Армо сжал челюсти, а Анджело пожал плечами. По крайней мере, он знал, что лучше со мной не спорить, его отец мог бы взять у сына пару уроков.

— Теперь, если вы позволите, мне нужно сделать один звонок.

И с этими словами я развернулась и оставила их наедине со своими мужскими взглядами на жизнь.

Я прижимаю его тело к холодной, голой, красной кирпичной стене. Кровь сочится из уголка его рта в том самом месте, куда только что впечатался мой локоть.

— И какими теперь будут твои гребаные оправдания, Портер? Твоя жена снова рожает?

— П-п-пожалуйста, — его зубы стучат, когда я надавливаю ему на шею, — не д-д-делай этого.

— Не делать что? Решать проблемы, которые по твоей, блядь, вине появились, потому что ты не выполнил свою работу, за которую тебе заплатили?! — Я держу пистолет под его подбородком, направляя прямо в голову. — Ты организовал моему боссу серьезные неприятности.

— Простите! Я все покрою, ч-ч-что бы это ни было.

— Триста тысяч долларов, тупой ублюдок! — убираю пушку и бью ему в челюсть. Он падает на землю, и я могу видеть, как его тело перестает сопротивляться.

Хренов слабак.

— Вставай.

Он не может.

— Вставай! — пинаю его. Сильно.

Он поднимается и, шатаясь, опирается о стену, чтобы удержаться на ногах. Он едва не падает, но умудряется сохранить равновесие.

Моя рука обхватывает его за шею, когда прижимаю его к стене, ухмылка расползается на моем лице.

— Позволь мне кое-что тебе сказать, Портер... — тихо произношу я. — Ты счастливчик, твою жену не тронут.

Он пытается ударить меня, но я сильнее давлю на шею и подношу пистолет к его лицу.

— Теперь будь хорошим мальчиком и открой рот.

Он не делает этого.

Приставляю пушку к его виску и наклоняюсь ближе.

— Знаешь, что я сказал твоей жене?

Он ухмыляется, обнажая отсутствующий передний зуб. Моя заслуга, я усмехаюсь.

— Ей не угрожает опасность. Сегодня, — смех становится жестче.

Он пытается двигаться.

Я нажимаю на курок.

Эхо выстрела разносится по переулку. Я отпускаю его и отступаю, когда тело падает на землю.

Бесполезное. Никчемное. Безжизненное.

Я бесцельно переключал каналы кабельного телевидения в отеле. Если бы там было что-то интересное для меня, то так бы не делал. Смотрел в экран, но голова, должно быть, была в другом чертовом измерении.

Телефон лежал на кровати рядом как безмолвное орудие пыток. Я пытался дозвониться до Энцио с тех пор, как покинул дом Адрианы прошлой ночью, но он не ответил ни на один вызов. В конце концов, я связался с Исайей, консильери, и он сообщил, что Энцио мне перезвонит.

Дьявол, я все еще ждал, хотя прошло уже шесть часов.

Откинулся на спинку кровати и закрыл глаза. Вчерашний поцелуй с Адрианой прокручивался в голове снова и снова. Картинка того, как она ахнула, когда я прижал ее к стене, повторялась словно чертова заезженная пластинка, а тихий стон, который издала, покусывая мои губы, заставлял твердеть плоть от одного только воспоминания.

Дерьмо, кого я, черт возьми, обманываю? Мой член отяжелел в ту же секунду, когда наши губы сомкнулись, и теперь каждый раз, когда об этом думаю, кровь устремляется вниз, как будто мне снова шестнадцать лет, и я впервые открыл журнал Плейбой.

Даже сейчас, когда лежал на кровати, думая о вкусе кофе и конфет на ее губах, о ее руках, сминающих мою рубашку, когда она поддавалась моему поцелую, член настойчиво бился о молнию джинсов.

Я поправил его. Это неправильно, черт возьми! Мне не следовало на нее набрасываться. Я должен был убить ее... Не целовать и не совершать глупую ошибку.

Провел рукой по лицу. Я был не таким идиотом, чтобы верить, что возбуждение исчезнет по волшебству, но не был готов к другому варианту. Если думал, что набрасываться на нее было не правильно, то дрочить на нее было ошибочно вдвойне.

Но черт! Я чувствовал, как напряжение растекается по мышцам, и, когда беспокойно елозил по кровати, мне хотелось расстегнуть молнию, вытащить член и дрочить, пока этот неуместный пожар желания не утихнет.

Вскочил и стащил через голову рубашку. Она комком упала на пол, а телефон остался на кровати, когда направился в ванную. Дьявол!

Я не мог выкинуть ее из головы. Не избавлюсь от этой тяжести по мановению чертовой волшебной палочки. Не похоже ведь, что она когда-нибудь захочет снова меня увидеть, разве нет? Вчера она выразилась достаточно ясно на этот счет. Так что пошло оно все нахер.

Я включил душ и расстегнул джинсы, затем стащил их вместе с боксерами. Член свободно выскочил, когда душевая кабина запотела от горячей воды. Вытащил ноги из одежды и зашел в душ. Горячая вода лилась на меня, и я наслаждался потоком тепла, разливавшимся по моему телу.

Мыло чуть не выскользнуло из рук, когда взял его, но мне удалось удержать его, чтобы намылить губку. Она пенилась, а я водил ею по себе, покрывая тело слоем мыльного облака.

Мой член все еще пульсировал.

Я бросил губку и потянулся вниз. Глаза закрылись, когда моя рука обхватила упругую плоть, как будто не видеть, как я это делаю, будет лучше. Ничего из того, что было в моей жизни, не относилось к категории хороших поступков, но, черт, мне нечего терять.

Я продолжал таким образом убеждать себя, как будто это было важно.

Мыло действовало как смазка, когда скользил рукой вверх-вниз по члену. Адриана немедленно проникла в мое сознание, и хотя я пытался бороться с этими мыслями, ничего не мог сделать. Я не мог, черт возьми, выкинуть из памяти, как она стояла напротив меня в обтягивающих штанах и топике. Я не мог выбросить воспоминание, как они прилегали к ее телу, как покачивалась ее задница при ходьбе, как сдавливалась ее грудь от тесной одежды.

Я сжал свой член немного сильнее, когда разум быстро переключился на наш поцелуй. К тому, как ее язык дразнил мой, а губы смягчались под моим напором. Удовольствие пробежало сквозь меня, и я подавил низкий стон, когда мысли понеслись самостоятельно.

В моих фантазиях мы не целовались.

Она стягивает с себя кофту, и та падает на пол. Целую ее шею, спускаясь все ниже, пока не достигаю полушарий груди и беру один розовый сосок в рот. Я сосу сильно, она запускает пальцы в мои волосы и стонет. Выгибает спину, прижимая грудь к моему рту.

Моя рука заскользила по члену быстрее, и все тело напряглось.

Она протискивает руку между нами и расстегивает мои штаны. Одна ладонь проникает за резинку трусов, кончиками пальцев гладя головку, пока я уделяю внимание ее второму соску. Она обхватывает пальцами мою плоть и медленно двигает рукой вверх и вниз по всей длине.

Я стиснул зубы, когда эта мысль захватила мой разум. Теперь это уже была не моя рука внизу. Слишком легко было представить, что моя грубая ладонь — теперь ее мягкая ладошка.

Она задыхается, когда я втягиваю сосок сильнее и просовываю руку в ее штаны. Мои пальцы сминают хлопковые трусики и гладят ее сквозь них. Она всхлипывает, на мгновение останавливая свою руку. Проскальзываю пальцами под трусики, чтобы коснуться ее влажного клитора. Дыхание сбивается, она крепче сжимает член, а легкие круги по киске подстегивают ее усилить хватку…

— Ох! — опустил голову, когда фантазия полностью завладела мной. Яйца сжались вместе с остальной частью тела, и я стиснул зубы, когда оргазм накрыл с головой. Работал кулаком по всей длине, пока меня толчками покидало освобождение.

Черт.

Я ненавидел себя за это.

Это было так, мать вашу, неправильно… Так ненормально, и я все равно сделал это. Менее двадцати четырех часов назад у меня был пистолет, прижатый к ее голове, а теперь я трахал ее в своих фантазиях.