Тем временем дядя Толя вылакал треть лечебной бутылки. И явно от нее повеселел.

– А знаешь что, егоза, – сказал он, – ты такая добрая девочка... То воды мне дала... Теперь микстуру эту... Хочу сделать тебе подарок.

С этими словами пилот "Кассиопеи" извлек из рюкзака с неприкосновенным запасом металлическую кружку с выпуклой, выполненной разноцветными эмалями, эмблемой.

Блестящая, гладкая эта эмблема так понравилась Василисе, что она минут пять ее разглядывала, глаз не могла отвести!

На эмблеме лев и орел держали в лапах круглую синюю штуковину, на которой горели золотые созвездия. Звери стояли на ленте, а к ленте была прикреплена еще одна сияющая штуковина, но теперь уже пурпурная, в которой было написано нерусскими буквами.

– Нравится кружечка? – с лукавым прищуром поинтересовался дядя Толя.

– Зело... – просияла Василиса.

– Это – тебе.

Василиса прижала кружку к груди. И хотя в доме Воеводы было полным-полно всякого добра, и в частности посуды, такой кружки со львом, орлом и синим звездным небом у них не было. Да и ни у кого в деревне не было.

Дядя Толя умиленно улыбнулся. "Всё же эти дикари ничего... такие... славные."

По иронии судьбы, дядя Толя не знал, что кружка, которую он подарил пожалевшей его девушке, была и впрямь вещью ценной, коллекционной, а вовсе не ширпотребом, и что во всей Галактике таких предметов существовало ровно пятьдесят две штуки. Изготовлена она была из редчайшего сплава хризолина, серебра и бериллия. А на эмаль пошла жидкая бирюза с планеты Екатерина. Очень ценной была эта кружечка, сделанная концерном "Дитерхази и Родригес" в качестве подарка класса "премиум"!

Получив подарок, Василиса заторопилась уходить. Ей страсть как хотелось похвалиться драгоценностью перед задушевной подругой, Голубой.

– Кстати, – как бы между прочим ввернул дядя Толя, – если завтра принесешь мне чего пожевать, получишь еще кое-что.

– Кое-что?.. А что?

– Узнаешь завтра!

– Хм... – Василиса задумалась.

– А если еще и бражки принесешь, цены тебе, миленькая, не будет, – добавил дядя Толя.

Вообще-то он хотел подождать с бражкой до завтра – чтобы не слишком наглеть. Но не утерпел.

На следующий день Василиса явилась на поляну ни свет ни заря – сразу после того, как подоила коров и приготовила завтрак братьям.

Наготовила она даже с некоторым запасом. Как будто случайно, а на самом деле очень даже умышленно. Всю ночь у нее из головы не шел раненый дядя Толя, его чудесная кружка и, главное, его странная манера общения. Не то чтобы дядя Толя нравился ей как мужчина – конечно же нет, ведь по ее меркам он был без пяти минут старичком! Но странным образом ей, деревенской девице, было с ним... интересно!

В общем, как только братья и отец отправились по делам (а после того, как окоротили лиходеев с орбиты, дел у них было невпроворот, и на сон-то почти не хватало!), Василиса собрала в ларь остатки завтрака – хлеб, простоквашу, вареные яйца, моченую спаржу (на Таргитае спаржа родила справная, сочная, сладкая) – и побежала на поляну, где оставила раненого.

Идти было совсем недалеко. Вот уже четвертый день жители Красноселья квартировали в землянках, оставшихся еще с незапамятных времен, от первых колонизаторов планеты. Воевода и мужской сход порешили, что так будет безопасней.

Вести хозяйство в землянке было несподручно. Не говоря о том, что сыро и холодно даже в самый зной. Печь и ту как следует не растопишь – нужно ведь топить так, чтобы набросанный сверху на дымоход лапник надежно рассеивал темный чад! В общем, топили ночью, бабы готовили сонными, отчего все каши выходили тугими, пироги непропеченными, а компоты – кислыми.

После уютной горенки Василисы, с разноцветным шерстяным ковром на полу, с резной мебелью, изукрашенным фаянсовым умывальным тазом и даже собственным зеркалом во весь рост, все это казалось ей огорчительным погружением в пучины первобытной дикости...

В общем, из землянки хотелось сбежать как можно быстрее. Что Василиса и сделала.

– А-а, это ты, егоза, – когда явилась Василиса, дядя Толя еще спал.

Причем теперь спал он не на мху, как все предыдущие разы. А в таком же чудесном коконе, о котором так мечтала накануне, после дележа добычи, сама Василиса. Как она ни старалась, а скрыть свою очарованность диковинной вещью не смогла – ее глаза так и сияли!

Дядя Толя потянулся, кряхтя вылез из кокона и, стоя на четвереньках, просительно посмотрел на Василису – так голодный щенок смотрит на хозяйку.

– Вам, наверное, снова лекарство надобно? – предположила девушка.

– Ну... и лекарство тоже.

– Лекарство может к вечеру спроворю...

– А бражка? Бражку принесла? – в глазах дяди Толи светилась мольба.

– А бражка у тяти на запоре в подполе осталась.

– Ну и что, что на запоре? Не поверю никогда, что у тебя ключей от подпола нету! Ну или может у матери твоей!

– Матерь моя давно не с нами. Она давно там, за облаком, за радугой в месте злачном, – серьезно сказала Василиса. – А ключи у меня, конечно, имеются. Да только подпол тот дома. А мы сейчас всей деревней по землянкам сидим, от твоих же окаянных дружков хоронимся!

– От моих дружков? – дядя Толя недоуменно вскинул лохматые брови, но потом сообразил, что Василиса знает с чужих слов и о звездолете "Бульдог", и, возможно, о других посланных кораблем трапперских группах, что годами обирали беззащитные таргитайские деревни. Выходит, не такие уж они и дикие, эти местные ретроспекты...

Думая об этом, дядя Толя однако сказал:

– Не дружки они мне, а попутчики. Временные. Но что хоронитесь – это правильно. Есть там один субчик, Айрон Фрог... Вот это сатана! Он одному из наших за карточный долг кисть отрубил. Без наркоза. Вот так вот он со своими... Можешь представить, как с чужими обходится!

– И представлять такие страхи не желаю! – отмахнулась Василиса.

– Ну хоть водички-то принесла? – вяло поинтересовался дядя Толя.

На дне укладки НАЗа была вода. Но пилоту хотелось не столько воды, сколько девичьей заботы. Слыханное ли дело: в лесу раненым бедовать, человеческого слова не слышать!

– Конечно принесла, – Василиса принялась торопливо доставать из ларца воду, пироги, капусту, сыр, яйца и спаржу.

– Это даже лучше, чем я думал! – при виде поджаристой корочки на душистых, теплых еще пирогах дядя Толя сразу повеселел. – Меню как в новогеоргиевском ресторане "Мефодий Буслаевич"!

Польщенная Василиса зарделась: она была высокого мнения о своих талантах поварихи. Но ей было приятно, что дядя Толя тоже их оценил.

– А где это, Новогеоргиевск? – спросила она. – Рядом с Новгородом Златовратным?

– С Новгородом? – жуя, переспросил дядя Толя. – Двести парсеков от вашего Новгорода, милочка. Ты совсем, что ли, астрографию не учишь?

– У нас в школе такого предмета не было! – строго ответствовала Василиса и обиженно отвернулась.

– А какой предмет у вас в школе был? Ну, на тему того, что и где расположено?

– Родная земля.

– Эта, что ли? – дядя Толя сделал кругообразное обобщающее движение, долженствующее обозначать планету Таргитай.

– Ну, и эта... И Вран, и Муром... – начала перечислять Василиса, загибая пальцы. – И Сурож... Вся наша родная земля.

– Понятно всё с тобой, незалежная ты наша, – вздохнул дядя Толя. Но промолвил он это не зло, а скорее с усталой отцовской снисходительностью. – Стало быть, про Российскую Директорию ты вообще ничего не знаешь? Россия, выходит, земля уже неродная?

– Вы про Московию, что ли? – насторожилась Василиса.