Весь строй, двигаясь как единое целое, устремился к темной громаде крепости. За годы, прошедшие с мо­мента постройки, фортификации значительно погрузи­лись в болото и теперь были окружены трясинами, до­статочно глубокими, чтобы поймать и затянуть любого, кто был слабей космодесантника. Когти Сарпедона, бе­гущего рядом с теми, кого он все еще мог называть братьями, глубоко погружались в грязь и мох.

Испивающие Души двигались в густой тени, отбра­сываемой крепостью. Первые лучи солнца едва успели позолотить зубцы ее укреплений, но острые, улучшен­ные аугментикой глаза мятежных скаутов наверняка успели заметить приближение воинства Сарпедона, и сражение должно было начаться задолго до того, как ему удастся добраться до стен.

С южной стороны здания виднелись остатки широ­кой роккритовой дороги, ведущей к высоким воротам из пластали, потрепанным веками. Именно к ним и на­правлялись Испивающие Души, хотя этот проход мятежники наверняка охраняли с особой тщательностью. Если Сарпедон намеревался прорваться и встретиться с предателями лицом к лицу, ему бы пришлось сра­жаться на их территории и по их правилам.

Это казалось безумством. Ни один генерал, пребы­вая в здравом рассудке, ни за что бы не согласился на такую авантюру. Но Сарпедон не был полководцем Им­перской Гвардии, которому приходилось считаться со слабостями и недостаточной дисциплинированностью своих солдат. Он был космическим десантником, как и все, находившиеся под его началом. Тактическое безум­ство, готовность броситься в драку, на которую не от­важился бы ни один нормальный командир, — вот что служило одним из важнейших отличий Астартес.

Что вполне ожидаемо, вскоре нависающую над голо­вами десантников листву пронзили первые пули, бес­следно исчезая в болотной жиже и гнили. Снайперы по­ка что били, не имея возможности нормально прице­литься. Один из Испивающих Души пошатнулся и упал, но товарищи по отделению тут же подхватили его и по­тащили вперед, неизвестно, живого или мертвого. Дви­жение, возникшее среди укреплений, говорило о том, что предатели готовятся к битве, собираясь и выжидая мгно­вения, когда штурмовики окажутся в зоне досягаемости болтеров.

Сарпедон неоднократно оказывался в подобной си­туации. Нужная дистанция на подсознательном уровне была известна каждому космодесантнику — незримая граница, за которой работа артиллерии и дальнобой­ных винтовок сменялась рукопашными схватками, оди­ночными выстрелами, короткими очередями и поиска­ми укрытий.

Новый шквал огня. Упал еще один боевой брат. Со стороны укреплений прилетела ракета, взметнув фонтан черной грязи. Зона болтерной досягаемости стремительно приближалась, и Испивающие Души уже отстегивали оружие, готовясь открыть огонь. Ментальные силы Сар­педона не позволяли принимать телепатические сигналы или читать мысли, но даже его незначительных талан­тов хватало, чтобы ощутить то напряжение, то бешеное возбуждение, что заменяли космическим десантникам обычный человеческий страх. Те же чувства определенно испытывали и предатели, и джунгли разве что не вибри­ровали от их совместных эмоций. Командор понимал, что собирается вступить в бой с собственными братьями, сражающимися потому, что они верят в свою правоту столь же искренне, как и он сам.

Атакующие десантники пересекли незримую черту.

— Огонь! — приказал магистр, и голос его утонул в грохоте дружно грянувших болтеров. На крепостные стены обрушился град огненной шрапнели.

Мятежники падали. Один из них зашатался и рух­нул с укреплений. Шум стоял невообразимый. К пре­дателям, уже оборонявшим фортификации, присоеди­нялись все новые и новые братья.

— Подрывники — вперед! — крикнул Сарпедон в вокс.

Несколько отрядов побежали к стенам, пока осталь­ные Испивающие Души прикрывали их, прячась за изре­шеченными выстрелами пнями и переплетениями твер­дых, словно камень, корней.

Но ответный огонь оказался слишком плотным. Пре­дателям удалось переманить на свою сторону очень мно­гих Испивающих Души. Подрывники были вынуждены искать укрытие, а Сарпедон терял все больше и больше людей. Брат Фокрис погиб и повалился в грязь с раско­лотым шлемом в ту самую секунду, когда нажимал на спусковой крючок ракетной установки. Стоявший рядом с командором брат Уракат упал, лишившись ноги, ото­рванной попаданием из тяжелого болтера. Сам Сарпедон подобрал под себя паучьи лапы, чтобы суметь укрыться под защитой массивного поваленного дерева; выстрелы мятежников вокруг него взбивали фантаны болотной жижи.

Ближайшее отделение подрывников, возглавляемое сержантом Салком, лежало в этой грязи ничком и было все еще цело лишь благодаря небольшому холмику пря­мо перед ними. Подобраться к крепости они не могли. Как, впрочем, не мог и никто другой. Вырубка, отделяю­щая джунгли от крепости, стала нейтральной полосой, и предатели вели слишком плотный огонь, чтобы это рас­стояние могли преодолеть даже космодесантники.

Если бы речь шла о каком-то другом противнике, Ис­пивающие Души просто бросились бы на штурм — хлад­нокровно и быстро, как учил в своем «Боевом Катехизи­се» воин-философ Дениятос. Столкнувшись с простыми бунтовщиками или грязными ксеносами, они бы пошли в бой, не обращая внимания на стрельбу, и победили бы благодаря неожиданности и скорости нападения. Но про­тив других космических десантников эта тактика была бесполезна. В Галактике просто не существовало более опасного противника.

За грохотом выстрелов Сарпедон услышал гул дви­гателей. Устремив взгляд вверх, командор увидел сквозь густую листву проблески пламени, ослепительно-яркого в предрассветном небе, рвущегося из дюз воздушного судна.

Не давая никому опомниться, «Громовой ястреб» спикировал вниз, застучал носовыми орудиями и на­крыл укрепления огнем. Спустя мгновение распахнул­ся боковой люк, и в его проеме возникла фигура, зако­ванная в черную броню с белым, как кость, шлемом. Иктинос.

Капеллан покинул боевую машину, уверенный, что доспехи защитят его при падении с высоты. И едва он выпрыгнул, как «Громовой ястреб» взревел моторами и устремился к крепости.

Предатели поспешили спрятаться за огромными роккритовыми плитами укреплений, но успели далеко не все. «Громовой ястреб» врезался в крепость и со скрежетом покатился на бронированном брюхе по верху стены. В поврежденном челноке воспламенился бое­комплект, затем вспыхнуло и топливо, и тогда над роккритом расцвел величественный оранжево-черный цве­ток взрыва.

— Вперед! — закричал Сарпедон, едва стрельба по нему прекратилась.

Испивающие Души снова пошли в наступление, от­ряды подрывников смогли оставить свои укрытия и побежать к стенам. Командор услышал воинственные крики собратьев. Он чувствовал, как нагревается кон­тур эгиды, встроенный в его броню, накапливая мощ­ный заряд ментальной энергии.

Страх. Главное оружие Сарпедона. Библиарий мыс­ленно погрузился в самые темные глубины своего созна­ния, чтобы отыскать там эмоцию, наиболее близкую к тому страху, каким были прокляты нормальные люди.

К крепости приближался сам примарх Рогал Дорн, чья золотая броня буквально излучала ненависть к пре­дателям. С неба, взрывая кроны деревьев, пикировали огромные, внушающие ужас золотые орлы. Из пылаю­щих обломков «Громового ястреба» выбирались герои прошлого, погибшие, чтобы орден обрел свободу, — и среди них был Дениятос, воин-философ, несколько ты­сяч лет назад написавший трактат о пути Испивающих Души.

Мятежники, как и все члены ордена, были привыч­ны к Аду, и их разум мог сопротивляться наведенным Сарпедоном галлюцинациям, да и без соответствующих тренировок космодесантники были не из тех, кого лег­ко напугать. Библиарий вложил в свой дар еще больше сил, и в глазах павших героев загорелось яростное пла­мя, а примарх теперь был даже выше, чем крепость, где засели предатели, и от его гнева содрогались джунгли.

Отделение Салка прижалось к стене возле ворот, где от вражеских выстрелов их защищали выступаю­щие карнизы укреплений. Сарпедон увидел, как сер­жант присоединяет к створу большое металлическое устройство. Другие подрывники тоже спешили добрать­ся до крепости, хотя часть бойцов по-прежнему была прижата огнем тех предателей, кто не покинул своих позиций.