Колдунья повернула ко мне свое лицо. Женщина довольно мало изменилась, только прибавилось морщинок над ее бровями да глубже легли бороздки от изгибов ноздрей до кончиков губ. Рекин отпила большой глоток эля и на мгновение закрыла глаза.

Потом, безо всякого вступления, прямо в лоб сказала:

— Великий Властелин Гаан мертв.

— Что? — Я подвинулся вперед так, что оказался на краешке стула. Гаан ведь вовсе не был стариком, он был моложе моего отца. — Как? Повелители Небес напали на Кербрин?

— Нет. — Рекин отрицательно покачала головой. — Он подхватил какую-то болезнь, совсем недавно. Никто, однако, не думал, что она серьезна. Буквально сейчас, когда я отправляла сообщение о Хо-раби, пришло известие о его смерти.

Она внезапно замолчала, точно и сама не поверила в то, что сказала мне. Никогда раньше мне не случалось видеть камбарскую колдунью столь обескураженной. Я взглянул на Саруна и на лице его прочитал тревогу. Мне не хотелось верить в то, что я услышал.

— Да. — Голос Рекин обрел свою обычную уверенность. — Четыре дня тому назад. Придворные врачеватели все, как один, оказались в тупике, они не только не знали, как лечить болезнь, поразившую Гаана, но даже не могли поставить диагноза. Они просто молча наблюдали, как Великий Властелин угасал.

— Да как же?.. — воскликнул я, внезапно чувствуя, что жара в комнате становится для меня непереносимой. Я раздвинул борта рубахи и, нарушая все правила этикета, без спроса налил себе кружку пива и, не долго думая, залпом осушил ее. Сарун даже не заметил этого.

— Ты хочешь спросить, как мог заболеть Великий Властелин? — Рекин пожала плечами, губы ее изогнулись в горькой улыбке. — Так же как и любой другой человек. Как всякий смертный. Некоторые склонны приписывать эту смерть действию яда.

У меня отвисла челюсть. Невероятно! Великий Властелин — хранитель всего Дарбека, глава Церкви, главнокомандующий всеми войсками, ключевой камень нашего мира.

— Кто отравил его? — спросил я, потрясенный.

— Если бы знать, заговорщиков бы уже постигла страшная смерть, — ответила Рекин. — Пока это только предположение.

— Только не Дары, — произнес Сарун мрачным голосом. — Готов голову свою дать на отсечение, что ни один из Даров не осмелился бы на такое. Это могли быть только Повелители Небес.

— Вероятно, — продолжала Рекин, а я, сдвинув брови, размышлял, как могли Хо-раби, даже вооруженные их магией, подобраться к Великому Властелину. — У них теперь некоторые нововведения, слава Богу, мы еще не имели удовольствия испробовать этого на себе. Они прицепляют позади своих судов специальные плоты, груженные разлагающимися трупами животных. Над городами они перерезают веревку, к которой крепится плот, и гниющее мясо падает повсюду. В такую жару…

Она передернула плечами. Я почувствовал, как у меня пересохло во рту. В такую жару эпидемии неизбежны. Тут, на побережье, еще ничего, а вот в запруженных народом больших городах, где полным-полно беженцев, — там это может стать грозным смертоносным оружием. Мне стало не по себе. Я спросил:

— А не могло это стать причиной болезни Гаана?

— Неизвестно, — ответила Рекин, — все, что мы знаем, — это то, что Великий Властелин заболел и скончался. Сомневаюсь, однако, что он мог подхватить болезнь такого рода. Наверняка знаю только то, что он мертв.

— Теперь Великим Властелином становится Тэрл. Сперва ему надо будет пройти соответствующие ритуалы. — Сарун горько усмехнулся. — Невеселая, однако, это будет церемония, а? Посвящению Тэрла будет предшествовать погребение Гаана.

— Но Тэрл же еще мальчишка, — сказал я тихо, представляя себе, сколь устрашающе велика ответственность того, кто принимает на себя власть Великого Властелина, — ее никак нельзя возлагать на столь молодого человека.

— Ему всего шестнадцать, — точно эхо моих собственных мыслей прозвучал голос Рекин. — Ну и груз свалился на его плечи. Несмотря даже и на то, что Джарет назначен регентом.

— Джарет? — Сарун с грохотом бросил свой нож на стол и, поднявшись, наполнил свою кружку. — Джарет и сам по себе нелегкий груз.

Я знал, чем вызваны эти слова Саруна. Джарет — воевода Мардбрехта, самого крупного из Пограничных Городов. Одно это уже давало ему большую власть. Кроме того, Джарет был женат на младшей сестре Гаана. Если Тэрл умирал бездетным, Джарет становился претендентом на Великий Престол. Однако Джарет отнюдь не пользовался всеобщей любовью. Говорили, что на берегу Сламмеркина он основал свое собственное царство, облагая жителей грабительскими налогами. Говорили, что он отстроил себе дворец, по роскоши не уступавший дворцу Великого Властелина, престол которого не давал Джарету покоя. Он имел своих собственных сторонников, но трудно было сказать, многие ли поддержат его в открытой битве. О Джарете говорили, что он умеет управлять, оставаясь в тени.

Когда я кивнул, Сарун пробурчал:

— Должно быть, не многих привело в восторг его регентство. Если он решится прибрать к своим рукам Кербрин…

— Боюсь, что чувства ваши разделяют многие в Дарбеке, — сухо сказала Рекин. — Я рискну выразить уверенность, что такие вот разговоры сейчас идут по всей стране. Но Джарета назначил регентом Гаан. Почему — это отдельный вопрос, но факт остается фактом. И перед лицом грядущего нам следует не спорить, а искать соглашения.

Сарун кивнул, но лицо его хранило горькое выражение.

— Думаешь, Джарет может быть хорошим руководителем? — спросил он. — Если случится Великое Нашествие, о котором все время говорите вы, колдуны, возглавит ли нас Джарет или предпочтет отсиживаться в Кербрине?

— Если нашествие будет таким, каким я его вижу, — сказала Рекин, — то, я полагаю, отсидеться Джарету не удастся ни в Кербрине, ни в каком-нибудь другом месте. Вероятнее всего, в Дарбеке не останется ни одного безопасного места.

Дальше я слушал уже вполуха, не вставляя своих замечаний в разговор. Они говорили, переходя от темы придворных партий к родословным, а от них к брачным обязательствам. О тех, кто поддержит Джарета, и о тех, кто станет бороться против него. Если дело дойдет до открытой войны, Сарун, горячность которого проясняла его позицию, как мне казалось, скорее всего поведет камбарцев против регента, а вот Рекин вряд ли поддержит своего господина. Я также подумал, что, как и говорила колдунья, те же самые мысли сейчас витают под сводами личных покоев многих наместников по всему Дарбеку. Мне подумалось, что смерть эта не могла выбрать худшего времени. Гаан пользовался всеобщей любовью и, что еще важнее, был мудр. Он был вождем, каким в настоящее время Тэрл никак не мог стать. И если враждебное отношение Саруна к регенту разделяют многие, то это назначение скорее поспособствует развалу страны, нежели ее укреплению. Страшно было даже подумать о том, что Великое Нашествие случится как раз в то время, когда Дарбек охватит междоусобная война.

Я услышал, как Рекин спросила меня о чем-то, и отогнал прочь свои мысли.

— Понимаешь ли ты, Давиот, что все, что ты здесь услышал, должно остаться между нами? Что нельзя говорить об этом ни с кем?

Я чуть было не усмехнулся, у меня уже имелся солидный запас тайн. Я сказал:

— Я все понимаю и не выдам вас. Но, когда я окажусь вновь в Дюрбрехте, мое начальство потребует от меня отчета, желая знать, каковы настроения в землях, через которые я путешествовал. Мне и тогда молчать?

Сначала никто из них ничего не сказал, но когда ответ наконец прозвучал, вышел он из уст Рекин. Похоже было, что Сарун во многом доверяет колдунье.

— Я думаю, — произнесла она медленно, точно взвешивая каждое слово, — что тебе не следует ничего скрывать от них. Нашему с тобой начальству лучше всего знать о настроениях в стране. Но ты расскажешь обо всем не раньше, чем приедешь в Дюрбрехт.

Я почувствовал облегчение, добравшись до кровати, но сон в ту ночь не шел ко мне. Я ворочался на мокрых от пота простынях, вдыхая душный воздух в свете полной уже луны. Не знаю, долго ли я провел так без сна, но когда наконец ночь сжалилась надо мной, то, провалившись в забытье, я увидел все тот же сон.