тересовалась искусством, значит, чем-то пахнет.
Толпа все прибывала, возбужденно гудела. Слышались голоса: «газетчики», «полиция»... Слова эти действовали на люден как позывные телевизора. Мортон понял, что если они еще немного так «побеседуют» в толпе, то любопытные до утра не разойдутся и ночной бдение в музее будет пустой тратой времени. Дернув Роланда за рукав, он демонстративно пошел к выходу.
Пришлось обогнуть целый квартал, чтобы выйти к музею с другой сторочы.
Вот уж верно: дурная голова ногам покою не дает, —
ворчал Мортоп.
Зато мы кое-что узнали, — оправдывался Роланд.
Что мы узнали?
Что тут газетчики крутятся. .
Они везде крутятся.
Просто искусство — слишком скучно для них. Нужна
изрядная доля перца, чтобы они сбежались.
Сбежались потому, что кто-то пустил слух об ограблении.
Только слух! Чего же тогда мы тут?
Мы для того, чтобы охранять священный принцип част
ной собственности, — по-школьному продекламировал Мортон.
Не-ет! — Роланд уверенно покачал головой. — Что-то
назревает. Все чего-то ждут.
Это называется — массовый психоз.
Не-ет. Все что-то знают.
И мы знаем.
И мы зпаем, — повторил Ролапд. — Когда все знают —
это уже реклама. А на рекламу кто-то должен был потра
титься.
Ты подозреваешь?..
Никого я не подозреваю. Знаю только, что кому-то это
надо. Твой «массовый психоз» выгоден не гапгстерам. Может,
газетчикам?
В глухом переулке они разыскали служебный вход музея, вошли в маленькую дверь. Сторож, сидевший за дверью, без слов пропустил пх, словно знал в лицо.
— Сегодня что, всех пускают? — не удержался Роланд.
98
Кого надо, того пускают, — угрюмо ответил сторож.
А кого надо?
Это наше дело.
Смотри, как бы это не стало нашим делом.
Ваше дело маленькое — стой, где велят, беги, куда ве
лят, лови, кого велят..,
Не слишком ли ты разговорчив для сторожа?..
Узкий гулкий коридор вывел пх в коридор пошире, где справа и слева были двери. На одной висела табличка: «Управляющий музеем». Они вошли и увидели газетчика, с которым недавно спорили в экспозиционном зале. Он сидел сбоку у большого стола опотягивал что-то из высокого черного стакана.
— Не хотите ли для бодрости? — предложил он, доставая
из-под стола бутылку. — Ночь длинна. Кто знает, сколько при
дется ждать?
Мортон и Ролапд переглянулись.
Ты собираешься просидеть тут всю ночь?
Не один я, придут и другие.
Чего же вы собираетесь ждать?
Все, что будет.
А что будет?
Вот это я и хочу узнать.
Ты уверен, что узнаешь именно сегодня?
Не то чтобы уверен, скорей, предчувствую.
Что тебе известно? — резко спросил Мортоп.
Такой вопрос! — рассмеялся репортер. — У прессы свои
тайны.
Но ведь что-то известно?
Ничего особенного. Слово чести.
— Что-то подозрительно много сегодня говорят о чести.
Мортон похлопал Роланда по руке.
Пошли. Если бы он что-то знал, об этом было бы в газе
тах.
Сенсации надо дать созреть, — назидательно сказал ре
портер.
Давай зрей. Но если выйдешь отсюда ночью, я тебя аре
стую.
Я выйду, как только услышу выстрелы.
Выстрелы? — Уже стоявший в дверях Мортон снова по
вернулся к репортеру. — С чего ты взял, что мы будем стре-
_дять?
-А как остановите преступника? Не будете же вы сидеть в засаде возле самой богини. Да и негде там. А окно рядом. Он рскочит в окно, схватит богиню, и... вам придется стре-лятД.
Уж не сообщник ли ты? — спросил Мортон.
Увы. Два миллиона для меня слишком много. Я этой
ночью рассчитываю на сотшо-другую. Вот если вы его укоко
шите или он укокошит вас, тогда я все перепишу заново и
заработаю в два раза больше.
Ты уже все написал?
Остались только детали.
99
М-да! — изумился Мортоп. — Знал, что газетчики —
мастера выдумывать, но, признаюсь, недооценивал.
Вы, полицейские, всегда нас недооцениваете. А ведь я
мог бы заранее описать любую вашу операцию. Люди стерео-
тишш — н вы и гангстеры. Все самые хитроумные планы и
контрпланы уже описаны нами. Что-либо новенькое — ред-
косгь. Это как в шахматной игре: по первым ходам можно
предсказать, какая разыгрывается партия...
Тебе известны первые ходы?
Управляющий сказал, что сегодня богиню должны
украсть...
Украсть или попытаться украсть?
Репортер грустно посмотрел в стакан п отставил его в сторону.
— Я, видно, много выпил. Ну да все равно: часы заведены... Управляющий сказал: «должны украсть». Так что без стрельбы не обойдется.
— Обойдется, — сказал Мортон и направился к двери. Оп
уже знал, что сделает: этой ночью ни на минуту не отпустит
управляющего, заставит и его сидеть в засаде...
В коридоре было пусто. Мимо пих тенью проскользнули лишь несколько служащих, незаметных, прячущих лица. Пус-сто было и в экспозиционных залах. Окна затягивали плотные вечерние сумерки, и ажурных решеток снаружи почти не было видно. Мраморные стагуи, все так же освещенные, стоящие в черных нишах необычными часовыми, застывшими в своих вековечных позах радости и страданий, стояли, истер-занпые временем, безрукие, безногие, даже безголовые. Тишина, окружавшая их. не была тишипой покоя, а висела, насыщенная безмолвными страстями, и казалось, что она вот-вот взорвется смехом, стонами, обычными криками толпы. Это была мучительная, тяжелая тишина, и Мортон даже обрадовался в первый момент, когда услышал тихий монотонный скрип. Ои быстро пошел к дверям соседнего зала и застыл на пороге: у приоткрытого окна на легкой стремянке стоял управляющий и раскачивал решетку. Украдкой оглядывался, снопа прикидывал расстояние до ниши, где стояла двухмиллионная богиня, и снова принимался дергать решетку.
Мортон кашлянул, подойдя почти к самым ногам управляющего. Тот вздрогнул и едва не свалился со стремянки, суетливо сполз с нее и сел на нижнюю ступеньку.
— Как вы мепя напугали, — сказал он.
Неудивительно, — засмеялся Мортон. — Не объясните
ли, что вы туг делали?
Я?
Да, да, вы. Затем раскачивали решетку?
Раскачивал? — растерянно переспросил управляющий. —
Я не раскачивал, я проверял, надежна ли она.
Мортон мысленно выругал себя и подумал, что шеф наверняка не похвалит за такую спешк5 г. Сколько уж раз убеждался он: поспешишь — упустишь преступника, и вот снова оплошал. И еще подумал, что репортер не так уж и не прав, ожидая стрельбы. Налетчиков придется впустить в музей, даже дать им возможность взять скульптуру. И только, после