Приблизившись к поляне, Зали увидела Кинбатаба, который стоял в центре и что-то вещал. По его горящим глазам и активной жестикуляции становилось понятно, что он уже хорошенько разогнался, и выступление перевалило за половину.

– Но мы не сдадимся под натиском природы, – услышала Зали, подойдя поближе. – Эта буря была нам лишь знаком, что хватит отсиживаться в ненадежном укрытии, пришла пора радикальных мер. Мы больше не падем жертвами капризов природы. На этом месте мы построим город!

– Это город, – отозвался эхом тихий голос справа от Зали.

Она повернула голову и увидела странника с киничийской маркировкой на бронекостюме. Этот парень выглядел странно даже для представителей своей касты. Его взгляд, казалось, был обращен вовнутрь, а на губах застыла рассеянная улыбка. Он вроде и был здесь, но одновременно находился где-то настолько далеко, что постичь это казалось невозможным.

– Город Солнца, – повторил он, продолжая улыбаться – Кинчен.

Сизые клочья табачного дыма поднимались под потолок и вылетали в окно. Ферулан затянулся в последний раз и затушил окурок о подошву сапога. Затем потянулся за стоявшей на столе бутылкой вина и разлил по бокалам.

– Не бережешь ты себя, – сказал Ольт.

– Я просто беру от жизни всё, что она мне предлагает, – пожал плечами Ферулан. – Иначе зачем вообще жить? Признаться, дикари знали толк в удовольствиях.

Сказав это, он поднял бокал и с наслаждением отпил из него. Ольт вздохнул:

– Ну да, знали. И смотри, к чему это их привело.

– Да ладно тебе, развел морализаторство. Лучше выпей со мной.

Ольт отхлебнул вина и почувствовал, как по телу начало разливаться тепло. Ферулан довольно улыбнулся и откинулся на спинку стула.

– А помнишь, как мы напились в первый раз? – спросил Ферулан, и в глазах его заплясали золотые искорки. – Я думал, Кинбакаб с нас три шкуры снимет.

– Честно говоря, – усмехнулся Ольт, – Я помню только самое начало, когда мы стали пробовать содержимое бутылок из ящика, и самый конец, когда Кинбакаб выстроил нас на поляне, как провинившихся школьников. Мне тогда было так плохо, что я почти не обращал внимания на все его грозные выкрики. Думал только о том, как бы добраться до постели.

– А вот и зря. Кинбакаб тогда был в ударе – я прямо заслушался. А ведь мы тогда были героями-первопроходцами – кто знает этих дикарей, вдруг в бутылках оказалась бы отрава? А мы не побоялись, всё попробовали. К тому же, после того штурма мы заслужили хотя бы небольшой праздник.

– Да уж, штурм был знатный, – согласился Ольт и прикрыл глаза, припоминая события той ночи, когда штурмовой отряд вышел на охоту в поисках оставшихся в городе землян. – И дикари оказались не так просты, как мы думали. Помнишь, как один из них, который стоял на входе в супермаркет, подкрался ко мне сзади?

– Еще бы мне не помнить! – воскликнул Ферулан. – Если бы я тогда не подоспел вовремя, ты бы сейчас тут со мной не сидел.

– Это точно, – согласился Ольт. – И я снова говорю тебе «спасибо». Ты спас мне жизнь.

– Да не стоит благодарности, – отмахнулся Ферулан. – Я ведь о себе заботился. В конце концов, если б ты тогда помер, мне было бы не с кем пить вино и трепаться по вечерам.

– Да, я тогда получил хороший урок. Мне приходилось сталкиваться с дикарями еще в пустыне, когда я шел к лагерю. Но только в ночь штурма я действительно понял, насколько серьезным врагом могут стать дикари. В экстремальных ситуациях они держатся не хуже нашего.

– Ну не скажи. Ты помнишь, как они кинулись врассыпную, когда мы убили десяток охранников? Помню, я кинулся за одним и догнал только в подвале. Он там сидел, прижавшись к стене, и плакал. Никто из наших не позволил бы себе такого. Дикари не воины, они стадные животные. Трусливые стадные животные.

– Может ты и прав, – согласился Ольт. – Но всё равно, так было раньше. Теперь-то они научились воевать. Странное дело, Магистрат принял решение об обнулении не в последнюю очередь из-за того, что дикари постоянно устраивали бессмысленные войны. А потом мы же их и вынудили затеять еще одну войну.

– Ты слишком много философствуешь, Ольт, – сказал Ферулан и подлил в бокалы вина. – Завел бы лучше себе женщину. Когда под боком есть женщина, это отбивает желание слишком много думать про абстрактные вещи.

– У каждого свой путь, – пожал плечами Ольт. – может быть, моя судьба как раз в том, чтобы превратиться в брюзжащего одинокого старика.

– За этими посиделками я сам чувствую, как начинаю стареть. Давай, что ли, пройдемся, пока мы тут окончательно не покрылись паутиной.

Ферулан встал, потянулся до хруста в костях, подошел к окну:

– Погода сегодня просто прекрасная. За все эти годы я даже соскучился по палящему солнцу.

– И не говори, – подтвердил Ольт, вспомнив, как сам несколько лет кутался по ночам в спальник и размышлял о том, насколько разрушительными для этой планеты оказались последствия падения обломков корабля.

За пять лет, пока длилось похолодание, растительности вокруг стало значительно меньше. Многие виды животных, которые первое время забредали в лагерь, перестали попадаться на глаза, и Ольт решил, что они не пережили ядерную зиму. Теперь, наконец, всё возвращалось на круги своя, природа начала новый цикл, и на Землю пришло потепление.

Стоило Ольту с Феруланом выйти из дома, как город навалился на них, прилип к коже, обволок запахами и звуками. Они оба еще помнили тот день, когда был заложен первый камень, положивший начало строительству. И вот теперь, спустя шестнадцать лет, Кинчен, блистал в своем великолепии.

На улице у дома дрались подростки. Судя по тому, с каким азартом они колотили друг друга, с какими агрессивными вскриками снова и снова шли в атаку, потасовка была в самом разгаре. Ферулан скрестил руки на груди и какое-то время с интересом наблюдал за происходящим, после чего крикнул:

– Это что же такое тут происходит?!

За драку на улице всем провинившимся полагалось отработать несколько лишних тренировок в учебном корпусе, а зачинщику предстояло бы отдраить классы. Поэтому, услышав грозный выкрик «взрослого», стайка дерущихся кинулась врассыпную, тут же позабыв о своей ссоре. На опустевшей площадке остался только один парень. Понурив голову и тяжело дыша, он поплелся в сторону Ферулана. Из разбитой губы молодого камаштли капала кровь, и он вытирал её на ходу тыльной стороной ладони. Подойдя поближе, сказал:

– Здравствуй, отец.

– Ну и что случилось? – спросил Ферулан, сложив руки на груди.

– Лакли сказала Мувлагу, что тот никогда не станет воином. И что он умрет как его отец, на которого дикарь выскочил из-за угла с камнем в руке. Он её ударил, потом она его…

– А девчонка молодец, – присвистнул Ольт.

– Да, она славная, – улыбнулся Флорин, потупив глаза.

– Эй, мне что, следует снова просить тебя рассказывать законы наизусть? – нахмурился Ферулан. – А то я смотрю, ты кое-что подзабыл.

– Я помню, отец, – вздохнул Флорин, – Никаких девчонок, пока отправлюсь в свой первый бой.

– Вот-вот. Никаких девчонок, – подтвердил Ферулан. – Повторяй себе это почаще.

– Ничего, я скоро убью своего первого дикаря.

– Успеешь, – хмыкнул Ферулан. – Кстати, я тут немного понаблюдал за тобой и хочу дать совет. Тебе следует активнее работать корпусом и не ждать, пока тебя ударят. Ты отлично работал правой, когда месил одного коренастого. Но нужно еще и уметь уворачиваться. В битве с дикарями силы недостаточно, нужно быть еще и достаточно юрким, если придется вступать в ближний бой.

Флорин кивнул и шмыгнул носом. Губа его постепенно начала распухать, но он все же попытался улыбнуться – ему было приятно участливое отношение отца.

– И нечего тут радоваться, – с напускной строгостью сказал Ферулан. – Тебя никто не освобождал от наказания. Напомни-ка мне, что гласит третий закон кодекса?