— Эйс, — прошептал он, когда одна моя рука оставила его бедро, расстегнула молнию на его джинсах и залезла внутрь.

Прохладный ночной воздух казался странным, когда всё остальное было слишком тёплым. Вечер вокруг нас был тёмным и печальным, пока вдруг это не прекратилось. Вдали я слышал проезжающие машины. Освещение здания над нашими головами моргнуло.

Уильям шептал что-то, что я не совсем мог разобрать. К тому времени моя голова находилась за миллион галактик отсюда.

Внезапно что-то щёлкнуло, и рядом с нами раздался звук бьющегося стекла. Справа меня обрызгало что-то похожее на дождь.

Мы с Уильямом отпрыгнули в стороны. Он ахнул и опустил взгляд на свою мокрую одежду и осколки тёмно-коричневого стекла у наших ног. Я повернулся лицом к тому, кто кинул бутылку пива.

В нескольких шагах от нас стояли трое мужчин. Мужчины, которых я не узнавал. Мужчины, лица которых я и хотел оставить неузнанными.

— Какого чёрта? — произнёс я. Мой голос прозвучал спокойно, даже для моих ушей.

Двое мужчин стояли впереди, а один чуть дальше, который шатался на ногах, начиная выкрикивать нам слова, которых я однажды определённо ожидал в свою сторону. Но это не уменьшило укол. И это определённо не чувствовалось нормально.

Уильям схватился за рукав моей рубашки.

— Эйс, — прошептал он. — Пойдем обратно внутрь.

Я стряхнул его, слишком пьяный и слишком злой.

— Что ты мне сказал?

Тот, кто был на несколько дюймов выше меня и не особо шире, сразу же вышел вперёд и налетел на меня.

— У тебя с этим проблемы, красавчик?

Он толкнул меня.

Поначалу я не клюнул.

— Своих дел мало? — мой голос по-прежнему был спокойным.

Он фыркнул.

— Тебе повезло, что я не кинул чёртову бутылку тебе в лицо. Ты это заслужил.

— За что это? Ревнуешь? — я повернулся посмотреть на Уильяма, затем обратно на мужчину, рычащего на меня. — Прости, но я не думаю, что ты в его вкусе.

Внезапный удар попал в мою челюсть слева. Моя голова дёрнулась в сторону. Будь я трезвым, у меня был бы шанс. Но я не был трезвым. И уж чертовски точно не был в здравом уме. Я нёс на плечах вес всего мира.

Я набросился на него и каким-то образом смог ударить его кулаком в живот. Мы упали на землю, под нами звенели осколки разбитого стекла. Как раз когда я замахнулся кулаком, кто-то схватил меня и оттащил. Но не поднял. Меня толкнули обратно, и сверху налетел ещё один из них. Он с силой пнул меня по голове, из-за чего у меня перед глазами появились звёздочки. Боль была мучительной, но затем раздался очередной сильный удар с другой стороны, прямо в живот. Я зажмурил глаза от боли.

Кто-то вдали может и кричал, но я не мог сказать точно. Мужчина, который ударил меня исподтишка, был надо мной, бил меня по лицу, которое я пытался закрыть руками. Мой голос застрял в горле. Я мог издавать только болезненные вздохи. Из уголков моих глаз полились слёзы.

Очередная пара рук схватила меня за руки и болезненно отдёрнула их от моего лица.

А затем раздался звук, который я услышал даже сквозь боль. Щелчок. Треск. Что-то неестественное и по-своему ужасное. Я ахнул от шока чувств в правой руке. Затем закричал.

Когда следующий яростный удар пришёлся мне под колено, мой мир стал темнее.

А затем ещё темнее.

Меня разбудило тихое гудение флуоресцентных ламп.

Я медленно открыл веки. Они казались тяжелее гранита. Свет над моей головой был слишком ярким. Я ничего не видел. У меня перед глазами стоял туман. Передо мной только плавали белые и светло-жёлтые размытые пузыри.

Где-то рядом шумели люди. Раздавался писк оборудования. Из окна лился свет. И тихо жужжали флуоресцентные лампы.

Я знал этот звук наизусть.

Он въелся в мой мозг после смерти родителей.

Должно быть, я на кого-то смотрел, потому что голос — чей-то знакомый — прошептал мне что-то и сжал моё предплечье. Я попытался улыбнуться. Или спросить, глупо, где я, хоть и знал сам.

Но так же быстро, как гудение разбудило меня от странного сна, так же легко я провалился в него обратно.

В следующий раз, когда я проснулся, дымка с моего зрения не исчезла.

И мне хотелось, чтобы она не исчезала.

Дэнни стоял рядом с кроватью, на которой лежал я. Выражение на его лице было… трагичным.

— Привет, Эйс, — его голос был сдавленным. Свет, который обычно жил в нём, исчез. — Давай я позову медсестру.

— Подожди.

Я жалко попытался потянуться и ухватиться за него, только понял, что мои руки будто залиты цементом. Из моего запястья торчали прозрачные провода. Ноги накрывало одеяло.

Я начал паниковать.

— Воу, воу, — сказал Дэнни, вытягивая руки, будто чтобы успокоить меня. — Ты в порядке, Эйс. Будешь в норме. Ты был без сознания несколько дней.

— Почему я здесь? — звук моего голоса был колким и сухим.

— Тебе делали операцию.

— Потому что… — начал я, ко мне вернулись картинки. Моргающие уличные фонари. Тёмно-коричневые осколки стекла. Маленький парень, прижатый к стене — прижатый ко мне.

— Потому что какие-то мудилы выбили из тебя всё дерьмо, — его голос надломился.

Я ничего не мог сказать. Просто закрыл глаза и кивнул, вспоминая тот вечер. Слова, которыми они меня называли.

— Они сломали тебе руку в трёх местах, Арчер, — сказал мне Дэнни, твёрдым, дрожащим голосом. — И выбили тебе плечо.

Дэнни никогда не называл меня Арчером. Так что когда он произнёс моё имя, несмотря на то, каким я вдруг стал уставшим, я повернул голову к нему и открыл глаза.

Под его глазами были тёмные синяки, а волосы с одной стороны головы были прижаты. Его любимая красно-синяя полосатая футболка была надета шиворот-навыворот и перекошена. И что беспокоило больше всего, он выглядел как пробка от шампанского, готовая вылететь.

— Одна из связок в твоём колене разорвалась, когда они… — он на мгновение сделал паузу. — Врачи сказали, что чем раньше тебе сделают операцию — на колене и на руке — тем лучше.

— Да уж, — тихо произнёс я. — Думаю, я помню, как очнулся, и доктор говорил мне об этом.

— Копы пока никого не арестовали. Ты помнишь, как они выглядели?

Я подумал об этом краткое мгновение и покачал головой.

— Нет.

— Ничего?

Я попытался пожать плечами, но не мог двигать правой рукой. Так что я просто сказал:

— Ничего.

В большой палате раздался смех Дэнни. Он был резким и чужим для моих ушей. Только тогда я заметил, что мы окружены с двух сторон бледно-голубыми больничными занавесками.

— Ты не можешь попытаться? Тебе плевать? Тот маленький идиот — Уильям — он должен знать, кто были эти придурки. Он живёт в том маленьком захолустье. Он был там с тобой, когда…

И снова его голос надломился.

Дэнни потёр глаза ладонями.

А затем он пробормотал что-то самому себе, что я не смог услышать. Я не мог вынести выражения на его лице.

Без слов, он отвернулся от меня. На мгновение я начал переживать, что он оставит меня одного, наедине с трубками, тянущимися из моей руки, с разводами от воды на потолочной плитке и с кашлем других пациентов, который доносился из коридора.

— Что, Дэнни? — наконец удалось мне спросить.

Он повернулся обратно ко мне.

— Дело не во мне. Я не хочу делать так, чтобы дело было во мне. Но боже, это так тяжело.

— Что ты хочешь сказать?

— Знаешь, я выбежал туда первым, — сорвался он. — Я увидел тебя в переулке, истекающего кровью на асфальте, твоя рука была искалечена и вывернута, а коленная чашечка выбита. Тот Уильям прибежал в бар и схватился за своего брата. Он выглядел таким напуганным. Он произнёс твоё имя, и у меня выскочило сердце из чёртовой груди. А затем я увидел тебя.

— Ты бы не смог ничего сделать, если бы был там, Дэнни.

Он снова потёр руками лицо.

— Когда Уильям сказал мне, почему вы двое были в том переулке… — его лицо осунулось.

Я закрыл глаза.