– Может, это не те? – предположил один из его подручных.

– А кто же?! Что ты чушь городишь? – вне себя от злобы заорал Мигель. – Огонь!

С этими словами он и его люди принялись стрелять длинными и короткими очередями в парашют.

– А ведь они вдвоем на одном крыле спускаются, – прокомментировал один из боевиков.

– Вот так незадача, – пробормотал Мендоза, – если сработала первая часть плана, то почему же раскрылся второй купол? Не понимаю…

Вдали слышались звуки боя – его «ребята» все еще вели бой с остатками президентской охраны.

– Уходят! – парашютисты на продырявленном крыле скрылись за выступом нависавшей козырьком громадной скалы.

Причем было непонятно, попали пули в цель или нет…

– Марио, бери людей и быстро туда! – приказал Мендоза. – Я думаю, ты сам понимаешь, что найти их нужно в любом случае. В любом! Если они уцелели – уничтожить!

– Я все понял! – кивнул тот. – За полчаса разберемся.

Тем временем на месте ожидавшегося приземления шел бой. В ходе внезапного нападения большая часть президентской охраны уже была убита или тяжело ранена, но несколько человек, добравшись до укрытия, продолжали сопротивляться. Стоит ли говорить, что те, кто охранял жизнь президента боливарианской республики, были бывшими десантниками? Так что, несмотря на всю невыгодность ситуации, закончить дело быстро колумбийцам пока не удавалось.

– Ну что, Рафаэль? – подобрался Мендоза к своему заместителю. – Теряем время…

– Погоди немного. Кое-что умеют, дьяволы, – отозвался тот, вставляя в автомат новый рожок.

Колумбийцы заняли все господствующие точки, и количество охранников президента вскоре сократилось всего до трех человек.

Кондратов, укрывшись под нависающим камнем, бил короткими очередями. Он подобрал автомат у погибшего венесуэльца и теперь действовал, как всегда, хладнокровно и размеренно.

– Я смотрю, у тебя опыт имеется! – подмигнул ему Маурильо, находившийся рядом и тоже не терявший времени.

– А то как же, – кивнул спецслужбист, поводя стволом автомата.

Колумбиец, надеявшийся с помощью короткой перебежки подобраться к обороняющимся, кувырнулся и распластался на камнях.

– Еще один, – лаконично заметил Кондратов.

О том, что будет дальше, он не думал. В любом случае, все, что ему оставалось – это держаться. Они были загнаны в угол, так что выбраться отсюда не представлялось возможным. Значит, надо было выполнять свою работу. То же самое думал и пилот президента. Только в отличие от своего хладнокровного российского коллеги, венесуэлец отрывался на полную катушку. Стихия боя захватила его целиком.

– Ну, подходи ближе! Еще! Получи! – комментировал он, выпуская порцию смертельно ядовитого свинца. – Я…

Вдруг перед ним вырос столб огня, капитан потерял равновесие и, опрокинувшись, ударился о стену с такой силой, что выронил из рук автомат. Ему показалось, что треснула голова, и он несколько секунд крепко держался за нее обеими руками, опасаясь, что она развалится на куски. Раздалось еще несколько ударов, словно по черепу били кувалдой. Стало трудно дышать. Взрывные волны ударяли в уши, в глазах потемнело. Капитан почувствовал себя слабым и беспомощным. Он никак не мог прийти в себя. Что-то давило на мозг, закрывало темнотой все окружающее, не пропускало звуки, не позволяло мыслить. Капитан видел Кондратова, Лауру, но не слышал ничего. В этот момент его ослепил новый взрыв.

Очнувшись через некоторое время, он понял, что все кончено. Контуженный и оглушенный капитан Маурильо теперь плелся вниз по склону, подталкиваемый прикладом. Рядом с ним шли также захваченные в плен лейтенант Кабрера и российский инженер Пушкарев. Кондратову повезло гораздо меньше. Прошитый гранатными осколками, он лежал у входа в пещерку, крепко сжимая в последней хватке автомат…

Трое охранников команданте, заняв весьма удобную позицию, еще сопротивлялись наседавшим со всех сторон колумбийцам. Здесь они были неплохо защищены камнями и теперь являлись последним «узлом обороны».

– Как думаешь, Рикардо, они нас не оставят в покое? Может, они уйдут? – спросил, вытирая кровь со лба, здоровяк с глазами навыкате. – В любом случае, теперь от нашей гибели им пользы мало.

– Ага, держи карман шире! – иронично кивнул головой товарищ. – Кому нужны лишние свидетели? Надо ждать, Карлос, возможно, нам придут на выручку.

– И ты в это веришь?

– Во всяком случае, ничего другого нам не остается…

Вдруг позади раздался выстрел. Карлос дернулся, глядя на товарища, сползавшего по камню с пробитым затылком. И резко обернулся. Прямо перед ним стоял Мануэль – третий охранник. Его пистолет был направлен прямо в лицо Рикардо.

– Мануэль? Ты что? – растерянно заговорил Карлос. – Ты что делаешь? Ты с ними? Зачем…

Выстрел заставил его замолчать навсегда. На лице убийцы появилась зловещая улыбка. Подойдя ближе, он выстрелил еще раз в тело своего товарища, а затем заорал во все горло тем, кто находился в тридцати метрах от него:

– Эй! Это Мануэль Корхес! Не стреляйте, я здесь!

Глава 17

В окрестностях агрогородка Кайяна проходила уборка кукурузы, или маиса, как называется эта культура в испаноязычных странах. Крестьяне занимались монотонной работой, заключавшейся в обламывании початков, а затем срезанием ножом целого растения под корень. Работы хватало – а ведь после уборки надо было еще отвезти собранные початки в амбары.

Во время перекура разговор снова зашел о политике. Селяне слышали стрельбу, видели спускавшегося с вертолета парашютиста, воспринимая все это как должное в ходе учений. Собственно говоря, стрельба слышалась и сейчас – как считали все, учения продолжались полным ходом. Разговор у крестьян шел о том, что сегодня, как никогда, вооруженные силы страны должны быть готовы к отражению любой агрессии и что президент молодец – не щадя своих сил не только выполняет свои прямые обязанности, но и лично укрепляет армию.

– Американский империализм жаждет смерти команданте, следовательно, народ обязан стоять не только на страже наших завоеваний, но и своего вождя. Я не лизоблюд и не подхалим, вы же меня знаете, – произнес здоровяк с татуировкой на левой кисти, – я не собираюсь делать из президента икону, но сейчас мы должны всемерно поддержать его. Уго – наш человек! Для нас он делает все, так что и мы просто обязаны защищать наши завоевания.

– Мне просто смешно вас слушать, – со скептической ухмылкой заявил вступивший в разговор сельский «диссидент».

Им был местный учитель Карлос Морено, который, в отличие от селян, ко всему происходящему в стране относился иначе. Оппозиция в Венесуэле, слава богу, не запрещена, даже более того, имеет все возможности заявлять о себе. Вот и Карлос причислял себя к тем, кто стоит «на страже демократических ценностей».

В свое время Карлос несколько лет жил в Каракасе, где нахватался этих самых ценностей, и все, что делал президент, вызывало у него в лучшем случае ироническую ухмылку. Сюда, на поле, он пришел для того, чтобы поговорить с отцом одного из оболтусов, который совершенно не желал учиться. Вчера, к примеру, этот бездельник взорвал в классе взрывпакет, а сегодня выбил окно. Но разговор о политике заставил учителя Морено забыть о мелочах, и он переключился на более важные вещи.

– Да Уго же ненормальный! – насмешливо сказал учитель. – Это что, адекватный президент, который прыгает с парашютом и бегает по горам с автоматом?

– Гарант единственный, кто достоин быть президентом!

– Он незаменим!

– Ты бы лучше детей учил, чем демагогию тут разводить, – слышалось со всех сторон.

– Темные вы, забитые люди! – покачал головой Карлос.

– Начистил бы я тебе рыло, если бы ты учителем не был, – сердито заявил один из тех, кто стоял ближе всего, – у нас испокон веку учителей да докторов уважали. Но если ты не угомонишься, я за себя не ручаюсь.

– Он часть народа, он свой. Именно команданте прищучил олигархов, национализировал природные ресурсы и заставил иностранные компании, получившие доступ к нефтяным месторождениям, платить восемьдесят четыре процента от прибылей. И что, он себе их захапал? Кладет на свои счета в швейцарских банках, шикарные виллы строит, в роскоши купается? Нет! На нефтяные деньги он открывает бесплатные больницы, университеты и школы, социалистические фабрики и кооперативы, которым государство выделяет щедрые кредиты под символический процент.