Ольту имя действительно показалось знакомым. Порывшись в памяти, он вспомнил, что это имя не раз упоминалось на корабле – «Келгани распорядился», «это приказ Келгани», «если Келгани узнает, вы все пойдете чернорабочими»… Мало кто сталкивался с ним лично, но образ этого аж-сула у многих вызывал страх и уважение. Тем большим было удивление Ольта, когда перед ним предстал невысокий, почти тщедушный тип с добродушным лицом. Если бы не нашивка на бронекостюме, указывающая на то, что этот странник является военным высокого ранга, Ольт принял бы его за ученого, который целыми днями копается в книгах, а с военным делом знаком только посредством новостей. Меж тем, Келгани продолжал:

– Сегодня никаких важных дел уже не будет. Располагайтесь, ужинайте. Утречком подойдете к Тавлану – он вам найдет занятия, работку какую-нибудь. Ты с виду воин опытный – нам тут такие нужны. А то ведь сплошной молодняк, новобранцы. Шуму от них много, а толку – чуть. После обеда будет совещаньице – поприсутствуешь, может чего умного скажешь. В твоей команде больше нет камаштли?

– Есть один, – Ольт вздохнул. Он не хотел сдавать Ное – тем более, что ему и так досталось – но понимал, что порядок надо соблюдать. – Я как раз хотел с вами поговорить о нём.

– Нет-нет, всё завтра. Ничего не хочу слушать, – он замахал руками, и Ольт не понял, то ли Келгани отмахивается от его слов, то ли от насекомых, жужжащих под пологом шатра. – Ищите место, отдыхайте. Всё, свободен.

– И пусть к киничиец Тоин тоже приходит с тобой завтра, – добавил Зрящий. – Он может нам пригодиться.

Ольт приложил руку к сердцу, выражая почтение, и покинул шатер. Команда ждала его снаружи. Они побросали рюкзаки на землю и сами разместились рядом. Тай лежал на спине, заложив руки за голову, и, не моргая, смотрел в небо. Сау менял повязку на глазу Ное, и тот еле слышно плевался ругательствами.

– А куда подевалась Зали? – спросил Ольт, осмотревшись и нигде её не увидев.

– Я тут, – отозвалась она, выйдя из-за палатки и направляясь к команде. – Встретила знакомых, узнала новости. Поговаривают, готовится масштабное наступление на город тут недалеко. Провели уже несколько разведывательных операций, план почти готов.

– Что ещё поговаривают? – спросил Ольт, раздосадованный тем, что не он первый узнал эту информацию.

– Что в городе и окрестностях достаточно ресурсов, чтобы можно было хорошо там укрепиться. Ходят слухи, что наступление должно начаться со дня на день. А ты что узнал?

– Да то же самое. А подробности вас не касаются. Ладно, идем искать себе место, – сказал Ольт и накинул на плечи рюкзак.

– Хотелось бы, чтобы это место было поближе к поляне, где раздают еду. Я собираюсь получить свой кусок мяса еще горячим и дымящимся, – сказал Тай и, покряхтывая, встал на ноги.

Команда нашла себе удобное место под сенью высокого для этих краев дерева – не так близко от «кормушки», как хотел Тай, но и не на самом краю лагеря. По пути Сау встретил коллегу, с которым работал на корабле, и принял от него приглашение подселиться к команде врачей поближе к медицинскому пункту. Тоин также выразил желание обособиться, но Ольт сообщил, что завтра им двоим необходимо явиться на совещание в штаб, а поэтому лучше пока держаться вместе.

В лагере странники старались держаться как можно компактнее, чтобы не увеличивать периметр для охраны. Поэтому Ольт рассудил, что будет справедливо, если они тоже потеснятся, и разобьют всего два шатра в максимальной близости друг от друга. В результате, лежа в спальнике, можно было расслышать, как кто-то перешептывается в соседней палатке. «Должно быть, слухи разлетаются здесь очень быстро», – подумала Зали, расстилая свой спальник рядом со спальником Нес. Её совсем не радовало это вынужденное соседство, но сейчас выбирать не приходилось. Она обернулась к рюкзаку за флягой, в которой еще должны были плескаться остатки воды, и увидела, что Нес вертит в руках прозрачную пластиковую коробочку, внутри которой застыла, расправив крылья, большая синяя бабочка.

– Кто разрешил тебе рыться в моем рюкзаке?! – вскинулась Зали.

– Я не рылась. Она сама выпала, когда ты доставала спальник.

– Ну да, и ты подумала «Дай-ка я рассмотрю её поближе». Действительно, зачем спрашивать разрешения, если можно просто протянуть руку и взять, не так ли?

– Да сдалась мне эта твоя дрянь, – фыркнула Нес и бросила находку на соседний спальник.

Зали схватила коробочку и осмотрела её с такой тщательностью, будто действительно верила, что Нес может её повредить. Но бабочка была в порядке – ни надломанных крыльев, на осыпавшейся пыльцы – на веки застывшая суперпрочном пластике, хрупкая и грациозная в своей смерти.

– У таких, как ты, нет никакого уважения к чужой собственности. Вообще никакого уважения к другим, – сказала Зали.

– Да что с тобой не так? Может быть, пришло время обо всем нормально поговорить?

– Ты что, в подруги мне набиваешься? Мне с тобой говорить абсолютно не о чем, – Зали спрятала бабочку обратно в рюкзак и вышла из палатки.

Она шла по лагерю, пиная мелкие камешки и не обращая внимания на окружающую суматоху. Длинная тень брела за ней следом, как неотвязная попутчица, как верный оруженосец, из года в год набивающий заплечную сумку всё новыми воспоминаниями. Зали сама не понимала, почему любые слова и действия Нес поднимают в ней такую волну раздражения. Конечно, она была неженкой, избалованной и капризной, как многие киничийцы, но разве одно это могло стать причиной для такой слепой неприязни? Зали оглянулась на свою тень, ища ответа в той части себя, что вечно крадется за спиной, оставаясь во мраке, и тень услужливо протянула ей сгусток воспоминаний, будто ритуальный нож, которым Зали предстояло истязать себя, выпуская наружу «дурную кровь».

Когда-то Зали была другой. Когда она поняла, что не существует никакого пернатого змея, приносящего грозу, и что многие другие рассказы, которые она слышала перед сном, – не больше чем выдумки… она не почувствовала обиды или разочарования. Красивые сказочные образы еще долго жили в ней, приходя во сне. И становясь старше, Зали готова была поверить в любые выдумки, даже если точно знала, что это обман. Просто ей хотелось быть обманутой и снова переживать щекотное чувство возможности чуда. Она была неспособна на подлость или предательство, а потом и от других не ожидала ничего подобного. Так стоит ли удивляться тому, что, влюбившись впервые в жизни, она немедленно поделилась своей тайной с подругой?

Этот главный секрет жег ей язык долгих две недели, и вот, наконец, она могла разделить с кем-то свою тайну. Сидя на соседней кровати в большой спальне, Зали перешептывалась с такой же оторванной от родителей и заброшенной в типовой ицамнийский интернат девочкой. Слова сами собой выпрыгивали изо рта: про глаза его, про улыбку, какие у него руки – как посмотришь, огромные вроде бы ручища, а по щеке гладит так нежно, чуть-чуть щекотно. Но само главное, самое страшное и секретное – он не ученик и даже не преподаватель. Он вообще не из интерната, а просто приходил чинить дверной механизм в лифте. Зали его сразу заметила и не побоялась, подошла.

Это было тем более смело, учитывая существующий не одно столетие закон, строго запрещающий вступать в какие-либо отношения с противоположным полом до того времени, когда ты станешь полноценным членом общества. Потому что нечего и думать о создании семьи, пока ты сам не способен крепко стоять на ногах. И если вначале только рождение ребенка, которого ты не можешь обеспечить, считалось преступлением, то со временем любые отношения, которые казались сомнительными с этой точки зрения, стали приравниваться к нарушению закона.

– И он меня почти сразу поцеловал, – шептала Зали, стараясь не разбудить остальных соседок по комнате. – Представляешь, в первый же вечер! А потом помнишь, несколько дней назад у нас снова лифт сломался? Это я постаралась, чтобы он снова пришел.

– Врешь, – восхищенно прошептала подружка по имени Эулерани.