Я кивнул.

Кристин усмехнулась и покачала головой.

— Никто из Хо-раби никогда не попадает в плен живым, — сказала она. — Ни воины, ни колдуны. Мы пробовали и только зря теряли людей в этих безуспешных попытках. Того, что мы можем убивать их, и то уже достаточно, по крайней мере, они не смогут рассказать о слабых местах в нашей обороне своим хозяевам.

Огонь начал лизать тела убитых, я сжал пальцами ноздри, чтобы не чувствовать ужасного запаха.

Глава 13

Мы проехали некоторое расстояние, удаляясь от места нашей удачной засады. Кристин, как я подозревал, намеренно старалась оказаться как можно дальше от погребальных костров. Она ехала молча и казалась затерявшейся в своих собственных мыслях. Может быть, она с помощью своего дара передавала сообщение о нашей победе. Хотя точно я не знал, она не удостаивала меня объяснениями, а я не считал себя вправе беспокоить ее вопросами. Я намеревался сделать это попозже, а сейчас у меня самого голова шла кругом от всего пережитого за день. Поэтому я держал язык за зубами. Затем мы остановились и, разведя костер, принялись готовить пищу. Я решил позаботиться о своей серой кобыле, с опаской поглядывая на то, как она фыркает, скаля пасть. Во мне вновь проснулась надежда: вдруг мне подарят эту зверюгу? Ну норовистая, так и что? Главное, сильная, выносливая и быстроногая. Какое было бы подспорье в моих странствиях. Я почистил и вымыл кобылу и, отпустив ее пастись, отправился вместе со всеми к костру.

Трирсбрийцы ликовали, вспоминая удачную стычку, передавая друг другу мехи с вином. Барус, который был вместе со своими солдатами, недоброжелательно посмотрел на меня, когда я подошел к костру. Кристин расположилась чуть поодаль, и я было направился к ней, но вдруг подумал, что она, возможно, предпочитает побыть в одиночестве. Женщина посмотрела на меня и похлопала по траве возле себя. Луна была уже высоко и заливала место нашей стоянки бледным, слабым светом. От него цвет волос девушки стал серебряным, а черты лица еще более классическими.

— Ты хороший боец, — сказала она.

— С раненым? — покачал я головой. — Не много чести в таком поединке.

Она пожала плечами и, кивнув, сказала:

— Он был Хо-раби. Тот, кто может убивать Хо-раби, — хороший боец. Одним врагом благодаря тебе стало меньше.

Я промолчал.

Она сказала:

— Они прикончили бы нас всех, Давиот. Если они заберут себе эту страну, то вырежут нас, Даров, до единого младенца.

Я ответил:

— Да. Я понимаю, но все-таки…

Казалось, она поняла меня и сказала:

— Разве они предоставляют нам выбор? С Повелителями Небес существует только два пути: либо убивать их, либо позволить им убить себя.

Я сказал со вздохом:

— Знаю я, знаю и делаю, что должен. Но все же… Иногда меня утомляет все это. Порой мне хочется, чтобы все было не так.

— Но это так, как есть, — сказала она.

Я чувствовал, что колдунья собирается еще что-то добавить, но в эту секунду возле нас оказался Барус, который сказал, тыча в меня пальцем:

— Не лентяйничай, Сказитель, поведай-ка нам какую-нибудь историйку, развлеки солдат.

От сотника разило вином, и язык его немного заплетался, в его словах было больше требования, чем просьбы. Краем глаза я увидел, что Кристин напряглась, на лице ее читалось раздражение. Я вовсе не был в восторге от манер сотника, но также и не желал спорить, что неизбежно бы произошло в случае моего отказа, поэтому я коротко кивнул и поднялся.

Другие воины были настроены куда более радушно, чем их грубиян-командир, и приветствовали меня с большой радостью, когда я занял место у костра. Кристин тоже присоединилась к нам, я на какой-то момент задумался, выбирая легенду. Наконец решил, что им самое время послушать о Рамахе и битве в Камбарском лесу. Это как раз соответствовало моему настроению, мне хотелось поведать им о славном победителе и о живом монументе павшим. Воины слушали молча.

Когда я закончил, Барус фыркнул и сказал:

— Чушь какая! Богопротивные Повелители Небес не заслуживают таких почестей. Хватит с них костров.

Я возразил:

— Наместник Рамах придерживался другого мнения, он считал их храбрыми и доблестными воинами.

— Тогда, значит, Рамах этот был глупцом, — отрезал Барус и, протянув руку к меху, запрокинул его горлышко себе в рот. — Повелители Небес — проказа на лице нашей земли, и я никогда не стану почитать их доблесть.

— Барус, — сказала Кристин, в голосе ее звучало предостережение. Сотник отвернулся, стараясь не смотреть ей в глаза, а она улыбнулась и, обращаясь ко мне, попросила: — Расскажи нам еще что-нибудь, Давиот.

— Как пожелаете, — сказал я и рассказал им про Фираха и Великого Дракона.

Не знаю, почему я выбрал именно эту историю. Возможно, потому, что она касалась довольно нейтральной в нашем случае темы и могла успокоить Баруса. Вероятно, я рассчитывал узнать, каково отношение моих слушателей к драконам. Ничего нового от них я, однако, не услышал. Слушали меня с большим вниманием, и, когда я закончил рассказ, все, кроме Баруса, вполне искренне благодарили меня. Один из солдат даже сказал:

— А что, могут эти драконы стать на нашу сторону, а?

Этот вопрос вызвал всеобщий смех, к которому я также присоединился, хотя и ответил:

— Если бы мы нашли их, то могли бы сделать нашими союзниками.

Кристин сказала:

— Все бы хорошо, да вот только «если» мешает.

Я возразил:

— А если все-таки они существуют и поныне? Неужели такого не может быть?

Жрица-ведунья пожала плечами и ничего не ответила.

Я сказал:

— Конечно, чтобы найти их, надо пересечь страну диких Измененных.

Кристин посмотрела на меня с каким-то странным, но знакомым выражением в глазах. Я вспомнил, что так однажды смотрела на меня Рекин. То же самое было и с Рвиан, когда я рассказывал ей о своих фантазиях, но тогда меня уже меньше интересовало ее мнение, чем тело.

— Бредни Сказителей, — проворчал Барус. — Драконы? Они мертвы, и ни один Истинный не измарает своих стоп грязью земли Ур-Дарбека.

— Дикие Измененные живут там, — сказал я. — А грязи и у нас хватает.

Сотник сплюнул и потянулся за винным мехом. Отпив несколько больших глотков, он сказал:

— Грязь Измененных не для людей. Кому нужно это зверье? Измененные — просто животные, и больше ничего. Бог свидетель, их создали в пищу драконам, вот их удел.

Это было уже слишком, в мозгу моем возник образ Урта, который был гораздо меньше похож на животное, чем неотесанный грубиян. Я сказал:

— В Дюрбрехте я называл своим другом Измененного.

Это звучало как вызов и именно так и было расценено. Наступила тишина, и на какое-то время мне показалось, что Барус лишился дара речи. Сотник отбросил винный мех в сторону и уставился на меня с презрительным выражением лица. Когда он заговорил, речь его зазвучала холодно, хотя выпитое не служило добрую службу его языку.

— И ты после этого считаешь себя одним из нас, Истинных? А может, твоя мать нагуляла тебя от зверя?

В чаще заухал филин. Треск пламени костра показался неожиданно громким. Даже ветер словно задержал свое дыхание. Тихонько заржала лошадь. Сказительский посох лежал у моих ног, длинный меч Баруса висел в ножнах у него на боку.

Кристин вмешалась.

— Барус! Ты заходишь слишком далеко, — сказала она.

Он улыбнулся, не обращая на нее внимания, по-прежнему сосредоточив свой взгляд на мне. Я подумал, что сотник больше похож на животное, чем любой из известных мне Измененных. Я выдержал его взгляд и сказал, гордясь тем, как спокойно звучит мой голос:

— Нет, мой отец — человек. Адитус его имя.

Я сделал нарочитую паузу, а потом спросил его:

— А ты знаешь, как зовут твоего отца?

Это был грубый вопрос, но вежливость — пустая трата времени, когда имеешь дело с такими, как этот. Кто-то нервно хихикнул. Лицо Баруса побагровело, от ярости губы его сжались, я увидел, как его правая рука потянулась к эфесу меча. Я напрягся.