Я поднялся на ноги и поднял кулаки вверх, приготовившись продолжать бой, но кто-то неожиданно схватил меня сзади за майку и вытащил из потасовки. Это был Гретц. "Так, парень, всё, успокойся, - говорил он. - Давай отвезём тебя на скамейку". Гретц всегда ко мне хорошо относился. Даже не знаю почему. Мы потихоньку катились вперёд, он поддерживал меня для равновесия, а внутри у меня в это время кружились противоречивые мысли. Я не знал, как мне надо поступить с точки зрения командной пользы. "Может, мне вмазать Уэйну исподтишка? Может, ё**уть ему разочек?", - думал я. Впрочем, минуту спустя я понял, что это было бы глупо.

Почему так практически никто не трогал Гретца? Ну, а вы бы сами хотели подраться с Дэйвом Семенко и Марти МакСорли? Эти двое могли шлем кулаком пополам расколоть. Марти один раз мне ударил исподтишка в Лос-Анджелесе ни с того, ни с сего. Стою я себе на синей линей, и тут вдруг мне как прилетит - БАМ! Нет, башка у меня чугунная, но этот удар я почувствовал. Он срубил меня, но не вырубил. Я встал, выставил вперёд нижнюю челюсть, а потом спросил: "И это всё?". Знали бы вы, как его это взбесило. "Ах ты, гнида ё**ная!" - прорычал он.

Как бы то ни было, Уэйн довёз меня до нашей скамейки, и я пошёл в раздевалку, чтобы мне наложили швы. После этого я всё равно вернулся и забросил две шайбы. Что удивительно, тогда выяснилось, что у меня невероятно толстая кожа, прям как у носорога, поэтому врачи три иголки сломали, пока меня зашивали.

Как потом оказалось, эта потасовка завоевала мне доверие в команде. Я понял это по глазам одноклубников. Они все думали одно и то же: "Этот парень приехал сюда помочь нам победить, и он готов на всё". В мгновенье ока я перестал быть ошибкой природы или каким-то карликом из цирка уродов.

Даг Гилмор пришёл в "Калгари" через обмен незадолго до начала сезона 1988-89. У него было прозвище "Киллер". Его ему дал Брайан Саттер, с которым он играл за "Сент-Луис". Саттер считал, что Гилмор похож на Чарльза Мэнсона (известный американский убийца, прим. АО). Сначала он так и звал его - Чарли. Но потом как-то перешёл на "киллер".

Даг выглядел и одевался, как голливудская звезда - на устах всегда лучезарная улыбка, а одет в двубортный пиджак. Именно такого игрока и не хватало "Флеймс" - вроде и небольшой, но в борьбе никому не уступит. Он был настоящим лидером, но в то же время и душой компании.

Если ты играешь в Западной Конференции, ты постоянно в дороге. 15 выездов в 20 городов - в общей сложности, больше 60 тысяч миль за сезон. Чтобы как-то всех расслабить, Киллер всегда устраивал розыгрыши. Например, мы все пользовались феном, чтобы пригладить волосы назад. В конце 80-х это было очень модно. Иногда Киллер высыпал в фен по полбанки детской присыпки, поэтому, когда его включали, всё это летело в лицо, и надо было заново идти в душ. Полотенца он обмазывал кремом для бритья, аккуратно складывал и клал не полку. Вытрешься таким - и всё окажется на тебе. Плёнка для пищевых продуктов на ободке унитаза - это вообще был его любимый прикол. Он проделывал это со всеми. Предугадать свою очередь было невозможно.

Джо Маллен, Киллер и Лэнни Макдональд были лучшими друзьями. У Джо было бессчисленное множество прозвищ, но чаще всего его называли "Малли", "Пэка" и "Шмо". Он на всё откликался. Его действительно все любили. Он родом из района Хэллс Китчен (считается криминальной окраиной Манхэттена, прим. АО) в Нью-Йорке, но, уверяю вас, милее парня на свете не найти.

Помимо шутников, были и жертвы. Например, Джоэль Отто был жертвой. Колин Паттерсон и Роб Рэмейдж постоянно отрезали ему кончики на носках. Они вообще балдели от шуток, связанных с ногами. Я даже сейчас уже и не вспомню, сколько раз после игры я видел пару отличных итальянских ботинок, прибитых гвоздями к скамейке. А если опоздаешь на тренировку, то тебе практически наверняка перережут пополам шнурки на коньках.

Джим Пеплински - все звали его Пеп - иногда был жертвой, а иногда прикалывался и сам. Лэнни жил с ним на выездах и при любой возможности старался напугать его. Однажды Лэнни пролежал под кроватью Пепа, наверное, часа три, а когда Пеп пришёл, он заполз к нему в кровать и схватил его за ногу.

Этот Пеплински вообще был достаточно занятным типом. Он обращался со мной, как со своим младшим братом, и повсюду таскал за собой. Как-то в Вашингтоне он спросил меня после тренировки: "Что делаешь сегодня после обеда?". А ему говорю: "Да ничего, у меня нет никаких планов". Мы пошли к мемориалу павших солдат во время вьетнамской войны - это такая длинная стена, на которой написаны имена всех мужчин и женщин, которые там пали. Там около 60 тысяч имён, так что это, конечно, впечатляет. У основания стены лежат цвета и письма. У меня ком в горле встал, и я видел, что Пеп переживает то же самое.

На протяжении где-то трёх месяцев Пеп воровал из шкафчика Марка Хантера его ключи от машины, пока тот был в душе. После этого он бежал к точильщику коньков и немножко их подтачивал. С каждым днём Хантеру было всё труднее и труднее вставить ключ в зажигание, и он постоянно жаловался на то, что купил дешёвую машину. Мы все со смеху покатывались, когда он об этом рассказывал. Хантер думал, что это всё из-за того, что он классный рассказчик.

Я жил в одном номере с Марком. Он был прожжённый ветеран, большой и сильный - несмотря на то, что он был средней весовой категории, его всегда посылали драться с тяжеловесами. Он никого не боялся. А в жизни был очень тихим. Он был, как плюшевый мишка.

Ещё один классный прикол назывался "проверка ботинок". За обедом кто-нибудь забирался под стол и пытался размазать ложкой масло, майонез или ещё какую-нибудь еду по ботинкам, стараясь при этом, чтобы его не поймали. После этого он занимал своё место за столом и стучал ложкой по стакану, чтобы привлечь к себе внимание. Тут-то все лезли смотреть, не исгадили ли их ботинки. Ник Фотиу - очень жёсткий левый крайний, который ушёл из "Калгари" ещё до меня - был королём этого розыгрыша. За одним ужином он умудрился испачкать ботинки всех игроков, спрятавшись под шведским столом.

У нас в команде все друг с другом дружили. Но бывали случаи, что кто-нибудь заходил слишком далеко. Мне вот совсем не по нутру были розыгрыши, от которых страдали мои вещи. Не то чтобы я придавал большое значение материальным богатствам, но у меня в детстве практически ничего не было. Вплоть до "юниорки" я катался в одних и тех же коньках. Однажды пока я спал в самолёте, кто-то порезал мой новый галстук. Я узнал, что это был новичок команды Тодд Харкинс, которого на это подтолкнул один из ветеранов. В отместку я отрезал ему рукава от кожаной куртки за $1500. После этого меня почти никто не трогал. Думаю, все поняли, что со мной так шутить не стоит.

Большинство из нас в свободное время предпочитали бухать. Я редко пил с командой, потому что мне было 20 лет, и я думал, что они все старики. К тому же, по большей части все вечеринки проходили у кого-нибудь дома с семьями. И что я там буду делать? Сидеть там и сплетничать с их жёнами?

Несмотря на то, что в первые три месяца со мной в отеле жила моя невеста Шэннон и сын Джош, в бары я ходил в одиночестве. Я был конченный алкоголик, который подсел на это дело в 16 лет, едва попробовав. Сколько я пил? Сколько влезет и чем чаще, тем лучше.

Как я уже и говорил, в НХЛ многие пили. Здесь примерно та же ситуация, что у 20-летних студентов. Лучший способ сдружиться - это напиться вместе. Большинство тренеров закрывали на это глаза, если ты хорошо играл. Зачастую на утренние тренировки я приходил в жопу пьяным. Я даже домой не заходил. Как я играл? Потрясающе.

Иногда по утрам мне было совсем фигово, но я приводил себя в норму чашкой кофе и тремя-четырьмя сигаретами. Это был полный кайф. Деньги, слава и тёлки. Я наслаждался жизнью. Планы на будущее? Думаете, я собирался остепениться, сидеть дома по вечерам и смотреть телек? Ну да, конечно.