И Тейт рассказал о своем плане – красочно и подробно, как умел только он. Келгани был поражен, он бы никогда не додумался до такой простой и в то же время действенной комбинации. Когда Тейт закончил свой рассказ, Келгани какое-то время сидел молча, сосредоточенно глядя прямо перед собой и пытаясь прикинуть возможные вероятности. Наконец, он спросил:

– Ты уверен, что все пойдет по плану?

– Конечно, мы не можем всё предвидеть и просчитать до мелочей, но ясно одно – Кинбатб таков, каков есть, и он не сможет поступить вопреки своей сущности. Если ты не против, я сам с ним поговорю, как только представится удобный момент. Чтобы у него не возникло подозрений.

Спустя несколько дней, Тейт пригласил Келгани отдохнуть от официоза и вместе распить бутылку виски, добытую в одном из походов несколько лет назад. Они разместились на широком балконе с видом на парк. Здесь даже стола не было, только два кресла, всем своим видом зовущие вальяжно откинуться на их спинки и закинуть ноги на бортик балкона.

Тейт откупорил бутылку, разлил виски по стаканам и передал один Кинбакабу. Для начала они обсудили небывалую жару этого лета, обсудили гуляющих в парке женщин, затем перекинулись на проблемы современной фармацевтики и воспоминании о былом величии Галактического Содружества. Когда Кинбакаб уничтожил вторую порцию виски и протянул стакан за следующей, Тейт бросил небрежно:

– Знаешь, думаю, с казнью пленников – это ты замечательно придумал. Не понимаю, почему Келгани был так недоволен.

– Келгани слабак, – сказал Кинбакаб с явным удовольствием.

– Признаться, я тоже поначалу несколько расстроился, когда узнал, что ты пренебрег правами допросной комиссии. Впрочем, Адарон сам виноват – это было хорошим испытанием, с которым он не справился. Мне пришлось его сместить с должности. Впрочем, сейчас речь не об этом. Главное, потом я понял, что ты был прав.

– Я знал. Знал, что ты меня поймешь и поддержишь, – с жаром ответил Кинбакаб. – Ни на секунду в этом не сомневался.

– Да, только так и нужно поступать. Решительно, жестко. Кинченцам нужно видеть, что ими правят достойные наместники верховных магистров, каковым ты, вне всяких сомнений, и являешься – Тейт подлил собеседнику виски.

– Хорошо, что ты это понимаешь, – важно кивнул Кинбакаб.

– Да, но этого недостаточно.

– Не понял.

– До меня дошли слухи, что камаштли посмеиваются над тобой. Они говорят, легко быть воином, скрываясь за стенами ажсулата.

– Да что они понимают?! – Вскипел Кинбакаб. – От наших решений зависит судьба целого государства! Да что там государства – целой расы странников на этой планете. И не моя вина в том, что мне приходится проводить дни в душном кабинете, а не на поле боя.

– Мне ты не должен ничего доказывать – я-то знаю, как тяжко тебе порой приходится. Но камаштли – народ простой, они привыкли, что аж-сулы показывают себя в пылу сражений, а не на трибуне. Мне проще – я не настоящий воин, с меня и спрос меньше. Келгани заслужил свою долю уважения еще в те времена, когда дрался за честь Галактического Содружества. А вот ты…

– Что я? – Кинбакаб нервно заерзал на кресле.

– Ни для кого не секрет, что ты получил свое звание незадолго до крушения «Чанана». Боюсь, камаштлианцы считают, что ты его недостоин. Прости, что мне приходится говорить тебе всё это, но ведь кто-то должен был. Думаю, хорошо, что ты узнал это от меня, а не от какого-нибудь мальчишки авинакена, который рассмеялся бы тебе в спину.

– Да я им… – Кинбакаб сжал стакан в широкой ладони так крепко, что казалось, он вот-вот лопнет.

– Это не стоит твоих нервов, – мягко улыбнулся Тейт. – К тому же, я знаю эффективный способ, который поможет тебе добиться уважения кинченцев. Поверь мне на слово, о тебе еще будут слагать легенды, и в этих легендах ты будешь героем.

– Что за способ?

Тейт закрыл глаза и мечтательно улыбнулся. Пока все складывалось самым лучшим образом – Кинбакаб попался на крючок, теперь он пойдет на что угодно, лишь бы купаться в лучах славы и всеобщего восхищения. Пожалуй, скажи ему Тейт, что нужно в третий день после полнолуния поставить на главной площади чан и прилюдно выкупаться в кипящем молоке, Кинбакаб пошел бы и на это.

– Всё очень просто, – сказал Тейт. – Просто и честно. Тебе нужно самому повести отряд в бой и вернуться с триумфом. Например, двухдневная вылазка в город дикарей или в пустыню. Ты с отрядом тренированных и опытных камаштли (уж об этом я позабочусь) против пары-тройки мародеров. Гарантированная победа. Кинченцы не станут разбираться в подробностях – им будет достаточно того, что ты взял руки оружие, защитил свою честь.

– Думаешь?

– Уверен.

Тейт взял стоявшую у кресла бутылку и поболтал остатками содержимого. Вот почти и закончился виски, хранимый для особого случая. С другой стороны, еще один шаг на пути к цели – чем не особый случай?

Кинбакаб выезжал из города со всеми почестями. Его автомобиль двигался во главе эскорта из нескольких грузовиков с боеприпасами, сухим пайком и, конечно же, отрядом вооруженных камаштли. Кинченцы провожали колонну боевыми возгласами – Кинбкаб позаботился о том, чтобы каждый житель города узнал о предстоящей оперции.

Наблюдая за этим представлением их окна своего каибнета, Келгани спросил:

– Целый отряд воинов – не слишком ли большая жертва?

– Отряд воинов против судьбы целого города, – ответил Тейт. – Иногда нужно принимать тяжелые решения. Кроме того, они все таки воины и сейчас выполняют свою миссию. Те, кому удастся уйти живыми, получат бесценный опыт.

– Если кто-то уйдет живым.

– Несколько воинов предупреждены о реальном положении вещей – я об этом позаботился. Нам ведь нужно, чтобы кто-то рассказал кинченцам подробности боя.

– А если Кинбакаб поведет себя не так, как ты думаешь?

– Будем надеяться на лучшее, – пожал плечами Тейт. – В конце концов, где-то он обязательно даст маху. Нам остается только ждать.

Кинбакаб развалился на пассажирском сидении грузовика и лениво разглядывал монотонные пейзажи австралийской пустыни. Он нисколько не жалел о том, что за почти семнадцать лет жизни на Земле ни разу не покидал Кинчен. Бескрайние охристые просторы и редкая бурая растительность не располагали к восторгам и жажде путешествий.

Впереди его ждали руины покинутого земного города. За последнее десятилетие там прошло множество сражений, из складов было вывезено всё, что только могло пригодиться живым, и теперь на месте величественных зданий возвышались унылые серые громадины, претерпевшие все надругательства времени, а статуи, оставшиеся на месте дикарей после обнуления, давно обратились в прах.

– Да, жутковато здесь, – сказал Кинбакаб водителю, когда грузовики въехали на окраину города.

Тот пожал плечами и ничего не ответил. Ему приходилось видеть вещи похуже закопченных стен и растрескавшегося асфальта, но сказать об этом аж-сулу, значило проявить неуважение. Водитель старался придерживаться всех правил этикета, даже несмотря на то, что он был одним из тех, кого Тейт посвятил в подробности предстоящей операции.

Он вел машину на старый оружейный склад – давно разграбленный и забытый. Если бы Кинбакаб раньше бывал здесь, он бы знал, что поживиться там абсолютно нечем. А если бы он изучил отчеты по недавним допросам, то знал бы и то, что на заброшенном складе засела банда дикарей. И это были не обычные мародеры, отбившиеся от своего племени. Если верить показаниям одного из пленников – а у Тейта не было оснований им не верить – то в этом городе укрылись от преследования неудавшиеся революционеры – опытные и безжалостные воины, убийцы, которым было нечего терять. Когда попытка переворота провалилась, банда пустилась в бега, прихватив с собой достаточно оружия, и теперь лелеяла планы по нападению на Кинчен.

Наконец, странники были на месте. Кинбакаб вышел из машины, взвешивая в руках непривычного размера пулаху – одну из последних разработок ишчелианцев. Последний раз он шел в бой еще во времена макуавитлей, и к новому оружию еще не привык. Пары тренировок перед выездом из Кинчена было явно недостаточно, но Кинбакаб надеялся, что его руки вспомнят старый хват, и спусковой крючок привычно ляжет под палец. К тому же, Тейт пообещал, что максимум, кого они тут встретят – это парочку перепуганных заблудших дикарей.