— Я слушаю тебя, Казимир.

Слуга хорошо знал привычки своего господина, и поэтому его рассказ был краток.

Воевода Богдан сделал все, что обещал. Прибывших литовских соглядатаев он выдал за новых княжеских дворовых. Сам же Казимир попал даже в челядь, что обслуживала московитов. И когда двоим из них пришло время покидать княжескую усадьбу, воевода выделил его в провожатые. Звериными тропами он провел московитов в Черное урочище. И когда они отпустили его, пошел не обратно, а за ними. Так он попал в лесной лагерь московитов.

7

— Я родился и вырос в этих местах, боярин. Я змеей про

полз мимо их секретов и очутился на краю большой поляны.

Посреди нее горел костер, и вокруг сидело несколько человек.

Но я узнал только одного, к которому подошли вновь при

бывшие. Я вначале даже не поверил своим глазам, даже ущип

нул себя. Потому что этим человеком был сам боярин Боб-

рок-Волынец.

Адомас дернулся, и в стоявшем рядом канделябре заплясало пламя свечей.

Врешь, холоп, — прошипел он, подавшись всем корпу

сом вперед, — откуда тебе знать боярина Боброка?

Боярин, ты несколько раз посылал меня с тайными пись

мами в Москву. Там три или четыре раза я и видел боярина

Волынца.

Откинувшись на спинку кресла, Адомас старался унять охватившую его дрожь.

Дальше...

Я потихоньку отполз от лагеря Боброка и направился

к ближайшей нашей засаде. Я привел ее к поляне, приказал

тайно следить за московитами и лишь после этого поскакал

к тебе.

Адомас выпрямился в кресле, пристально глянул на слугу.

Что еще скажешь о московитах? Сколько их, каковы со

бой?

На поляне их было человек тридцать. Но боярин Боброк

осторожен и, конечно, расставил стражу. Думаю, что всего на

берется их душ пятьдесят. Все конны и оружны, в бронях и

кольчугах.

Что видел еще на поляне?

Видел два воза. Стояли возле костра, и ходила вокруг

них стража с копьями.

Возы? — насторожился Адомас. — Что за возы? Откуда?

С чем?

Казимир пожал плечами.

— Не знаю, боярин. Возы как возы. Такие почти в каждом

хозяйстве имеются. Оба с поклажей, обшиты поверх рядном

и перевиты веревками. И кони из упряжек рядом пасутся.

Адомас задумался. Значит, воевода Богдан сказал правду. Боброк не в Москве, не с московским Дмитрием, а здесь, на литовском порубежье. Что ему надо? Неужели его присутствие для князя Дмитрия сейчас важнее здесь, в Литве, чем в самой Москве или на кордонах со степью? Что в тех двух возах, которые даже при Боброке окружает стража?

— Я хочу сам увидеть Боброка, — сказал он.

Боярин, если мы выступим сейчас же, то будем у ночно

го становища московитов только к вечеру.

Выступим сейчас же. Предупреди об этом всех, кого

нужно. И пусть будут наготове три конные сотни великокняже

ской стражи. Иди.

Он проводил глазами уходящего Казимира и позвонил в колокольчик.

— Прикажи оседлать моего коня и помоги мне переодеть

ся — сказал он тотчас вошедшему дворецкому.

8

Как и говорил Казимир, на место лагеря Боброка они прибыли только к вечеру. Скакавший первым Казимир остановил коня перед остатками потухшего костра. С ветвей одного из деревьев, окружавших поляну, спрыгнул человек и подбежал к нему.

— Туда, — коротко сказал он, указывая рукой направление.

Но его слова были излишни, потому что в ту сторону вели две глубокие борозды от колес. Быстро осмотрев пустую поляну, на которой не было обнаружено ничего заслуживающего внимания, отряд двинулся по оставленной колее. Впереди всех шел напарник Казимира, поджидавший их прибытия на дереве, за ним ехал сам Казимир с десятком латников, и лишь затем на рослой, с огромным крупом кобыле ехал боярин Адомас. И хотя вместо обычного седла под ним было что-то среднее между седлом и мягким стульчиком, дорога его изрядно утомила. У него ломило позвоночник, болели тазовые кости и бедра, к горлу подкатывал и не давал дышать сухой першистый комок.

Однообразие медленного движения начало постепенно укачивать боярина. После бессонной ночи он все чаще закрывал глаза, и вдруг внезапно остановившаяся кобыла чуть не заставила его вылететь из седла-кресла. Схватившись за рукоять длинного охотничьего ножа, боярин повел глазами по сторонам и вздрогнул. Прямо под копытами лошади лежали один возле другого три трупа. Соскочивший с коня Казимир уже нагнулся над ними.

Это были те его люди, которых он оставлял на поляне и которые после ухода отряда Боброка пошли за ним следом. Все трое были поражены стрелами. С холодком, невольно пробежавшим по коже, Казимир отметил про себя меткость стрелков. Да,встреча с такими ничего хорошего не сулила, и, не будь рядом боярина, он предпочел бы ехать подальше от головы колонны.

Приказав выслать вперед разведку, боярин пропустил мимо себя десятка полтора всадников и лишь потом тронул кобылу с места.

Следы привели на берег спокойно несущей свои воды лесной речушки. Низкие заболоченные берега густо поросли осокой и тальником, к чистой воде вела узенькая, прорубленная в кустарнике тропинка. В самом ее начале, посреди небольшой поляны, стояли два пустых распряженных воза. Рядом с ними , на земле пузырилась гора брошенной холстины. Следы конских копыт вели по тропинке к воде, и на противоположном берегу, чуть ниже по течению, они виднелись снова, исчезая в береговом кустарнике.

Приподнявшись на стременах, боярин зорко всматривался в пустынный берег, как вдруг неясный шум сбоку привлек его внимание. Обернувшись, он увидел, что возле одного из возов, спешившись, стоят двое его дружинников. Один, вцепившись товарищу рукой в горло, старался дотянуться до его руки, сжатой в кулак и отведенной назад.

Казимир, перехватив взгляд Адомаса, поднял коня на дыбы

9

и очутился возле дружинников. Свистнула плеть, обвилась вокруг сжатой в кулак руки. Кулак разжался, и на землю упало несколько тускло блеснувших кружочков. Казимир соскочил с коня, быстро подобрал их, подошел к наблюдавшему за ним боярину, протянул ему ладонь, на которой лежало несколько золотых монет. Адомас взял одну, поднес к глазам, его губы скривились в усмешке. Именно то, что он и предполагал, только услышав об этих возах. В его руках была золотая монета московской чеканки. Вот почему возы были так перевязаны и охранялись даже от своих людей.

— Спешили они, боярин. Видно, погони нашей опасались.

Вот и зацепили мешком за сучок.

Адомас бросил монету в ладонь Казимира, вытер о конскую гриву пальцы.

— Обоих в железо. А как вернемся — в погреб, — отры

висто бросил он, даже не взглянув на провинившихся. — Или

нет, постой, — с улыбкой остановил он бросившегося выпол

нять его приказание Казимира. — Пусть первыми идут на тот