулу на Хэллоуин. Длинные всклокоченные волосы на фоне жёстко накрахмаленного высокого воротника, сморщенный нос и радушно распахнутые челюсти... Тогда никто не понял, что клыки у него настоящие, и все только бегали спрашивали, где он добыл такие клёвые "вампирки". От нечего делать, Акакий зевнул, выдвигая клыки, облизнулся. Подошёл к большому, в его рост, зеркалу.

       Сказать, что Акакий любил своё отражение -- значит, ничего не сказать. Ему очень нравилось смотреть на себя, нравилось подолгу не пить кровь, чтобы амальгама воспринимала его как бледную призрачную тень. Вампира радовал контраст между чётко отражающимися предметами одежды и обувью -- и полупрозрачными контурами живого тела.

       Скосив глаза на монитор, Акакий грустно вздохнул: перебор, однако, с "прежними", но ведь справедливо же. Уже сколько висит опрос, минут пять, наверно, и ни одного ответа. А вот каких-то полгода назад уже были бы ответы, штук по двадцать на минуту.

       -- Ну не хотите, как хотите, -- пробормотал молодой мужчина, приглаживая волосы пятернёй. Можно было бы, конечно, и расчёской, но она в коридоре на тумбочке, а ведь туда ещё надо идти. А ведь там ещё бабушка Селестина на портативном транспортном средстве -- почему-то она всегда оказывалась вместе с креслом-каталкой в коридоре, когда Акакий выбирался из своей комнаты.

       В зеркале чётко отражались синие шорты, белая майка, белые носки и поверх них сандалии, а также "правильные", призрачные тени головы, рук, ног -- и бороды, заплетённой в косу и скреплённой на конце заколкой с клубничками... нет, пожалуй, клубнички не в тему! Акакий аккуратно снял заколку и примерил другую, со штурвалом, ведь, вроде бы, сине-белые тона отсылают к морской тематике.

       Нет, штурвал был великоват для такого лёгкого наряда. А вот ласточка... хм... надо же! Чёрная ласточка, а как мило смотрится! Акакий ещё раз посмотрел на компьютер. Выключать его перед уходом он не собирался, мало ли, пусть все думают, что он на сайте.

       За дверью раздался тихий скрип, и лицо Акакия исказила мука: сей звук был прямым свидетельством, что выйти из дома незамеченным у него не получится. Да, к этому пора уже было и привыкнуть, за последние лет этак тридцать, но...

       Решительно распахнув дверь, он смело шагнул в коридор, точно зная, что не споткнётся об инвалидное кресло, стилизованное под кресло-качалку Шерлока Холмса, в котором по дому перемещалась бабушка Селестина.

       Бабушка знала, на каком расстоянии от двери надо останавливаться.

       Бледно-сиреневые волосы, тщательно уложенные в затейливый пучок с буклями, казалось, светились в полумраке коридора. Фианиты, которыми по заказу бабушки инкрустировали костяные гребни, скрепляющие причёски, таинственно мерцали, ловя свет из комнаты Акакия.

       Селестина, как всегда, оделась как на парад: блузка из натурального шёлка с рюшами и жабо цвета слоновой кости, изысканная подвеска, тоже по спецзаказу, костяная и с фианитами (бабушка из всех натуральных камней уважала изумруды и янтарь, а натуральным алмазам предпочитала искусственные), а на коленях мягкий клетчатый плед приглушённых тонов с пышными кистями. В левой руке -- пульт управления креслом, в правой -- просто громадная для такой хрупкой женщины курительная трубка. Тоже, что примечательно, костяная. Искусный резчик придал ей сходство с затейливым фантастическим цветком.

       -- Мой мальчик! -- пропела Селестина сухим, чуть надтреснутым голосом и втянула в рот изрядную порцию дыма.

       Акакий вздохнул.

       -- Да, мой мальчик, -- бабушка в совершенстве владела искусством одновременно говорить и пускать дым колечками. -- Да, я не вижу твоего лица, но полагаю, что знаю, каково его выражение. Да, я не могу быть уверенной, но полагаю, что верно догадываюсь, что мою заботу о тебе ты считаешь ничем иным, как тотальным контролем за каждым твоим шагом, хе-хе-хе... но у меня предчувствие, мой мальчик.

       В доме было тепло, но по спине Акакия пробежал крепкий морозец.

       Ещё ни разу, когда бабушку Селестину посещали предчувствия, избежать того, чем они грозили, не удавалось. Как правило, они предвещали облавы на вампиров, и Акакию, избравшему определённый стиль внешности, ещё ни разу не поверили на слово, что он не дикий, и это означало от суток до пяти в приёмнике-распределителе. Заканчивались такие случайные поимки обычно звонком Селестины или её появлением в участке, но, несмотря на удовольствие, которое Акакий получал от того, как лихо бабушка усмиряла служителей правопорядка, приятного в этих ситуациях всё равно было мало.

       Да что там, не было вовсе.

       Пронзительный взгляд васильковых глаз бабушки Селестины смягчился.