- Ну, расскажи мне про себя, раб.

- Меня зовут Герман Алоизович Трайбер. Мне 39 лет, родился в Саратове. Паспорта с собой нет, только водительское удостоверение. После школы пошел на завод, через год – в армию. Служил в Кантемировской дивизии. Сначала в Сухуми, потом контрактником в Чечне повоевал.

- Убивал врагов? – Кабанов ждал обычного ветеранского ответа – мол, о таких вещах не говорят.

- Убивал. Как минимум пятерых. – невозмутимо ответил Трайбер. И добавил: - Последнего в рукопашной.

- Каковы ощущения?

- Первого и второго я в одном бою убил. Они стреляли, я стрелял. Первому грудь, лицо разворотило, я ужаснуться не успел. Второй, пригнувшись, бежал правее. Не знаю, как он промахнулся, но его очередь мимо прошла, а я снова попал в голову. Череп как арбуз лопнул, кости, кровь, мозги во все стороны. Я откатился, машинально магазин сменил, потом слышу – только с нашей стороны стреляют. Бой закончился, у меня руки затряслись – жив остался. Ничего тогда особенного не чувствовал, это сейчас другое дело.

После ранения комиссовали, вернулся домой. Отец с матерью к этому времени в Германию уехали. Мать с высшим медицинским сразу медсестрой устроилась, отец – инженер, ему на заводе предложили стружку собирать, мусор на электрокаре вывозить. По тем временам неплохо устроились. Я отдохнул, решил бизнесом заняться. Модное тогда дело было – тачки из Германии гонять. Отец подыскивал качественный товар, оформлял приглашение, потом сам обзавелся связями, язык я знаю, дело пошло. Но знаешь, как это бывает - когда ты никого не трогаешь, тронут тебя. Бакланы в трениках наехали, типа, много не требуем, десять процентов за спокойствие. Одному я руку сломал, другому коленную чашечку выбил, третий треники свои адидасовские китайского пошива изнутри испачкал, когда животом на кулак налетел. Через неделю у меня машину сожгли, снова наехали, доля возросла до тридцати процентов. Откажусь, гранату в окно. К этому времени отец тяжело заболел, ему пересадка почки понадобилась. Я собрал сбережения, еще половину занял, пригнал почти новый Мерседес. Рассчитывал его продать, квартиру и в Германию уехать. Думал, хватит на донорскую почку и на срочную операцию. Случился дефолт, кредиторы ночевали у подъезда, Мерседес пришлось отдать. Квартиру продал за бесценок. Отца спасти не удалось. Купил БМВ, вернулся в Россию, хотел прежним бизнесом заняться. Не пошло – конкуренты, бандиты, разборки – устал от такой жизни. Машину продал, купил комнату. Поступил в институт на экономический факультет, мечтал цивилизованным предпринимателем стать. Женился. После окончания института взял кредит, открыл магазин. Дела налаживались, купил квартиру, машину. Жена, наконец, забеременела. Она была на четвертом месяце, когда произошла авария. Мы стояли в обычной пробке, дождавшись зеленого, я поворачивал направо, когда меня подрезал джип. Я мог бы затормозить и ничего бы не произошло. Гордыня. Я задел бампером заднее колесо, джип перевернулся. Жена ударилась о панель, случился выкидыш. Джип принадлежал главе администрации, он сам был за рулем. На магазин набросилась все чиновничья свора, обнаружили массу нарушений, закрыли. Товар пропал, суды, кредиты, у жены депрессия. Я видел, что она меня во всем винит. Мы расстались, я оставил ей квартиру. У самого язва открылась, операция, месяц в больнице пролежал.

- Невеселая история. – протянул Дмитрий.

Трайбер глотнул остывшего чаю, продолжил:

- Тогда я понял, что расплачиваюсь за убийства и за гордыню свою.

Трайбер поднял голову, в глазах блестела сталь.

- Я решил исполнить обет. Выдержать испытание рабством.

Кукушечка поехала, понял Кабанов.

- Тогда уже в «Лидере» работал, клиент про «Доброволец» рассказал. И вот я с тобой, господин.

- Не называй меня так, договорились?

Трайбер ушел, Дмитрий подумал и решил не отвергать раскаявшегося гордеца. А то немец, глядишь, такого господина найдет, которого прирежет в припадке гордости, потом сам повесится. Татьяну, по возможности, самому придется подвозить.

Серый февральский день, снег за окном летит слева направо, заметая балкон. Дмитрий согревается «Белой лошадью», топлива в бутылке осталось грамм 100. В телевизоре кривляется российский гламур - мужчины или женщины, не сразу разберешь, копаются в нижнем белье американских звезд. Пульт под диваном, искать, переключать, значит, нарушить состояние покоя, потратить тепловую энергию. Через три дня Татьяна подарит Валентинку и пену для бритья. Самый лицемерный день в этом году для Кабанова. Любишь, не любишь, а в ответ надо что-нибудь подарить. Только где деньги взять? Коньяк ей подарить, мол, твои глаза как звездочки сияют. А потом выжрать что не допьет – последние деньги потрачены не зря.

Последнюю неделю, опохмелившись, Дмитрий сидел за ноутбуком. Искал работу в интернете. Охранник и водитель – самые распространенные вакансии. Кабанов представил себя в магазине, одетым в черную робу с надписью на спине «ОХРАНА». По двенадцать часов делать суровое лицо, с подозрением всматриваться в покупателей, раздуваясь от собственной важности. А нормальные люди будут видеть обычного неудачника - лентяя и невежду. Устроиться водителем или хотя бы на своей десятке подколымить каждый день что-нибудь мешало: то погода, то похмелье. Утешал себя Дмитрий тем, что скоро придет весна, потеплеет, вот тогда уже! Тогда устроиться инкассатором или частным детективом.

До теплых дней еще, как до Китая ползком, а трудовые сбережения скоро перейдут в разряд воспоминаний.

Звонок в дверь прервал невеселые мысли. Трайбер пришел. Дмитрий пожалел, что совесть не дает эксплуатировать человека с клином в голове. Кажется чего проще – «Трайбер, каждое утро будешь приносить тысячу рублей!» Так что, на преступления подбивать или пусть из-за баранки не вылезает? Тогда превратишься в того, кого ненавидишь.

Трайбер встряхнул куртку от снега за дверью, вошел, с порога разобрал речь телевизионных павианов.

- Господин решил окунуться в утреннее дерьмо?

- А что, утреннее от вечернего чем-то отличается?

Дмитрий закрыл дверь, провел Трайбера в комнату.

- Вот смотрю я на них, - Дмитрий показал на существ, вихляющихся в телеэкране, - и думаю. Сколько же людей занято в этой никчемной индустрии. Сотни однотипных бездарностей снимаются в фильмах по тупым сценариям, перепевают любовь-морковь на два аккорда, лбы на культуру морщат со словарным запасом пэтэушника. Им деньги платят, судя по довольным рожам, очень не плохие.

- Так это же мафия в самом настоящем смысле слова. Семейный бизнес, а пришлые тела арендуются пока имеют красивые глаза, пухлые губы, твердую грудь и гладкие ноги. Талант в данном случае даже вреден, чем проще, тем доступнее для народа. Массы должны питаться простыми незамысловатыми блюдами, думать животом. Так и у потребителя нет депрессии, и производителю проще.

Трайбер заглянул под диван, достал пульт, телевизор принял радиосигнал заткнуться.

- А с чего вдруг наезды на шоубизнес, господин?

- Еще раз скажешь «господин» и пойдешь возглавлять колонну телевизионных деятелей. – Дмитрий показал на существо с козлиной бородкой, закатывающее глаза перед микрофоном.

- Денег нет, хоть иди кровь сдавай.

- А какая, господин, - Трайбер запнулся, - Кабанов, у вас группа крови?

- Четвертая, отрицательная. Самая редкая, сволочь.

Глаза Трайбера сверкнули. Он внимательно посмотрел на господина.

- Зачем вены портить, не проще ли в нашей фирме подработать?

- Таксовать предлагаешь?

- Самое простое и доходное дело. Машина у тебя есть, коммуникатор тоже. Регистрируешься в фирме, закачиваешь программу, оператор отслеживает местоположение, обозначает ближайших клиентов. Голодать точно не будешь, а самое главное – работаешь, когда хочешь.

- Работа – мечта художника. – Дмитрий глотнул из бутылки. – С этим делом придется завязывать?

- Большая проблема?

- Никаких проблем. Говори, куда завтра подъехать.

Трайбер ушел, захватив мешок с мусором. Дмитрий полежал немного, скосил глаза на окно. Пурга не унималась. А завтра предстояло трудоустраиваться. Нужно привести себя в порядок, решил Дмитрий. Он прошел в ванную комнату, уставился в зеркало. И раньше не претендовал на обложку GQ, а сейчас впору к бомжам в камеру внедряться. Брыли в щетине, глаза мутные в прожилках, веки как у Домогарова, волосы сальными прядями. А, между прочим, рабовладелец! Пора, пора уже вылезать из берлоги, поработать самому немного, нечего весны ждать.