Он продолжал бежать. Холод и удары здорово его потрепали. Мышцы понемногу возвращались к жизни, но их сковывала боль. При каждом шаге у него возникало чувство, будто он погружается в гудрон. Легкие с трудом насыщались воздухом. Останавливаться было нельзя. Прижав к груди левую руку, он побежал быстрее, чтобы добраться до ограды. Одной рукой он расправил сетку и пополз по холодной земле. У этих типов не было времени вызвать подкрепление, подумал он, значит, у него в запасе есть несколько минут. Машина стояла на месте. Он сел в нее, снял рюкзак и зажег в кабине стояночный свет, чтобы рассмотреть то, что осторожно держал в сжатом кулаке. Он положил предмет на середину ладони.

Фрагмент был сантиметра два на три и казался искривленным, вогнутым. Его неровную, испещренную бороздками поверхность покрывали крошечные завитки, цвет колебался от коричневого до зеленоватого. Структура была органической. Форма напоминала… нет, это невозможно… Ноготь. Это был человеческий ноготь.

Но что произошло?

Натан на полной скорости мчался по автостраде в направлении города. Мелкий дождик превратился в ливень, который барабанил по машине.

Тело некоторое время держали в холодильной камере, — размышлял он. — Когда его оттуда выносили, ноготь трупа, должно быть, остался примороженным к металлу… Однако цвет был странным, кончик рогового вещества казался покрытым пигментами гнили… Натан подумал о Вилде. Бортовой врач был его последним шансом узнать о том, что случилось во льдах. Уж его-то он разговорит. Он набрал номер его телефона. Гудок… Второй… Ну же, ответь… Третий… Он въехал в туннель, неоновые лампы медно-красного цвета проносились мимо со скоростью звука. Сердце неистово билось. Четвертый… Он уже хотел повесить трубку, когда вдруг услышал усталый голос. Натан почти закричал:

— Доктор Жан де Вилд?

— Нет… А кто это?

Тип говорил на французском с сильным фламандским акцентом.

— Натан Фал, мы работали вместе, я должен как можно скорее с ним связаться!

— Как можно скорее… Вы что, не знаете?

— Чего?

— Жан скончался.

Волна кислоты снова поднялась к горлу. Он направил машину к полосе аварийной остановки.

— Что вы говорите?

— Он пропал без вести в море, несчастный случай…

— Мне очень жаль, вы…

— Его отец, я был…

Голос человека захлебнулся в рыдании.

— Как… когда это случилось?

— Во время полярной экспедиции в прошлом феврале…

— На «Полярном исследователе»?

— Откуда вы знаете?

— Я был на этом корабле… Слушайте, слишком долго объяснять по телефону. Мы можем встретиться сегодня вечером?

— Простите меня, но последние недели были очень тяжелыми…

— Господин Вилд, кроме смерти вашего сына в ходе этой экспедиции выявились и другие волнующие факты. Я непременно должен с вами поговорить, прошу вас…

Старик вздохнул, дав себе мгновение подумать.

— Где вы?

— В Антверпене, на пристани.

— Через сколько времени вы можете быть у меня?

— Примерно через полчаса.

— Адрес знаете?

— Улица святого Иакова, дом 35?

— Я вас жду.

— Не понимаю. Разве вы не сказали, что участвовали в этой экспедиции?

Дриес Вилд был высоким медлительным человеком лет семидесяти. Старческая кожа, натянутая на костях лица, контрастировала с еще сильным телом. Хотя голос его выдавал глубокую грусть, старик укрывался за маской недоверия. Натан понял, что следует завоевать его доверие, чтобы получить интересующую информацию.

— Когда ваш сын исчез, меня там уже не было. Со мной произошел несчастный случай, меня эвакуировали.

Вилд испытующе недоверчиво смотрел на Натана, но в его взгляде понемногу появлялся проблеск любопытства.

— О каких событиях вы не хотели говорить по телефону?

— Это то, что я пытаюсь понять. Я встречался с Рубо в офисе «Гидры», чтобы получить сведения о ходе экспедиции. Он не сказал ни слова. Полагаю, что он что-то скрывает, что-то достаточно серьезное, чтобы фальсифицировать официальные документы.

— О чем вы говорите? — устало спросил старик.

— Судовой журнал был заменен.

— Что вам позволяет это утверждать?

— Скажем, я это знаю. Это все.

— Я в течение сорока лет был офицером торгового флота, и никогда не видел, чтобы проделывались такие вещи…

— Я вас уверяю, что журнал, который сейчас находится на борту судна, девственно чист.

Мужчина машинально провел рукой по гладкому черепу, покрытому коричневыми пятнами.

— Вы думаете, что это может иметь отношение к гибели Жана?

— Я об этом ничего не знаю. Если бы вы рассказали мне о том, что вам известно…

Молчание.

— Я вас даже не знаю… Рубо просил меня не болтать. Я… я не знаю…

— На данный момент складывается такое ощущение, что именно он скрыл от вас правду. Я только пытаюсь пролить свет на то, что произошло на борту, на гибель вашего сына.

Вилд замолчал, массируя виски кончиками пальцев. Он колебался.

— Хорошо… Когда это случилось, они еще были там, в Арктике. Жан улетел на легком вертолете с тремя другими людьми, чтобы разведать путь через льды. Они сломались примерно в тридцати милях от «Полярного исследователя». Система разблокировки дверей сработала лишь частично, выжил только пилот, ледокол определил его местоположение по его личному аварийному радиомаяку. Капитан немедленно послал на помощь второй ПС вертолет.

— ПС?

— Поисково-спасательный, он полетел на разведку. Безуспешно. Тогда корабль отправился на предполагаемое место катастрофы, они спустили роботов под паковый лед, но поиски ничего не дали. Они не нашли ни тел, ни сам вертолет.

— А разве вертолет не был оснащен аварийным радиомаяком?

— Был, плавающие спутниковые радиомаяки автоматически включаются, когда аппарат подвергается сильному ускорению. По словам уцелевшего, они потеряли двигатель и спокойно коснулись льда, прежде чем пойти ко дну, что объясняет, почему радиомаяк не сработал.

— А расследование проводилось?

— Формальное. Полицейские чиновники отправились на борт. Они выслушали капитана, нескольких членов экипажа и выжившего очевидца аварии, и дело закрыли.

— Кто взялся сообщить вам о гибели Жана?

— Рубо.

— Он упоминал что-нибудь еще, касающееся экспедиции?

— Нет.

— Господин Вилд, давайте поговорим откровенно. Вы верите в эту версию фактов?

— После крушения вертолета обычно редко кто выживает, но это не объясняет, почему Жан оказался на борту «Августы».

— О чем вы думаете?

— На флоте существуют очень строгие правила, во время разведки врач никоим образом не должен был оказаться на борту этого аппарата.

— Вы обсуждали эту тему с Рубо?

— Нет.

— Вы согласны, что, по крайней мере, странно, что в ходе такой миссии, как эта, процедуры не были соблюдены?

— Да.

— Вы кому-нибудь говорили о своих сомнениях?

Вилд дал задний ход:

— Минутку, молодой человек! Я не говорил, что у меня есть сомнения. Ни вы, ни я не были там, и нет никаких улик, доказывающих, что все произошло иначе.

Натан поколебался мгновение, стоит ли рассказывать о находке ногтя в холодильной камере.

— Вы не возражаете, если я взгляну на вещи вашего сына? — спросил он.

Кабинет врача делился на две части. С одной стороны размещалось медицинское оборудование, предназначенное для визитов водолазов: велосипед для тестирования нагрузки, мотки тросов, электроды, сетка из нержавеющей стали, различные дыхательные аппараты. С другой — стеклянный стол, у которого кучей теснились ящики с ворохом бумаг и выключенный компьютер. Несколько мятых рубашек валялось на столе.

— Рубо вернул вам его личные вещи?

— Они там. — Дриес указал на картонную коробку.

Натан присел на корточки и достал из нее портфель, в котором лежало несколько удостоверений: Виза Аффер, Скаймайлз, Жан де Вилд был также членом фламандской федерации гребного спорта… Фотокарточка: врач слегка улыбался. Щуплый брюнет в очках, обычное, ничем не выделяющееся лицо. В тот момент он и не предполагал, что умрет так скоро. Мог ли он представить свою собственную челюсть, открытую в последнем молчаливом крике, свое разлагающееся тело, съеденное изнутри крабами, морскими звездами…