— Довольно! Говорю вам обоим: хватит!

Кристин не двинулась, даже не прикоснулась к своему мечу. Ей это просто было ни к чему, голос молодой колдуньи звучал настолько властно, что вмиг остудил нас. Я немедленно почувствовал себя смущенным, потому что позволил дать выход своему раздражению и встал на одну ногу с сотником. Барус втолкнул свой меч обратно в ножны. Глаза сотника сузились и буквально сверлили меня, точно он хотел получше запомнить мой образ. Этот взгляд сулил мне самое худшее.

— Барус, я дважды повторять не буду. Ты нанес оскорбление гостю трирсбрийского наместника, и если станешь продолжать в подобном духе, тебе придется отвечать перед Ирданом и передо мной тоже. — Глаза ее, казалось, сияли, когда она смотрела на сотника, и я подумал, что, наверное, она умела наказывать. — А ты, Давиот, достойно ли ведешь себя для Сказителя, бросаясь оскорблениями, как простой трактирный бражник?

Я покачал головой и сказал:

— Прошу простить меня, госпожа.

— Никакая я вам не госпожа, — ответила она, напоминая мне Рекин, — и извинения свои, Давиот, направь-ка лучше в адрес Баруса.

Я едва сдержал возмущение, но все-таки проговорил:

— Мои извинения, сотник.

Барус молчал. Кристин сказала:

— Барус…

Тот надулся, точно мальчик, пойманный на непотребстве, а не воин.

— Барус…

Сотник пробормотал:

— Мои извинения, Сказитель.

С этими словами он решительно поднялся и, пнув мех с вином, направился куда-то в тень.

Кристин тоже встала и последовала за ним. Мне хотелось понять, что было между ними. Я не мог поверить в то, что они любовники, и о чем они говорили, тоже не слышал. Кто-то положил мне на плечо руку, я повернулся и, увидев протянутый мне винный мех, поблагодарил и сделал несколько больших глотков. Солдат, предложивший мне выпить, сказал:

— Барус — враг опасный, Сказитель. Почаще оглядывайся назад, пока будешь в замке.

Я кивнул и спросил:

— Почему он так невзлюбил меня?

Солдат стрельнул глазами в сторону Баруса и, убедившись, что тот стоит недостаточно близко, чтобы услышать, сказал:

— Он бы с радостью уложил в постель нашу ведунью. Если бы она позволила ему сделать это.

Солдат хихикнул и моргнул глазом.

— Но так как она держит его на коротком поводке, Барус порой звереет, особенно сейчас, когда видит, что она симпатизирует вам.

На исходе следующего дня мы прибыли в Трирсбри. Это был довольно густонаселенный город, раскинувшийся на краю плодородной долины на довольно большом расстоянии от побережья. Сам замок, возвышавшийся над жилищами горожан, находился ближе к северной стене города. Река, огибавшая укрепления, служила своеобразным рвом, и нам пришлось перебраться через нее по деревянному мостику, чтобы оказаться во дворе. Замок не был столь грандиозным, как башня Тирска в Арбрине, он выглядел под стать своему камбарскому собрату, но все равно легко можно было понять, что владения эти далеко не самые бедные.

Мы отвели наших лошадей в конюшни, и я отправился вместе с Кристин, чтобы познакомиться с Ирданом. Барус, точно какая-то злобная черная псина, тащился вслед за нами. С той ночной нашей стычки мы с сотником не разговаривали, и хотя он и не пытался как-то оскорбить меня, но все же неприязни своей не скрывал. Я не забывал доброго совета солдата почаще оглядываться.

Свечи, освещавшие коридор, уже изрядно оплавились, когда мы с Кристин вернулись на этаж, где находилось наше жилье. Жрица-ведунья, сменившая свой черный кожаный костюм на темно-синее платье, казалась изумительно женственной. Она собрала волосы в прическу, которую скрепляла усыпанная капельками рубинов заколка. Шея у колдуньи оказалась длинной и тонкой, во всем облике женщины не было и намека на ту воинственность, которую придавал ей ее боевой наряд. Мы дошли до двери и остановились.

Я сказал:

— Спокойной ночи, Кристин.

Она не ответила, только смотрела на меня, и в слабом свете ее глаза казались темной бездной. Девушка подняла руку и, коснувшись рукой затылка, вынула из прически заколку, позволяя волосам рассыпаться по своим плечам. Я молча смотрел, как отблески света играют на ее белокурых локонах. Кристин взяла меня за руку и повлекла меня в направлении своей комнаты. Я не возражал.

За дверью находилась прихожая, освещенная одним-единственным фонарем, через нее колдунья и провела меня в свою спальню, где было темно, если не считать тусклого света луны, проникавшего через окно и падавшего на широкую кровать. Женщина закрыла за нами дверь и посмотрела мне прямо в лицо.

Я сказал:

— Кристин…

Ну как, по-вашему, я мог закончить начатую фразу, когда Кристин, протянув руку, обвила ею мою шею и поцеловала меня. Самое ее присутствие рядом было чудом. Столько уже прошло времени, когда я последний раз был в постели с женщиной!

Она сказала мне, что я назвал ее Рвиан. Я извинился, а она сказала, что это все равно, но я думал иначе и в следующие ночи называл ее только Кристин.

— Не будет ли у тебя неприятностей? — спросил я.

Она лежала на моей руке, положив голову мне на грудь, — золотистый поток ее волос струился, когда она отвечала мне.

— Я свободна, у меня здесь в замке любовника нет, — произнесла девушка, согревая мою кожу теплотой своего дыхания. — В Дюрбрехте — другое дело, а здесь — нет.

— По-моему, в твою постель метит Барус, — сказал я.

Она фыркнула, рассмеялась и, поднявшись на локтях, придавила меня всем весом своего тела, так что когда она заговорила, я чувствовал колебания у себя внутри.

— Не всегда удается попасть в цель, а? — Она соблазнительно улыбнулась. — Бедняге Барусу, во всяком случае, это не удастся. А вот тебе… — Она засмеялась опять, но на сей раз уже нежно. — Тебе удалось, Давиот…

Позднее, когда первый едва видный лучик зари осветил небосклон, Кристин сказала:

— Думается, что Барус больше не посмеет придираться к тебе. Во всяком случае, на территории замка. Но все же, наверное, на всякий случай тебе стоит держаться поблизости от меня.

Я кивнул и сказал:

— Конечно, Кристин, я буду стараться все время оказываться как можно ближе к тебе.

— И как близко? — спросила она. — Может, покажешь?

Я так и сделал, а потом мы уснули, переплетясь друг с другом ногами.

Утро сияло полным светом, когда мы поднялись, и когда мы оделись, то поспешили в столовую, так как я чувствовал себя очень голодным и вовсе не желал откладывать завтрак на завтра.

Сияя улыбками, спустились мы на кухню, где попросили слуг-Измененных, уже накрывавших столы для дневной трапезы, дать нам какого-нибудь хлеба да чая. Встречавшие нас слуги улыбались нам, и когда пришел сотник и застал нас погруженными в беседу, окружающие захихикали и принялись перешептываться между собой. Угадать направление их разговоров не представлялось затруднительным. Посмотрев на нас, Барус только еще сильнее нахмурился, но не сказал ни мне, ни Кристин ни слова, а только, усевшись на стул, крикнул, чтобы ему подали эля. Ирдан с женой не могли сдержать добрых улыбок, глядя на нас, их дочери все время хихикали и бросали в нашу сторону восхищенно-понимающие взгляды, словно были с нами в своеобразном заговоре.

После обеда Кристин показала мне город, который, как я уже отметил, оказался местом довольно процветающим. Были там, конечно, и таверны и площади, где в течение дня мне пришлось потрудиться, рассказывая собравшимся послушать меня толпам народа мои легенды. Несомненно, популярность моя возрастала, что не могло не радовать, так как это позволяло охватывать большее число простого люда, что всегда почиталось весьма важным делом в нашей школе. Я заметил, что люди здесь почти не опасаются Повелителей Небес, так как не подвергались их нападениям и вообще надеялись, что их господин и их главная колдунья смогут защитить своих подданных. Слух об уничтожении вражеского корабля вместе со всем экипажем в окрестностях Бринисвара уже достиг жителей Трирсбри, и это обстоятельство лишь укрепляло их уверенность. Я не стал развеивать их благодушного самодовольства, думая, что по крайней мере западное побережье — место более или менее защищенное.