Медвежонок смотрел в лицо солдата, наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, и, казалось, все понимал: его умные, обычно насмешливые глазенки были серьезны и озабочены. Он сочувствовал солдату. Что-то роднило их.

К десяти часам медвежонок оставался один. Все, кто только сейчас смеялся, с чьих лиц не сходила беспечная улыбка, становились вдруг серьезными, молча взглядывали на часы и торопливо уходили.

Аэродром раскатисто вздыхал, мышцы его тренированного тела взбухали, напрягались, превращались в задания, экипажи, полеты. Начинался рабочий день.

Тип-Тип приобщался к таинству происходящего. Он ложился на землю, нутром чувствуя в ней свое спасение, и со страхом и любопытством наблюдал за могучими чудовищами. Вот одно из них нагнулось и, рыча, медленно поползло вдоль полосы. Развернулось, сверкнув на солнце ребристым оперением, замерло. Рык усилился. Чудовище дрогнуло и понеслось, набирая скорость. Насколько это было сильное животное, Тип-Тип ощущал по дрожи земли, по горячему дыханию воздуха. Он съеживался, замирал, но глаз от чудовища оторвать не мог. Оно приковывало взгляд стремительностью линий, изяществом, быстротой движения. Легко приподняв красивые, зализанные морды, исполины один за другим поднимались в воздух. Гул стихал, становился мягче и, наконец, терялся где-то высоко в небе.

Тип-Тип недоумевал. Что нужно этим птицам на такой высоте? Ведь земля так прекрасна! Жизнь полна чудес и неожиданностей. Сколько встреч, сколько открытий впереди, а они… Странные птицы! Тип-Тип сокрушенно качал головой и задумывался.

Незаметно пролетела осень. Дни стали короче, по ночам подмораживало, лужи к утру подергивались прозрачной корочкой льда.

Тип-Тип ел до отвала и к этому времени стал гладким и жирным. Его все чаще тянуло в сон. Он стал вялым и раздражительным и уже не так охотно вылезал из своей берлоги.

Однажды, продрав глаза, медвежонок увидел, что вход завален снегом. Он конечно, мог раскидать его, но… В будке тепло, уютно, и так сладко спится. Тип-Тип зарылся мордочкой в шерсть, повертелся, устраиваясь поудобнее, и задремал.

Спал медвежонок три дня. До весны не дали солдаты. Им стало скучно, и они откопали своего четвероногого друга.

Тип-Тип выскочил из будки злой и взъерошенный и, недолго думая, с ревом набросился на солдата, колотившего палкой по крыше его дома. Но тот был начеку. Ноги сработали быстрее мысли.

Рывок цепи отрезвил Тип-Типа. Он рыкнул, но уже не грозно, скорее так, для порядка, осмотрелся и в удивлении замер. Кругом было белым-бело. Только серой лентой уходила вдаль взлетно-посадочная полоса.

Из столовой появился улыбающийся Федькин. Тип-Тип потянул носом и, уловив запах наваристого борща, сменил гнев на милость.

…Шел снег, погода стояла нелетная, и скоро вокруг Тип-Типа собрались друзья. Медвежонок любил эти сборища. Он чувствовал себя в центре внимания и обычно, чтобы выпросить лишний кусок сахара, вытворял черт знает что: кувыркался, прыгал, хлопал в ладоши, а то просто, скорчив обиженную физиономию — вы посмотрите, как жизнь моя горька! — просил подаяние.

Жалостливы люди. Все сразу же лезли по карманам, искали, чем бы угостить медвежонка, а если не находили, посылали кого-нибудь в столовую, за конфетами.

Но сегодня Тип-Тип был в миноре. Его пытались расшевелить, одобрить — нет, он отказывался веселить публику. Он устал, ему хотелось отдохнуть. Но взгляд — воровской, наметанный — лениво скользил по толпе, ощупывая карманы. Медвежонок пытался определить, у кого действительно есть сахар, а кто валяет дурака. На последних можно было вообще не обращать внимания, но зато с первыми… Тип-Тип умел их обрабатывать.

Генерал появился неожиданно. Он втиснулся в толпу откуда-то сбоку, и, оставаясь незамеченным, молча наблюдал за баловнем-медвежонком. Тот в это время деланно зевал, и весь вид его, казалось, говорил: «Ох, и скучно же с вами, братцы!»

Тип-Тип первый обнаружил новенького и сразу же смекнул, что можно поживиться. Он боком, словно побаиваясь, подошел к генералу, обнюхал его и потупился, выражая смирение. Генерал почесал медвежонка за ухом

— Он конфету просит, товарищ генерал, — подсказал присутствующий при этом Федькин.

Генерал сунул руку в карман, но ничего там не нашел. «А с какой стати я должен таскать с собой конфеты?» — говорил его удивленный и вместе с тем озабоченный вид.

Тип-Тип, видя, что генерал колеблется, зацепил его зубами за ногу.

— Все, — хохотнул один из офицеров, — теперь не отстанет.

Генерал рассмеялся и призвал на помощь подвернувшегося под руку Федькина.

— Сходи, пожалуйста, в буфет за конфетами.

Федькин козырнул и исчез, причем так стремительно, что генералу показалось, что не было ни солдата, ни денег, которые он только что держал в руках.

А Тип-Тип продолжал насиловать генеральский ботинок. Он то усиливал, то ослаблял хватку, близоруко щурился, подмаргивал, словно хотел сказать: «Не бойся, больше, чем полноги, не откушу».

Точно из-под земли вырос Федькин:

— Порядок, товарищ генерал. — Он протянул ему кулек с конфетами «Мишка на севере». Генерал взял конфету, поморщился, выражая неодобрение.

Федькин ухмыльнулся:

— Думал как лучше, товарищ генерал.

Первую конфету медвежонок есть не стал, засунул под себя. Вторую — тоже. Генерал, осерчав, дал третью. Тип-Тип сгреб и ее, но ботинок не выпустил. Он, очевидно, смекнул, что кулек полон, и решил выманить все конфеты до единой. Наконец они кончились. Генерал смерил медвежонка презрительным взглядом:

— Что ж ты такой жадный! Неужели мало?

Тип-Тип будто и не слышал. Не отрываясь, он продолжал следить за вытянутой рукой Федькина с зажатым в ней белоснежным кульком. Он, по-видимому, считал, что в пакете кое-что осталось.

Сцена затягивалась. Солдаты уже откровенно хохотали, офицеры, пытаясь скрыть улыбки, тактично отворачивались.

Выбрав момент, генерал с силой рванул ногу. И тут — случилось неожиданное. Медведь взревел — как потом выяснилось, генерал прищемил ему язык — и бросился на обидчика. Цепь лопнула.

Генерал улепетывал, как заяц. Но разве уйдешь от взбешенного медведя? Тип-Тип догнал его шагах в тридцати от проходной и страшным ударом лапы свалил наземь. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не Федькин. Он вцепился медвежонку в загривок и не отпускал до тех пор, пока не подоспели солдаты.

Генерал встал без посторонней помощи, отряхнулся и, чуть прихрамывая, ушел в штаб.

Солдаты взволнованно обсуждали случившееся. В том, что медвежонку это даром не пройдет, не сомневался никто. Но насколько строго будет наказание? Приказ явился в виде растерянного дежурного офицера: «Ввиду того, и т. д… опасен для жизни… убрать медведя с территории аэродрома в 24 часа или… пристрелить. Впредь никаких животных без особого на то разрешения не заводить».

Солдаты совещались долго, но так ни до чего и не договорились. Одни предлагали отвезти медвежонка в какую-нибудь глухомань и там отпустить на все четыре стороны. «А где она, твоя глухомань? — резонно отвечали другие. — Леса давно в порядок приведены: повырублены, расчищены. Из Брянска Смоленск видать. Да и потом не годится это, медвежонок ручной — с него на следующий же день шкуру сдерут».

Третьи советовали сдать в зоосад, четвертые — взять на поруки, а Федькин высказал мнение отправить его тихой скоростью к нему на родину, мотивируя тем, что там воздух, люди и вообще обстановка что надо. Но предложение не прошло. Солдаты решили, что медвежонок или в пути от голода умрет, или его на месте на сало пустят.

— Надо бежать за майором, — наконец решил старшина. — Знаешь, где он живет? — обратился он к понурившему голову Федькину.

— Знаю.

— Вот и дуй. Скажи, так, мол, и так, товарищ майор, выручать надо. — Старшина задумался, уверенно закончил: — Он что-нибудь придумает.

И снова Тип-Типу пришлось менять свое местожительство. Он визжал, сопротивлялся, не хотел лезть в машину. Но его скрутили, затолкали на заднее сиденье, по бокам уселись старшина и Федькин, и медвежонок, оскорбленный в лучших чувствах, рыдая, покинул аэродром.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: