В тот же день, 15 марта, германские войска вступили на неоккупированную часть Чехословакии. Чехословацкая армия сопротивления не оказывала. На территории Чехии немцы создали Протекторат Богемия и Моравия.

Польское правительство не протестовало против захвата Чехии, хотя и было обижено тем, что при разделе Чехословакии им достался слишком маленький кусок.

Ещё до захвата Праги, 5 января 1939 г., в Берхтесгадене состоялась встреча Гитлера с польским министром иностранных дел Беком. Гитлер предложил ему отказаться от старых шаблонов и искать решения на совершенно новых путях. Так, например, в вопросе о Данциге можно подумать о том, чтобы в политическом отношении воссоединить этот город — в соответствии с волей его населения — с германской территорией, при этом, разумеется, польские интересы, особенно в экономической области, должны быть полностью обеспечены. Это также в интересах Данцига, поскольку Данциг в экономическом отношении не может существовать без Польши. Поэтому он, фюрер, думает о формуле, в соответствии с которой Данциг в политическом отношении станет германским, а в экономическом — останется у Польши. Данциг остаётся и всегда будет немецким. Рано или поздно этот город отойдёт к Германии. Однако он, фюрер, может заверить, что в вопросе о Данциге польская сторона не будет поставлена перед свершившимся фактом.

Затем рейхсканцлер перешёл к вопросу о польском коридоре. Следует признать, заметил Гитлер, что связь с морем для Польши абсолютно необходима. Но в той же мере для Германии необходима связь с Восточной Пруссией, и в этом вопросе, используя совершенно новые методы урегулирования, можно, видимо, найти решение, отвечающее интересам обеих сторон.

Таким образом, Гитлер чётко сформулировал позицию Германии — вернуть Данциг рейху и пересмотреть статус «польского коридора», отделявшего Восточную Пруссию от остальной Германии. Бек в ответ не сказал ничего толкового ни за, ни против. Любопытна лишь одна его фраза, касающаяся Украины: «„Украина“ — это польское слово и означает „восточные пограничные земли“. Этим словом поляки вот уже на протяжении десятилетий обозначали земли, расположенные к востоку от их территории, вдоль Днепра».

В ночь с 17 на 18 марта 1939 г. нарком иностранных дел М. М. Литвинов вызвал польского посла Гжибовского и сообщил ему о намерении ответить на германские ноты непризнанием легальности аннексии Чехии, и спросил о позиции Польши по этому вопросу. Утром 18 марта Гжибовский сообщил Литвинову «ответ века»: «Польша ограничится подтверждением получения германских нот, не касаясь существа их».

Днём 18 марта Литвинов вызвал германского посла и вручил ему ноту, где говорилось: «Имею честь подтвердить получение Вашей ноты от 16-го и ноты от 17-го сего месяца, извещающих Советское правительство о включении Чехии в состав Германской империи и об установлении над ней германского протектората… Ввиду изложенного Советское правительство не может признать включение в состав Германской империи Чехии, а в той или иной форме также и Словакии правомерным и отвечающим общепризнанным нормам международного права и справедливости или принципу самоопределения народов».

21 марта 1939 г. Германия потребовала от Литвы передать ей город Мемель с областью. Ни одно государство не поддержало Литву, и 23 марта в Мемель вступили германские войска.

Лишь теперь Невиль Чемберлен решился действовать. 31 марта он заявил в Палате общин, что в случае если Польша подвергнется нападению и сочтёт необходимым оказать сопротивление, Англия выступит ей на помощь. 3 апреля Чемберлен подтвердил и дополнил своё заявление парламенту. Он сообщил, что на помощь Польше против агрессора вместе с Англией выступит и Франция. В этот день в Лондоне уже находился польский министр иностранных дел Бек. В результате его переговоров с Чемберленом и заместителем министра иностранных дел лордом Галифаксом английский премьер выступил 6 апреля в парламенте с новым сообщением. Он заявил, что между Англией и Польшей достигнуто соглашение о взаимной помощи.

По сему поводу известный американский журналист, хорошо знавший Польшу, заявил: «Вполне можно застраховать пороховой завод, если на нём соблюдаются правила безопасности, однако страховать завод, полный сумасшедших, немного опасно»[167].

17 апреля 1939 г. Литвинов вручил британскому послу официальное предложение советского правительства. В нём говорилось:

«Англия, Франция, СССР заключают между собой соглашение сроком на 5–10 лет о взаимном обязательстве оказывать друг другу немедленно всяческую помощь, включая военную, в случае агрессии в Европе против любого из договаривающихся государств.

Англия, Франция, СССР обязуются оказывать всяческую, в том числе и военную, помощь восточноевропейским государствам, расположенным между Балтийским и Чёрным морями и граничащим с СССР, в случае агрессии против этих государств…

Англия, Франция и СССР обязуются, после открытия военных действий, не вступать в какие бы то ни было переговоры и не заключать мира с агрессорами отдельно друг от друга и без общего всех трёх держав согласия».

По этому поводу Уинстон Черчилль писал: «Если бы, например, по получении русского предложения Чемберлен ответил: „Хорошо. Давайте втроём объединимся и сломаем Гитлеру шею“ — или что-нибудь в этом роде, парламент бы его одобрил… и история могла бы пойти по иному пути».

4 мая 1939 г. Черчилль опубликовал заявление: «Нет никакой возможности удержать Восточный фронт против нацистской агрессии без содействия со стороны России. Самое главное — нельзя терять времени».

В ходе дебатов в парламенте Черчилль сказал: «Я никак не могу понять, каковы возражения против заключения соглашения с Россией… в широкой и простой форме, предложенной русским Советским правительством? Единственная цель союза — оказать сопротивление дальнейшим актам агрессии и защитить жертвы агрессии. Что плохого в этом простом предложении? Почему вы не хотите стать союзниками России сейчас, когда этим самым вы, может быть, предотвратите войну!.. Если случится самое худшее, вы всё равно окажетесь вместе с ней по мере возможности…»

Однако большая часть британских и французских политиков предпочитала столкнуть лбами Германию и СССР и посмотреть, что из этого выйдет.

23 июля 1939 г. советское правительство предложило немедленно начать переговоры о заключении военной конвенции. Хотя Англия и Франция были вынуждены согласиться на посылку своих военных миссий, последние не торопились с приездом и прибыли в Москву только 11 августа. Английская миссия не имела полномочий от своего правительства для подписания соответствующих соглашений. Она состояла из второстепенных лиц и имела инструкции «свести военное соглашение к возможно более общим условиям».

Иную позицию занимала советская делегация, возглавляемая К. Е. Ворошиловым. Она заявила, что СССР готов выставить против агрессора 120 пехотных дивизий, 16 кавалерийских дивизий, 5000 тяжёлых орудий, 9–10 тысяч танков, 5–5,5 тысяч бомбардировщиков и истребителей. В ответ английская делегация указала, что Англия сможет выставить лишь пять пехотных и одну моторизованную дивизию. Советский план предусматривал, что в случае нападения Германии на Англию и Францию Советский Союз выставит 70 % от вооружённых сил, выставленных Англией и Францией против Германии.

В случае нападения Германии на Польшу и Румынию Советский Союз обязывался послать столько же войск, сколько Англия и Франция, а Польша и Румыния — все свои силы.

В случае нападения Германии на Советский Союз через Финляндию, Латвию или Эстонию Англия и Франция должны будут послать 70 % от количества сил, выставленных СССР, и немедленно выступят против агрессора; Польша также примет участие в боевых операциях.

Советская делегация подчеркнула, что Советский Союз, не имеющий общих границ с Германией, может оказать помощь Англии, Франции, Польше и Румынии только при условии прохода его войск через территорию Польши и Румынии. Однако Англия и Франция не считали необходимым оказать воздействие на Польшу, чтобы преодолеть её упорный отказ в случае войны с Германией пропустить советские войска через свою территорию.