— У вас есть какие-нибудь планы, Сид, — спросил Лукас Уэйнрайт, — в отношении того, что предпринять дальше?

— Поговорю с Каспарами, — ответил я. — Возможно, съезжу к ним завтра.

— Прекрасная идея, — сказал Лукас. — Вы не возражаете, если и я поеду? Это, конечно, вопрос, которым сейчас должна заниматься Служба безопасности.

— Если вы собираетесь ехать, капитан, — сказал я, обращаясь к Лукасу Уэйнрайту, — то, может быть, договоритесь с ними насчет времени? Возможно, они поедут в Йорк. Я просто намеревался подъехать в Ньюмаркет пораньше утром, но вас это, наверное, не устроит.

— Конечно, нет. Я созвонюсь сейчас же, — сказал он деловито. И тут же пошел к себе в кабинет, а я положил кассету в маленький пластиковый футляр и отдал ее сэру Томасу.

— Я записал вое на пленку, потому что история довольно сложная и, может быть, вы захотите послушать ее снова.

Лукас Уэйнрайт вернулся.

— Каспары в Йорке, но они вылетели воздушным такси и вернутся вечером. Я сказал секретарю, что мне крайне необходимо повидать Каспара, так что мы должны быть там в одиннадцать часов. Вам подходит, Сид?

— Да, вполне.

— Тогда заезжайте за мной сюда в десять.

— О’кэй, — кивнул я.

Сэр Томас и все администраторы попрощались со мной и с Чико за руку.

— Ты поедешь к себе домой? — спросил Чико, втискиваясь в машину рядом со мной.

— Нет.

— Ты все еще думаешь, что эти верзилы?..

— Тревор Динсгейт, — сказал я. — Он сейчас уже знает… от своего брата.

Я весь содрогнулся от вновь вспыхнувшего острого страха. Потом включил зажигание и повез Чико на его квартиру на Финчли-роуд.

— Я буду в том же самом отеле, — сказал я. — И… вот что… Чико поедем со мной завтра в Ньюмаркет.

— Как скажешь. А для чего?

Я пожал плечами, как бы переводя все в шутку:

— Будешь моим телохранителем.

Он был удивлен и оказал недоверчиво:

— Неужели ты действительно боишься этого Динсгейта?

Я вздохнул.

— Наверное, боюсь.

К вечеру я позвонил Кену Армадейлу. Его интересовало, как прошла встреча в Жокейском клубе.

— Этот штамм эризипелоида сделали иммунным фактически ко всем имеющимся антибиотикам, — сказал он. — Но я вспомнил о мало кому известной небольшой группе антибиотиков. Никому не придет в голову впрыскивать их лошадям. Это редкое и дорогое лекарство. Оно должно подействовать. Во всяком случае, я разыскал место, где это лекарство имеется.

— Колоссально! — воскликнул я. — Где же?

— В Лондоне в одной из университетских клиник. Я поговорил с фармацевтом, он обещал запаковать его и оставить в регистратуре. На коробочке будет написано «Холли».

— Кен, вы волшебник!

Пришлось попотеть, чтобы добраться до него.

На следующее утро я заехал за лекарством и оттуда направился к Портмен-сквер, где Чико уже дожидался меня у входа.

Лукас Уэйнрайт спустился вниз и сказал, что может подбросить нас в своей машине, если нас это устроит. Мы оставили мою машину на стоянке и выехали в Ньюмаркет в большом «мерседесе» с кондиционером.

В машине Лукас спросил:

— Как идут дела с синдикатами?

— М-м… Право, жаль, что вы спросили.

— Даже так? — проговорил Лукас, нахмурившись.

— Видите ли, — ответил я, — что-то явно нечисто, но мы пока располагаем только слухами и сведениями с чужих слов. Вы хотите, чтобы мы продолжали расследование?

— Безусловно, — ответил он. — Очень хочу.

Мы прибыли в Ньюмаркет в положенное время и мягко подъехали к дому Каспара по укатанной въездной дороге.

Джордж, ожидавший Лукаса, ничуть не обрадовался, увидев меня, а Розмари, спускаясь вниз но лестнице и заметив меня а холле, пришла буквально в ярость.

— Убирайтесь вон! — прокричала она. — Как вы посмели сюда явиться?

— Погодите, погодите, — вмешался Лукас Уэйнрайт. — Джордж, заставьте свою жену выслушать то, о чем мы приехали рассказать вам.

Розмари удалось утихомирить. Она присела на край стула в элегантно обставленной гостиной, Лукас начал разговор cpазу о свинной болезни и осложнениях на сердце.

Чета Каспаров слушала его с нарастающей растерянностью и испугом, но когда Лукас произнес «Тревор Динсгейт», Джордж встал и начал нервно шагать по комнате.

— Невозможно! — воскликнул он, — только не Тревор. Oн наш друг.

— Разрешали ли вы ему подходить к Три-Нитро после последнего тренировочного галопа?

Ответ можно было прочесть на лице Джорджа.

— В воскресенье утром, — сказала Розмари жестким холодным голосом. — Он приезжал в воскресенье. Они с Джорджем обходили конюшни. — Она сделала паузу. — Тревор имеет привычку похлопывать лошадей по крупу.

— В свое время, Джордж, — сказал Лукас, — вам придется давать показания в суде.

— Буду выглядеть дурак дураком, — с горечью сказал он. — Набил свой двор охранниками и самолично привел Динсгейта.

Розмари смотрела на меня с каменным лицом.

— Я говорила, что лошадей портят. А вы мне не верили.

Лукас посмотрел на нее удивленно.

— Я думал, вы поняли, миссис Каспар. Сид поверил вам. Ведь все это расследование провел Сид, а не Жокейский клуб.

Она раскрыла рот, но так и не произнесла ни слова.

— Послушайте, — сказал я, чувствуя себя не в своей тарелке, — я привез вам подарок. Кен Армадейл из коневодческого исследовательского центра раздобыл довольно редкий антибиотик. Он считает, что Три-Нитро можно вылечить, проведя курс инъекций этого лекарства. Я привез его из Лондона.

Я встал и протянул коробочку Розмари, вложил в ее руку и поцеловал в щеку.

— Мне очень жаль, Розмари, что я не смог этого сделать вовремя, до розыгрыша призов гиней. Может быть, вы успеете к Дерби…

Розмари Каспар, эта несгибаемая леди, разразилась слезами.

Мы вернулись в Лондон почти в пять часов, так как Лукас хотел лично, с глазу на глаз, поговорить с Кеном Армадейлом и Генри Трейсом. Директор Службы безопасности Жокейского клуба спешил придать всему официальный характер.

Он высадил нас у входа на стоянку, где я оставил машину. Я подумал, что в ней будет жарко, как в печке — она целый день простояла на солнце. Мы с Чико направились к ней по неровной, усеянной камешками площадке. Возле моей машины был припаркован «лендровер» с прицепным фургоном для двух лошадей. Странно, мелькнуло у меня в голове. Фургон для лошадей в центре Лондона? Чико прошел между фургоном и моей машиной, ожидая, пока я открою дверцу.

— В машине можно задохнуться от жары, — сказал я, засунув руку в карман, чтобы вынуть ключ.

Чико издал хриплый звук. Я поднял глаза и впервые в своей жизни почувствовал, как быстро, до невозможного быстро жара может смениться леденящим ужасом.

Огромный детина стоял в пространстве между фургоном и моей машиной, обхватив левой рукой Чико и развернув лицом ко мне. В правой руке бандит сжимал черную, грушеобразной формы дубинку. Второй бандит опускал задний борт прицепного фургона. Я без труда узнал их. Но сейчас поблизости не было шатра гадалки.

— Залезай в фургон, парень, — приказал мне тот верзила, который держал Чико. — В правый отсек. Быстро и тихо. Не то я еще разок-другой стукну твоего приятеля. По глазам или по черепу.

За моей машиной Чико пробормотал что-то нечленораздельное и затряс головой. Верзила поднял дубинку и снова прикрикнул на него. У верзилы был ярко выраженный шотландский акцент.

Кипя от ярости, я обошел свою машину и поднялся на откинутый задний борт фургона. В правый отсек, как он сказал. Второй детина предусмотрительно держался подальше от меня. На стоянке не было ни души. Я обнаружил, что все еще держу в руках ключи от машины, и автоматически положил их в карман. Ключи, носовой платок, деньги… А в левом кармане только севшая батарейка. Никакого оружия.

Верзила, державший Чико, подошел к задней части фургона и втащил Чико в левый отсек.

— Если пикнешь, парень, — проговорил он в сторону переборки, — я наподдам как следует твоему дружку. Только попробуй позвать на помощь, и у него лица не останется. Понял?