Здесь я не могу сделать для него многого, и всё же, возможно, смогу чем-нибудь помочь.

Его глаза сверкают; он медленно отпускает меня.

— Хорошо. В туалете.

Ладно, мы снова в туалете. О чем думают зрители? Они, наверняка, давно уже переключили канал, потому что здесь особо не на что смотреть.

В этот раз я сижу на унитазе, обернутая простыней, а Джекс стоит передо мной голый.

— Мне нужен свет. — Здесь не полностью темно, но ночного освещения не достаточно, чтобы всё разглядеть.

Джекс выкручивает регулятор на полную, и яркий свет почти ослепляет меня. Я моргаю и наклоняюсь вперед. Поскольку член Джекса еще наполовину эрегирован, я сразу распознаю проблему. Это шрам, который проходит наискосок по стволу. Он выглядит выпуклым, возможно поэтому при эрекции натягивается кожа.

— Можно? — Я смотрю на него вопросительно, и он кивает.

Всё в порядке, это будет просто врачебное обследование и ничего больше… Я начинаю пальпировать яички. Они плотные и тяжелые. Мошонка аккуратно выбрита, как и вся интимная зона, и подтягивается, когда я мягко ее сжимаю. Здесь всё в порядке — всё на своих местах, шрамы хорошо зажили.

Джекс стоит, слегка наклонившись вперёд и упираясь руками в стену. Каждое мое движение сопровождается его тяжелым дыханием… а я практически касаюсь его кончиком носа. Но он так вкусно пахнет! Как будто его пенис источает запах мускуса. Один только запах действует как афродизиак, заставляя лоно пульсировать.

Я исследую пенис вдоль, прослеживая поврежденную ткань. Она тянется до уздечки крайней плоти. Вот почему сильная эрекция причиняла боль. Из-за шрама кожа ствола в эрегированном состоянии становилась слишком тонкой, и одновременно поврежденная шрамом уздечка оттягивала головку назад.

Чем сильнее я нажимаю, тем тверже становится пенис, приобретая значительный размер.

Джекс тихонько стонет, мышцы его бедер дергаются.

— Прости, док, но обследование доставляет мне удовольствие.

Я откашливаюсь, избегая смотреть ему в лицо.

— Это хорошо — так мне проще найти причину проблемы. Ты выдержишь?

— Хм, — отзывается он и снова стонет, когда яички поджимаются еще сильнее.

— Я почти закончила.

— Жаль, — выдыхает он, хотя ему совершенно точно должно быть неприятно, потому что его челюсти сжаты.

Ох, этот мужчина! Лоно всё сильнее пульсирует от желания к нему, но я должна сконцентрироваться. Я прикасаюсь к нему как врач, а не как рабыня.

Головка разбухла как большой, круглый фрукт. У меня во рту скапливается слюна. Интересно, каков Джекс на вкус? Я еще ни разу не пробовала мужчину.

Головка слегка отклонена вниз, и это выглядит неестественно. Не удивительно, что у такого мужчины, как Джексон, появился комплекс.

— Почему ты не обратился к врачу?

— Чтобы об этом узнали все вокруг? СМИ сразу всё пронюхают.

Насколько я поняла, ему попросту было стыдно.

— Нужно отделить зарубцевавшуюся уздечку. Это можно было бы сделать при помощи лазера.

— Есть лазер для ран. — Джекс указывает большим пальцем себе за спину в направлении ванной комнаты.

Я качаю головой:

— У нас нет обезболивающего.

— Насрать, я и не такое выдерживал. — Он распахивает дверь, прикрывая рукой эрекцию, и орёт на меня: — Ты останешься здесь, шлюха, я сейчас вернусь.

Я вздрагиваю. Он может очень убедительно играть.

Когда он вскоре возвращается и снова закрывает нас, я говорю:

— Не думаешь, что ты переигрываешь? То, как бесцеремонно ты обращаешься со мной, бросается в глаза. Прежний Джекс был милым со своими рабынями.

— Откуда ты знаешь? — Он сует лазер мне в руку и приподнимает брови. — Ты смотрела мой канал?

Я краснею.

— Нет, такие разговоры ходят среди рабынь.

— Ага, — приглушенно отзывается он, при этом уголки его рта дёргаются.

Дрожащими пальцами я раскручиваю лазерный карандаш, чтобы переставить его с режима «спаивание» на режим «разрезание». Джекс наблюдает за мной, на его лбу блестит пот. Пенис эрегирован лишь наполовину. Похоже, ожидание боли Джекса не заводит.

— Всё, поменяла. — Я снова скручиваю прибор и глубоко вздыхаю. — Готов?

— Всегда готов, док, — бормочет он.

Мои руки дрожат всё сильнее.

— Хорошо, эм, мне нужна твоя помощь. Сдави член у основания, чтобы кровь осталась внутри. Чем жестче он будет, тем лучше.

— Только если мне можно смотреть на тебя.

— Естественно. — Если это его отвлечёт…

— Я имею в виду, всю тебя, — добавляет он.

— К-конечно. — Хочет, чтобы я нервничала еще сильнее, оттого что оперирую голая? Я криво усмехаюсь. — Чего только не сделаешь, чтобы пациент был счастлив. — Я встаю, и Джекс сдёргивает с меня простыню, от его пылких взглядов мои соски становятся твёрдыми.

Он касается моих грудей, обхватывает их руками, сжимает и, наконец, берёт в рот. Сладостное томление стреляет в низ живота и заставляет клитор жестко пульсировать.

Я стону и закрываю глаза, между половыми губами становится влажно. Джекс притягивает меня к себе и целует мою шею, его пальцы зарываются в мои волосы.

Разве я не должна оперировать его? То, как он покусывает моё ухо, заставляет меня затаить дыхание. Я с трудом могу поверить, что в Воине может быть столько нежности.

— Эй, как мне тебя…

— Должен стать твёрдым, — шепчет он и целует меня. Он обнимает меня и раздвигает языком мои губы. Он мнёт мои ягодицы, и я чувствую животом, как член становится твёрдым.

Я едва не роняю лазер. Мое тело вибрирует, сердце несётся вскачь. Я прижимаюсь к Джексу и тоже хватаю его за зад. Этот интимный контакт воспламеняет каждую мою клеточку. Его мягкий поцелуй, становится требовательным, его язык исследует мой рот, толкается, проникает в меня. Умело и ловко он играет со мной, дразнит и возбуждает. Наши губы прижаты друг к другу. Из его рта исходит гортанный звук и проникает в мой, вызывая во мне дрожь.

— Джекс… — шепчу я ошеломленно, когда он дает мне передохнуть. Целовал ли кто меня когда-нибудь так нетерпеливо, почти отчаянно?

— Теперь я твёрдый для тебя, — шепчет он, выразительно глядя на меня.

Для меня? Ноги едва держат, и мне приходится сесть. Его пенис торчит навстречу мне. С каким удовольствием я ощутила бы его в себе.

— Хорошо, прижми его к животу, чтобы я могла добраться до уздечки. — Я смущена из-за поцелуя, ощущаю вкус Джексона во рту и чувствую пульсацию между ног. Я хотела бы попробовать больше его, и маленькая капелька, которая блестит на головке члена, словно кричит: «Слизни меня!» Но теперь мне нужно сконцентрироваться. Меня постоянно преследует вопрос, что Джекс чувствовал. Поцелуй коснулся моего сердца. Его тоже?

Нет, нет, сердце Воина бьётся только ради битвы, женщине там ловить нечего. Поэтому я не должна возлагать на поцелуй никаких надежд. Я поднимаю голову, наши взгляды встречаются. Я могу вечно смотреть в его магические голубые глаза. Джекс кивает, сжимает ствол члена так сильно, что темно-красная головка становится ещё более напряжённой, и тихо стонет. Уздечка натянута.

Мне нужно спешить, я не хочу, чтобы он слишком долго терпел боль. Напряжена не только уздечка — кожа ствола чертовски тонкая, и кажется, она вот-вот порвется. При операции нам, к сожалению, пришлось убрать кусок ткани. Однако, шрам выглядит не так уж плохо, он хорошо зажил.

Маленький разрез, и в воздухе пахнет паленой кожей. Изгиб сразу исчезает, член выпрямляется.

Джекс шумно выдыхает и зажмуривается.

— Чёрт, мне совсем не нравится, когда ты кромсаешь мой член.

Тем не менее, этот сильный мужчина отдается в мои руки, позволяет лечить себя женщине, которая не смогла спасти его брата. Большего доверия он оказать мне не мог.

Он наклоняется ниже и рассматривает член.

— Хорошая работа, док.

— И хорошо перенесенная, — лепечу я. Боги, мне жарко! Между бедер пылает огонь, который срочно нужно потушить. Мне очень хочется потереть свое пульсирующее естество, чтобы достичь освобождения, но я заставляю себя быстрее сменить режим лазера на «спаивание». Хотя кровотечения почти нет, потому что лазер при разрезании сразу блокирует сосуды, я хотела бы сделать всё правильно.