Как-то мы отправились на выезд в Денвер, где встречались с местными "Рейнджерс", и Бэкси позвал меня к себе в номер. Я плюхнулся в кресло и стал пялиться в окно. Бэкси только что завершил весьма успешную карьеру игрока. Он выступал за "Питтсбург", "Квебек" и "Калгари". Его не особо волновало количество моих штрафных минут - у него самого их было 1560 - но он не мог не заметить, что время от времени я просто теряю голову и завожусь не по делу.

"В чём проблема?" - спросил он. "Я должен играть за "Калгари". Меня не должны были "спускать". Играть здесь - это отстой", - ответил я. Я чувствовал на себе его взгляд, но не поднял на него глаз. Некоторое время мы просто сидели в тишине. Уверен, он думал, что я обнаглел. Большинство парней с моими габаритами вообще бы за счастье сочли, что они играют за "Солт-Лейк".

Наконец, он сказал: "Слушай, я понимаю, что я много на тебя давил, потому что знаю, что ты это можешь выдержать. Но нам надо как-то решить это проблему. Давай так - до синей линии соперника ты будешь играть по моей схеме, то есть в обороне. А как только войдёшь в зону соперника - играй, как хочешь".

Это был весьма умный ход со стороны Бэкси. Благодаря этой сделке он не только заставил меня отрабатывать в обороне, но и высоко оценил мой талант, проявив такое уважение. До этого мне все говорили: "Тебе платят за то, чтобы ты в хоккей играл, а не головой думал". Но Бэкси знал, что когда меня "спустили" из первой команды, это серьёзно задело моё самолюбие.

Предложив эту сделку, он фактически сказал мне, что его доверие ко мне настолько велико, что он полагается на мои инстинкты. И это сработало. Я заиграл так, что все были в шоке. За 40 матчей я набрал 74 очка (37+37) и стал лучшим бомбардиром IHL.

"Солт-Лейк" был странной командой. Половина состава состояла из прожжённых ветеранов, которые за свою карьеру поиграли уже во всех мыслимых минорных лигах и дальше этого никогда не заходили. А кроме них в команде играли молодые парни вроде меня - проспекты и участники последнего драфта. Очень странное сочетание. В общем, только меня там, что называется, и не хватало, но в итоге всё было хорошо. Я жил на нижнем этаже в доме у нашего менеджера по экипировке Брайана Татаффи. У него была хорошая семья, но дома я практически не бывал.

Если вы знакомы с прожжёнными ветеранами, которые провели в минорных лигах не по одному сезону, то вы знаете о том, что они любят играть в хоккей ровно до тех пор, пока он приносит деньги и вечеринки. Им обычно от 26 до 34 лет. Они по-прежнему отрываются по полной и мечтают о светлом будущем. Мне нравилось тусить с ними, потому что с ними было весело, и они любили загулять, а это как раз по моей части, верно? Мне было 19 лет, но по барам я ходил без каких бы то ни было проблем, потому что вся местная публика состояла из наших болельщиков.

Я дебютировал за "Солт-Лейк" в конце сезона 1987-88, и тогда в составе нашей команды был один техничный парень, которому было немного за 20, и он был холостой. В своё время он играл в Манитобе, а его мама жила в Муз Джо, так что мы быстро сдружились.

В то время я достаточно наивно относился к наркотикам. Я собирался на свою первую тренировку, и он за мной заехал. У него была машина с откидным верхом, которую он называл "Любовь Большого Папочки" (Big Daddy Love) с салоном из белой кожи. На улице стояла прекрасная погода - было тепло и солнечно. Он сидел в тёмных очках и строил из себя крутого. Помню, он всегда называл меня Билли. Только и слышал от него: "Здорово, Билли! Как житуха, Билли?".

До арены было минут 20, и мы ехали очень быстро. Он достал косяк и спросил: "Хочешь пыхнуть, дружище?". Я ему ответил: "Нет, ты что, сдурел?". Он дунул прямо перед тренировкой. Я быстро пристрастился к такой жизни. После тренировок мы обычно ехали в гольф-клуб. В Муз Джо в это время ещё снег лежал, а я в Юте уже вовсю бил клюшкой по мячам. В гольф-клубе мы пили пиво и курили траву, после чего я приезжал домой, а Татаффи мне говорил: "Звонил Бэкси. Он тебя уже обыскался. Никак не может найти". Так что я думаю, в "Калгари" сразу поняли, что я ещё тот гуляка. Но я хорошо играл, и все держали рот на замке.

Что касается моего алкоголизма, то, скажем так, он активно развивался. После каждой игры мы шли в бар и нажирались. Так делали почти все в команде. Мы всегда были вместе, пили и кутили. Прямо напротив нашей арены стоял бар "Зелёный попугай". Мы оттуда практически не вылезали. В основном, мы там клеили девчонок. Я тогда выглядел лет на 12, но у большинства парней на этом фронте всё было весьма успешно. У нас в команде было много красивых парней.

Нашим капитаном был Рич Черномаз. Добродушный такой парень. Он играл то с нами, то в НХЛ. Изначально его задрафтовали "Колорадо Роккис". Джефф Уинаас всегда любил покрасоваться. Он был из старого поколения, а на юниорском уровне играл за "Медисен Хэт" (WHL, прим. АО). Я против него достаточно часто играл. "Калгари" выбрал его своим вторым драфтпиком (38-й общий номер) в 1985-м году, но он так и не сыграл ни одного матча в НХЛ. Ещё с нами постоянно тусил Дагги Кларк. Он идеально вписывался в нашу компанию - только что выпустился из колледжа и любил хорошенько повеселиться. Стив Максуэйн был отличным парнем. Он тоже был небольшого роста и при этом очень техничным. Он играл за команду Университета штата Миннесота, но так и не пробился в НХЛ.

Кеван Гай, Мартин Симард, Марк Бюро и Дэйв Риерсон были командными игроками и были в очень близких отношениях со своими семьями. Рэнди Бьючик был крайне строгим в моральном плане парнем, а Стю Гримсон тогда был очень религиозен.

А вот Бобби Бодак был самый что ни на есть прожжённый ветеран. Он в этой команде уже целую вечность играл. У него за плечами было три матча за "Калгари" и 10 лет в фарм-клубе. Бодак был настоящим красавцем. Джим Юханссон, который играл в Пиестани за сборную США, сейчас работает на хоккейную федерацию этой страны. Мы с ним, кстати, виделись недавно в Оттаве на встрече участников МЧМ в Пиестани. Рик Хэйуорд был забавным парнем с такой внешностью, которая обычно нравится женщинам. Он от них разве что метлой не отмахивался.

Все эти парни были качками. Наша команда была частью "Калгари", а потому все были в отличной форме. "Флеймс" вообще были первой командой в НХЛ, которая сделала особый акцент на физподготовке в летний период.

Питер Лаппин, как я, примкнул к "Солт-Лейку" в конце сезона 1987-88. Он попал сюда, будучи одной из главных звёзд в команде университета Святого Лаврентия, а в 17 матчах плей-офф забросил 16 шайб и отдал 12 голевых передач. У него были потрясающие руки, и он умел забивать. Но в итоге в НХЛ он сыграл шесть матчей за "Миннесоту" и один за "Сан-Хосе". И всё.

Наш вратарь, Марк Д’Амур, был забавным парнем. Я ему сигареты прикуривал в перерывах между периодами, потому что его ох**ть как трясло с бодунища. Прозвище у него было "Дёрганный". Но на воротах он стоял бесподобно. Насколько мне известно, у него сейчас свой бар в Солт-Лейк Сити.

После победы в первом раунде плей-офф в 88-м году, у нас было четыре выходных, после чего начинался второй раунд. Один из наших парней закатил у себя дома вечеринку. Помню, я пошёл в туалет, и тут вдруг вместе со мной зашёл ещё один из наших, вытащил мешочек с белым порошком из-под бочка унитаза, сделал две дорожки и спросил меня: "Хочешь попробовать?". Я ему ответил: "Конечно".

Помните, я рассказывал о том, как первый раз попробовал алкоголь у Шелдона дома? Так вот это было в сто раз лучше. У меня сразу началась эйфория. Я такого никогда в жизни не чувствовал. У меня от счастья мурашки по коже пошли. Будто по мановению волшебной палочки я вдруг перестал быть неуклюжим и сопливым новичком. Я стал подходить к девушкам постарше, заигрывать с ними и был полностью уверен в себе - это было потрясающее состояние. Будто я Супермен какой-то. Может, и не он, но точно не человек.