- И ради этого вы хотите сделать из меня дойную корову?

- Ради того, чтобы помочь неизвестному человеку, двенадцать бросили свое дело, оставили без рыбы целую деревню, но притащили и выходили этого человека. И вот теперь этот человек считает, что он должен выполнить тот закон, который придумал он сам, и не обязан выполнять закон, который спас его самого. Кроме того, ты и сам не против того, чтобы нарушить свои собственные запреты. Естество не обманешь. Тебе просто надо перестать противиться самому себе. Хотя, поступай как знаешь. Ты слишком взрослый для того, чтобы ходить в школу, а я уже слишком стар, чтобы учить тебя тому, что знает даже ребенок.

Старик тяжело встал и, опираясь на посох, пошел прочь. Григорию хотелось бросить вдогонку еще что-то про общечеловеческие ценности, но он промолчал.

С того момента, как Невелин впервые оказался в деревне, прошло более недели. Более здешней недели, в сутках которой было около тридцати часов. Уже на второй день ему удалось оправиться настолько, что он смог совершать пусть небольшие сначала, но самостоятельные прогулки. А на третий день эти прогулки практически уже ничем не ограничивались. Деревня, приветливо встретившая его в лице Ценны и Неяды, теперь раскрылась ему вся. А экскурсоводами по местным достопримечательностям выступали все те же девушки, от услуг которых подчас приходилось отказываться из-за их неискоренимой тяги к подглядыванию за реакцией мужского достоинства Григория на их весьма однозначные притязания. Что греха таить, Григорию нравились местные женщины, нравилась их непосредственность и раскрепощенность. Нравилось, что они родились и выросли в совершенно ином мире, где многие табу отсутствуют и все подчинено единственной цели - сохранению рода. Обидно, но вот такая первобытная мораль выигрывала схватку у высокоцивиллизованного Григория с сухим и разгромным счетом. И он никак не мог противопоставить этому хоть что-то стоящее.

Шло время, Невелин все более и более походил на местного аборигена. На лице отросла довольно густая щетина, которая вначале еще чесалась первые дня три, но в настоящее время беспокоила не так уж и сильно. Загар должен был остаться еще с Земли. А после того, как он убедился, что его личная одежда пришла в абсолютную негодность, и от нее пришлось отказаться в пользу предложенного пончо, его внешний вид и вовсе стал сопоставимым с тутошними обитателями. Правда, пончо ему дали явно коротковатое, с намеком, но подпоясавшись куском мягкой лианы, Григорий, так или иначе, обезопасил свое тело от явных нападок местных вуайеристок. И единственное его различие перед местными составлял только его возраст. Здесь было очень трудно встретить мужчину, которому хотя бы на вид было около пятидесяти. Создавалось впечатление, что это - рай, где все вечно молоды.

Во время одной из прогулок по деревне рядом с Григорием оказалась Берта, женщина явно из более старшего поколения, чем окружавшие его до этого молоденькие девчушки. На вид ей было, как Олине было бы сейчас, если бы она не канула в переходе, а осталась жить рядом. Берту выгодно отличало то, что она не лезла под подол пончо, не пыталась при малейшей возможности пустить в ход свои руки и вообще старалась держать себя сдержанно, хотя пару интимных прикосновений ее тела на себе Григорий все же ощутил. Но это было сделано настолько органично и вскользь, что можно было подумать, что действительно имело место простая случайность. С этой женщиной можно было хоть немного расслабиться и осмотреть округу, поэтому именно с Бертой он и провел больше всего времени, она и показала ему почти все, чем жила деревня.

Располагавшаяся на неком подобии горного уступа, ограниченная с одной стороны почти вертикальной скалой, а с остальных - довольно высоким частоколом, территория деревни представляла собой неправильный четырехугольник размерами приблизительно двести на двести метров. Внутри этого периметра находилось довольно большое множество домиков, сплетенных из лиан и покрытых огромными листьями. Были также и хозяйственные постройки. В дальнем углу Берта показала Григорию несколько загонов с сидевшими в них крупными, размером с большого варана, ящерицами. На одной из этих ящериц Невелин увидел пару присосавшихся многоножек. Как ни странно, но сейчас вид этих омерзительных существ с телом змеи, облепленным ногами, не вызвал у Григория такого отвращения как ранее.

- Эти твари попортят вам ваших питомиц, - указав на кровососов, заметил он.

- Мы их и выращиваем, - мягко улыбнулась Берта.

- Зачем?

- Есть. Мясо многоножки очень вкусно, кроме того, можно отрубать от нее половину и через небольшое время она сама себя вырастит вновь.

- А мясо ящерицы?

- Мясо варана - фу-у, - скривила лицо Берта. - Есть не будешь. Потом еще и живот замучает.

Действительно, вольера с варанами была со всех сторон обнесена дополнительной мелкой сеткой, явно для того, чтобы удерживать тонкие тела кровососов.

В деревне была и еще одна достопримечательность. Родник. Непосредственно под скалой из-под земли ключ кристально чистой воды. Холодной до ломоты в зубах и очень вкусной.

- Это живая вода, - как бы уточняя, заметила женщина. - У нас очень многие, почувствовав себя плохо, исцеляются за счет этого источника. И деревню нашу Отцы здесь основали именно из-за него, и велели всем своим потомкам охранять воду до тех пор, пока мы будем жить на этой земле.

- С этим более-менее понятно, - Григорий прикинул, что имеет дело с чем-то вроде Ессентуков или Нарзана, но местного разлива. - А Отцы? Вы все время упоминаете каких-то Отцов, кто они такие? Это ваши предки, те, что пришли с другой планеты? Что ты знаешь о них?

- Об этом тебе надо поговорить со старцем Фурией, - уклончиво ответила Берта. - А мне надо возвращаться.

- Куда?

- Проводи - узнаешь, - кокетливо заявила гид и, развернувшись в обратном направлении, как бы невзначай задела руку Григория грудью и бедром. Приятное, ни к чему не обязывающее мягкое прикосновение, Григорий даже был бы не прочь его повторить.

Выписывая круги между домами, они прошли на другой конец деревни.

- Не хочешь говорить об Отцах, не надо. Тогда объясни, зачем вам такая крыша?

А вот это действительно поражало. Над всей деревней было устроено что-то вроде решетки-навеса из достаточно толстых и на вид очень прочных бревен. Нечто похожее на каркас, но из этого переплетенья вертикально и весьма на приличную высоту торчали колья поуже, заточенные и по виду напоминавшие огромные пики.

- Это против птиц.

- Я не видел здесь никаких птиц. Когда шел сюда - да, но здесь их вроде нет.

- Потому и нет, - усмехнулась Берта, - что они знают, что все равно им здесь не полакомиться.

- Это что, анекдот такой? Про свисток и крокодилов?

- Какой же ты все-таки глупый, - веселый и беззлобный смех даже не расстроил Григория. - Но мы пришли. Дальше - женская половина.

С виду это напоминало деревню в деревне. Еще один высокий забор с приставленной к нему лестницей и ни одной щелочки.

- Мне туда нельзя?

- Нежелательно.

- Тогда - пока, - и Григорий неожиданно для самого себя поцеловал своего симпатичного гида.

- Пока, - Берта ответила ему ураганной взаимностью. На Невелина будто шквал налетел. - Не забывай меня, - с трудом оторвавшись от Григория, прошептала она и полезла через частокол. Под развевающимся пончо мелькнули голые ягодицы. Оторваться от такого зрелища да еще после восьмилетнего воздержания было просто нереально.

- И зачем она тебе далась? - насмешливый голос прямо над ухом у Григория. Опешив от неожиданности, он резко обернулся. Рядом, скорчив язвительную физиономию, стояла Зетта, одна из многочисленных девчонок, достававших его с первого выхода в деревню. - Ей все равно не удастся получить от тебя ребенка. Только силы зря потратишь.

- Это еще почему?

- Потому что она не может иметь детей. Был у нее один, давным-давно, да то ли родился совсем слабым, то ли уродом, а, может быть, и совсем никого и не было. Это ты у нее спроси.