— Всю мощность на силовую защиту. Веерный огонь протонами по курсу всех кораблей!

— Антипротонами? — не понял оператор. Райков пояснил:

— Обычными протонами. Перед нами антиматерия. Один Кленов это вовремя понял.

— Просто я один знал, чего от них ждать... — тихо проговорил Кленов, вцепившись в подлокотники кресла,

Они едва успевали. Огонь полыхал теперь внизу под всеми кораблями, сплошное море огня было и впереди по курсу, но там он постепенно бледнел, нос корабля задирался все выше, появились первые огоньки звезд.

Кажется, проскочили...

У нас был еще солидный резерв мощности, — обиженно проговорил энергетик.

Скажите спасибо Кленову, — резко сказал Райков. — Посмотрел бы я на вашу мощность в центре этого облака! Даже здесь наружная температура на пределе!

—Будем возвращаться на прежний курс?

— Оставаться на этой орбите и следить за носовыми экранами! Вышлите вперед автоматическую разведку.

Сразу же, как только восстановили энергетический контакт с планетарным десантом, наступление на долину Серых скал продолжилось. Убедившись, что атака на эскадру не имела успеха, противник стал проявлять нервозность.

Кольцо вокруг Серых скал сжималось все больше, и все дороже обходился им каждый следующий метр продвижения к цели. Огненные столбы энергетической поддержки теперь не гасли ни на секунду, отдавая атакующим машинам полную мощность генераторов всех четырнадцати кораблей. Пузырь силовой защиты противника, приняв на себя давление десятков гигаватт мощности полей, препятствовал продвижению, наливаясь малиновым светом. Время от времени на границе противоборствующих сил проскальзывали ослепительные сполохи статических электрических разрядов, сопровождаемые грохотом, от которого содрогались соседние скалы.

Потерпев неудачу с несколькими вылазками бионов, противник больше не пытался использовать асимметраторы за пределами очерченной силовой защитой зоны.

К сожалению, о том, что происходило за огненной стеной, они не могли даже догадываться. Купол защиты колебался, иногда в отдельных местах напряжение временно слабело, и туда сразу же вдавливалось, вливалось поле атакующих машин, стремясь разорвать купол, ворваться в его пределы, смять и уничтожить сопротивление.

Энергетическое напряжение атаки и противостоящей ей защиты достигли таких запредельных величин, когда простая остановка стала уже невозможной. Слишком мало пространство, на котором столкнулись чудовищные силы. Казалось, этому не будет конца.

«Да прекратите же, прекратите! — хотелось крикнуть Райкову. — Неужели вы не видите, как далеко все зашло, в какую пропасть заносит нас раскрученная мельница атаки?!»

Вот-вот чем-то все это должно было кончиться. Скорее всего неизбежной уже катастрофой...

Крошечный огненный шарик отделился между тем от купола защиты и стремительно двинулся навстречу атакующим машинам. Это казалось невероятным, невозможным, и тем не менее это было так.

Несмотря на чудовищное давление, у обороняющихся нашлись силы для того, чтобы выдвинуть вперед этот объект, прикрытый индивидуальной защитой такой мощности, что он смог прорваться сквозь поле атаки.

Что там было, внутри этого огненного шара, катящегося навстречу уникарам? Ни один датчик не мог дать ответа на этот вопрос при такой интенсивности энергетического взаимодействия.

С орбитальной высоты происходящее внизу казалось всего лишь театральным действием, условной декорацией, игрой.

Но вот мыльный огненный пузырек лопнул, раскололся, как грецкий орех, исчез. На какую-то долю секунды стремительно сменившие объективы автоматы бросили им навстречу на всех центральных экранах усмехающееся нечеловеческое лицо.

Они успели рассмотреть и запомнить лишь эту противоестественную усмешку, на которую не способен ни один робот, лишь существо, знающее, что такое смерть, и понимающее все, что должно последовать за исчезновением защиты, — могло так усмехнуться.

Казалось, огненному грибу, выраставшему из этого крошечного черного семечка, еще секунду назад бывшего живым, разумным существом, не будет конца. Гриб все рос и рос вверх, пробивая верхние слои стратосферы, наполняясь яростным фиолетовым клубением, обрастая черными отметинами пыли и газов, раздуваясь вширь и закрывая от них все происходящее внизу. Один за другим, вонзаясь в поверхности ядовитой белесой шляпы, термоядерного взрыва, гасли фиолетовые копья энергетической подпитки в эпицентре взрыва. Разрушалась структура всех энергетических каналов.

— Будем продолжать? — тихо спросил главный энергетик. Он был мертвенно бледен. Кленов видел, как мелко дрожали пальцы его правой руки, скорчившиеся возле инициаторов мощности.

— Что это было, аннигиляция? — спросил Райков. Мельком взглянув на приборы, физик кивнул: — Примерно восемьдесят килограммов эквивалентной массы. Сто пятьдесят — двести килотонн. Защита на танках могла выдержать. Остальные автоматы скорее всего уничтожены.

Труднее всего бывает остановить запущенную не тобой машину. Из простого исполнителя чужой, навязанной обстоятельствами воли превратиться в человека, принимающего подлинное и окончательное решение.

— Выключить генераторы, — угрюмо проговорил Райков. — Я свертываю операцию. Возвращайте все, что осталось от десанта, на корабли.

Тишина, повисшая в рубке, словно подчеркнула всю меру ответственности, которую только что взял на себя один человек.

Мы не использовали и десятой доли наших возможностей! — возразил главный инженер, не желая мириться с поражением.

Я знаю. Выполняйте приказ, — сухо распорядился Райков, а Кленов подумал: «Не этой ли минуты так боялись те, кто любыми средствами стремился не допустить участия в рейде именно этого человека? Чего они добивались? Окончательной расстановки сил? Уничтожения Ангры? Ведь если бы на месте Райкова сидел сейчас другой человек, можно было бы и продолжить штурм...»

Еще один-два таких удара, - и кора планеты не выдержит. Над лесами Ангры, над поселениями людей и всех других существ, представлявших здесь десятки разных миров, пронесется смерть, и виноватыми в этом окажемся мы, люди. Не этого ли с таким упорством добивались их противники? Ведь они в какой-то степени могли предвидеть будущее, и не зря так боялись этого человека. Там, где время течет в обратную сторону, будущее становится прошлым, не успев еще даже родиться. Так чего же они все-таки хотели? Этого он не знал. Этого он не мог понять и чувствовал лишь неумолимый ход времени. Рождались и таяли в наступившей тишине те самые неповторимые мгновения, которые несли с собой начало какой-то новой и пока еще неведомой эры.

Глава 5

Роман проснулся от боли. Это была не его боль. Болела земля, на которой он лежал. Ощущение было таким резким и сильным, словно кто-то вонзил в планету огромный раскаленный меч и потом повернул его в ране.

Боль пульсировала теперь в теле Романа, проникала в его жилы и нервы, она рвала путы забытья, наполняла его мускулы стрессовой, запредельной силой.

Роман вскочил и осмотрелся. Лес горел, деревья обуглились и стали похожими на черные факелы. Кругом валялись комья земли, пепла и ветвей. Там, где кончалась дорога, пылал деревянный город россов. Все застилал низкий плотный дым, казалось, горела вся планета.

Роман повернул голову к западу, откуда несколько минут назад пришел раскаленный ураган. На него повеяло смертельным дыханием радиации. В той стороне не было ничего: ни одного дерева, ни одного растения. Только хлопья серого пепла да клубы желтоватого дыма. Он смотрел долго, пока глаза не перестали слезиться.

Что-то он старался вспомнить, что-то важное, какой-то сон. Но сны кончились. Его окружала безжалостная, смертоносная реальность. Он внимательно осмотрел место, на котором лежал, и все пространство вокруг. Ничего. Никого. Он был один на один с раскаленным ураганом. Роман набрал в легкие воздух, стараясь пробиться своим чутким обонянием сквозь запахи гари и дыма. Пахло сгоревшим деревом, сгоревшей травой, сгоревшей землей. Среди этих запахов не было самого страшного. Значит, она ушла, даже если это был не сон. Теперь он знает, что ему необходимо сделать. Надо уменьшить нестерпимую боль земли, спасти тех, кого еще можно спасти.