— Почему? Я спасала твою работу.

Слова едва слетели с моих губ, когда он набросился на меня. То, как он сжал ладонями мое лицо и накрыл мой рот своим, было убийственным. Я прижалась к стене, задыхаясь от напора его движений. Шок парализовал все тело, когда он резко поцеловал меня. Его язык пробежался вдоль сомкнутого рта, в ответ я сжала рубашку на его спине и укусила за нижнюю губу.

Низкое рычание вырвалось из его горла, но он не смягчился. Лишь поцеловал еще сильнее. Целовал до тех пор, пока все не закружилось к чертовой матери, и я с трудом могла собрать мысли в кучу. Пока все мое тело не загорелось от его прикосновений и не стало реагировать на каждое его движение.

Он был подобен виски. Яркий, богатый вкус его губ опьянял и усиливал разрушающую силу его прикосновений.

И тогда... меня словно ударило. Он прикасался ко мне. Целовал меня.

Двадцать минут назад он мог убить меня!

Эта мысль придала мне сил оттолкнуть его. Я закрыла рот руками, когда его взгляд обжег меня таким злым огнем, которого никогда не видела. Сердце тяжело билось, что ощущала его во всем теле, и не могла отдышаться, но как он, черт побери, посмел?!

— Как ты посмел, — выдохнула, глотая воздух. — Как, мать твою, ты посмел прийти в мой дом и поступить так со мной?! — Я ударила ладонями его по груди, но он не пошевелился. — Блядь, Хантер! Что за черт? — Я толкала его снова и снова, но он был слишком силен для меня. С тем же успехом можно было бить кирпичную стену, несмотря на то что вкладывала в удары все свои силы.

Его руки резко поднялись и схватили мои запястья, чтобы остановить. Хватка была железной, но не болезненной, кожу покалывало в тех местах, где терлись его грубоватые ладони.

— Как я посмел? — его голос был убийственно-тихим. — Как я посмел?! С девушкой, чьи последние слова были «я абсолютно уверена, что однажды выйду за тебя замуж». С девушкой, которая дала гребаное обещание, что всегда будет моей, и без единого, нахрен, слова исчезла через двадцать четыре, мать твою, часа, а, Эдди? Как, блядь, я посмел, когда ты сбежала от своей семьи, от всех, кто любил тебя?! Как я посмел разбить свое чертово сердце и плакать гребаные дни, когда думал, что ты умерла???

— Мы должны были уйти! — не хотела повышать голос, но вышел именно крик, и такой грубый, что горло засаднило. Я так сильно дернулась в его руках, что ему пришлось отпустить меня. Зажмурилась, пропустив пальцы сквозь волосы. — Ты думаешь, мы так хотели уезжать? Серьезно, мать твою?! Я хотела рассказать тебе, где нахожусь, но не могла. Слишком рискованно. Это не было капризом или сиюминутным желанием.

— Зачем? — спросил он хрипло. — Зачем ты ушла?

— Он продал меня! — я отошла и обняла себя руками. Это все еще ранило, даже теперь, десять лет спустя. Он был моим отцом, и я любила его больше жизни до того момента, как осознала, что была для него всего лишь пешкой.

Хантер замер. Выражение его лица стало угрожающим, а напряжение, пронизывающее верхнюю часть тела, оправдывало данное ему прозвище. Каждый дюйм его тела выдавал охотника.

— Он сделал что?

— О! — я рассмеялась, хотя радоваться было нечему. Смех вышел горьким и саркастичным. — Твой драгоценный крестный отец не рассказал тебе, не так ли? Твой любимый босс не сообщил, что задолжал чужой семье и продал меня, чтобы расплатиться.

Он не двигался... все еще. Он походил на статую, хотя, я уверена, что внутри кипели эмоции. Как ад, готовый извергнуться. Для человека было неестественно настолько себя контролировать.

Был ли он вообще человеком?

Не знаю. Когда посмотрела на него, как смотрят на хищника, готового нанести смертельный удар, я поняла, что это не мой Хантер. Он был незнакомцем, тем, кого я должна была бы знать, но и за всю жизнь не смогла бы этого сделать. Шрамы на его кулаках доказывали, насколько опасным он был, мозоли на ладонях демонстрировали, что не боится драки.

Было ли у него настоящее сердце? Я была уверена, что только что видела что-то, но было ли это лишь отражением прежних чувств или все же настоящими эмоциями?

Он не выглядел человеком. Не похоже, что в его мощном теле был хотя бы намек на человечность.

Он выглядел так, как будто продал свою душу дьяволу.

Чувство ненависти переполняло меня.

Меня учили быть бесчувственным и всегда спокойным. В моей работе нет места эмоциям.

Я — убийца. Тихий, смертоносный.

Позволь себе почувствовать хоть что-нибудь, и все пойдет наперекосяк. Ты не сможешь убить, если волнуешься. Не сможешь забрать чью-то жизнь, если переживаешь о боли, которую приносишь.

Вот почему Адриана стояла передо мной, а не лежала на полу в луже крове.

И, черт возьми! Она была здесь. Женщина. Чертова женщина! Высокая, подтянутая, прекраснее, чем в моих воспоминаниях, хотя в моих глазах она всегда была красивой. Теперь же она стала потрясающей. Не знаю, было ли это из-за того, как ее темно-каштановые волосы рассыпались по плечам, или из-за ее больших сапфирово-голубых глаз, мерцавших из-под длинных темных ресниц. А может причина в том, как касались меня ее мягкие губы.

Может, потому что на вкус она была как микс из кока-колы с конфетой.

А может, просто потому что она была Адрианой, и никто другой не сможет сравниться с ней.

Она превратила меня из убийцы в жертву за считанные мгновения. Хватило всего лишь секунды, за которую наши взгляды встретились в отражении зеркала, и с ее губ слетело мое имя. Я знаю, настоящим убийцей здесь была она. Эта худенькая бесстрашная женщина, которая держала пистолет у своего виска, потому что понимала — либо она, либо я.

И теперь я знаю, знаю, почему она исчезла. Почему Энцио подстроил ее смерть и Александрии. Он никогда бы не признался, что сделал со своей семьей, иначе был бы свергнут. И наверняка убит.

Теперь я сам хотел его смерти.

Я хотел бы пытать его за каждый день, который ее не было рядом. Мне хотелось за каждую секунду жуткой боли, которую мне пришлось пережить, срезать по кусочку его гребаной нездоровой кожи до тех пор, пока он не осознает, что натворил.

Мне хотелось убивать его медленно. Очень медленно.

Меня трясло от гнева. Понадобилась вся сила воли, чтобы сдержать свою ярость и не позволить той вырваться. Ей не нужно было видеть, каким чудовищем я был глубоко внутри.

Она уже смотрела на меня так, будто я был незнакомцем... Будто она боялась меня.

— Не надо, — мне удалось сдержать крик. — Не смотри так, как будто боишься меня.

Адриана с трудом сглотнула и обхватила себя руками.

— Я не боюсь. — Она лгала.

— Ты же знаешь, что не сможешь меня обмануть.

— Не могла, — поправила она меня, ее яркие глаза встретились с моими, — когда-то. Но, черт возьми, это не сказка, Хантер! Я больше не знаю, кто ты.

— Ты не захочешь знать, каким я стал, — честно ответил ей, — потому что тебе это не понравится.

— В том-то и проблема, — она замолчала и отвела от глаз растрепавшиеся пряди. — Я хочу узнать тебя. И хочу понять, почему ты настолько сильно изменился, что смог приставить пушку к моей голове.

Тело пронзило чувство отвращения к себе.

Дьявол!

Я попятился и опустился на диван рядом с принесенным мной пистолетом. Чертова пушка. Из-за нее все полетело к чертям. Ею.

Самое ужасное в этом пистолете было то, что он бы выстрелил, не назови она мое имя.

Если бы она не посмотрела мне в глаза и не назвала мое имя, то я, возможно, нажал бы на курок.

Наклонился вперед, поставив локти на колени, и запустил пальцы в волосы. Ее взгляд нерешительно скользил по мне, но я не мог смотреть на нее. Черт побери, впервые в жизни не хотел на нее смотреть. Не хотел увидеть в ее взгляде мнение о себе, отвращение и страх, которые, несомненно, она чувствовала.