— Ты им делаешь добро, а они в тебя плюют! — устроила шефу разбор полетов Глафира. — Твой корешок Жигов не нашел ничего умнее, как произнести тост за секс! Юрист вообще с ума сошел. Сказал такое, что и повторить невозможно, — на отсидку, на поджог намекнул…

Управляющий все глубже утопал в кресле.

— А эта сучка Полина купаться пошла… И с кем…

Банк целую неделю не мог прийти в себя. По его коридорам и этажам летало:

— Ну и наплясались же!

— Ну и накупались!

— Ну и надзюкались…

А Турист привезенной в коробах едой два месяца кормил свою семью и соседей по подъезду.

Поновской лямуры с водителем не прошли даром. Глафира установила за ней неослабный контроль: встанет напротив окошка кассы, где сидит Поновская, и следит за тем, как та обслуживает клиентов, и не дай бог той ошибиться. Сразу бежит к Манину и требует наказания!

А Дмитрию все сошло с рук. Он, как и прежде, катал Глафиру по городу и таскал ей сумки.

Манину досталось от жены. Прежде только что-то подозревавшая супруга теперь налетала:

— Наседок набрал!.. Думаешь, я слепая?..

— Не забывай, что эти наседки золотые яйца несут! — парировал возмущение жены:

— Гляди, как бы настоящие не снесли…

В ответ приходилось раскошеливаться и везти жену по дорогим магазинам.

Несмотря ни на что, Борис Антонович старался выжать из филиала все возможное. В этом стремлении он не давал покоя директору Усинского представительства. Наезжавший раз в неделю в Белодонск Разворотов представлял отчеты.

— Я не вижу доходов! — тыкал Манин в лист с несколькими цифрами. — Ты шлангуешь… До каких пор будешь сидеть на моей шее?

Разворотов терпеливо слушал, думая о том, чтобы Манин не узнал про его истинные дела. Что он львиную долю филиальских денег, выделенных на развитие представительства, потратил на обучение своего сына на платном отделении юридического факультета, на постройку себе коттеджа с гаражом, баней и летним садом, и еще собирался купить на них «Мерседес» двухсотой модели… Но все это хранилось в глубочайшей тайне.

— Борис Антонович! Лежит в Усе финансовый рынок. Никому не нужны ни баксы, ни фунты, там рубля-то не сыщешь…

— Закрывай представительство!

— Зачем, ведь такое вечно продолжаться не может… Поддержать вам надо меня…

Разворотов в очередной раз вымаливал у Манина отсрочку, и новые банковские денежки текли в его карман.

Манин вызвал юриста. Поднимаясь к шефу, Тарас Леонтьевич подумал, что шеф вспомнил его тост и ему предстоит нахлобучка. Но тот про юбилей филиала и не упомянул.

— Насколько мне известно, ты любитель путешествий…

— Смотря куда, — раскатал губы юрист, подумав о вояже за границу.

— В глубинку… Тебе надо развеяться. Поезжай в Усу и разузнай обстановку: как там наш директор живет-поживает… Но сделать это надо незаметно… Чтобы никто ничего не заподозрил…

«А чего безопасника не посылают? — спросил себя юрист. — Не доверяют? Занят другим?»

Когда загорелся восход, с кольцевой дороги на автостраду свернула легковушка. За лобовым стеклом крутил баранку Дмитрий, а рядом позевывал Тарас Леонтьевич. Юрист монотонно говорил:

— Был у меня знакомый следователь. Воров щелкал, как абрикосовые косточки. К нему кого притащат, он его к стулу наручниками прицепит, а к наручникам гирю подвесит. Двадцать минут, и самый крепкий орешек раскалывался…

Дмитрий загыгыкал.

— А он еще автодорожные дела вел… К нему водилу приволокут. Он его к батарее прицепит, и тот созревает, пока все на себя не возьмет, — продолжал Тарас Леонтьевич, желая хоть здесь насолить Глашкиному любимцу.

— Чего еще плохого расскажешь? — занервничал Дмитрий.

«Так тебе и надо».

Миновали хвойный, словно постриженный под гребенку, моложавый лес.

Показались бетонные блоки, между которыми выступил закамуфлированный в пятнистую одежду гаишник с автоматом и показал стволом на обочину.

Дмитрий поставил машину на ручной тормоз и направился к милиционеру. Заговорил с ним. Потом проследовал за гаишником в кирпичную будку.

Юрист посмотрел на лес справа, полянку слева, косогор впереди, невольно вспомнил, как называют гаишные контрольные пункты на Украине — «дойка», — и хихикнул.

Его, кемарящего, разбудил Дмитрий:

— Деньги есть? Надо штраф заплатить…

— За что?..

— Из-за твоих россказней руки стали трястись… А то на экспертизу повезут…

— Пить надо меньше, тогда и трястись не будут.

— Я тебя чего спрашиваю?

— Да у меня их в самый притык. Сам ведь знаешь, жена каждую копейку…

Умасливать гаишника пришлось новой шипастой запаской. Только после этого их отпустили.

Въехав на склон, увидели разбросанный по холмам древний городок со старыми приземистыми домиками и современными блочными постройками. При очередном подъеме в гору подъехали к бывшему барскому дому, где теперь размещалось представительство.

— Что это за толпа? — спросил юрист, удивившись множеству людей.

Машину спрятали во дворе напротив.

Тарас Леонтьевич протиснулся в толпу.

— Ты куда без очереди? — ухватил его парень в масляной фуфайке.

— Я, я…

— Не одному тебе доллары нужны!

Увидев подъезжающий белый «Мерседес» с Разворотовым за рулем, Тарас Леонтьевич спрятался за спины людей и потом осторожно-осторожно посеменил к ближайшему переговорному пункту.

После разговора с юристом у Манина повысилось содержание адреналина в крови: такого хамства от своего коллеги он не ожидал.

Выходит, он прокручивал огромные деньги, но доходы от шефа скрывал.

В тот же день в Усу прибыл Балянский. Две недели он по всем правилам оперативного мастерства и днем, и ночью, и в дождь, и в жару следил за Разворотовым.

На стол управляющего лег полный отчет о деятельности усинского директора. Там значились сведения о тратах филиальских денег на учебу сына, на коттедж, на «Мерседес»… Нащупал и тайную дорожку поставки долларов — через одну кавказскую республику. В прежние времена Разворотова с таким компроматом даже не стали бы судить, а подвели бы к стенке и хлопнули.

Манин собрался поменять директора представительства, но ощутил такое противодействие местной усинской власти, ставшей стеной на защиту своего земляка (Глафира тоже взяла его сторону), что оставалось только одно: представительство закрыть, а имущество вывезти и распродать. Решить этот насущный вопрос должен был совет Хопербанка, выездное заседание которого запланировали в Белодонске.

К приезду высоких банковских особ филиал кипел. Жора Жигов готовил культурную программу, выискивая в атласах и справочниках самые примечательные места. Глафира, закрывая нос платком, подгоняла красящих рамы и плинтуса маляров. Гера Зыканов рыскал по дорогим гостиницам и бронировал самые шикарные номера. Уборщицы по десятому разу протирали со шкафов и сейфов пыль. А Манин принимал доклады.

— С конезаводом договорился. Рысачки подобраны и только ждут своего часа, — рапортовал Жигов. — С епархией тоже все пучком. Батюшка адмиралтейской церкви будет ждать…

Наступил ответственный день. К брюху замершего авиалайнера устремились два вишневых микроавтобуса. Оттуда выскочили Манин с букетами и молодые банковские работницы в кокошниках.

Дверца самолета отхлопнулась: на порожки ступила Марианна Михайловна в платье с рисунком картин итальянских мастеров, за ней — президент Хопербанка Валериан Валерьевич в фиолетовом пиджаке. Следом кучерявые, лысые, плешивые члены банковского совета.

Манин взмахнул цветами, и девицы запели, крутя кистями:

— Белодонские девчата, белодонские края…

Оцепленный спереди и сзади гаишными машинами кортеж помчал в сторону видневшихся за сосновой бровкой городских кварталов.

На мраморном крыльце гостиницы, выставляя прическу-ракушечку напоказ, гостей встречала Глафира Львовна. Но, не вызвав ни у кого к себе интереса — только Марианна Михайловна спросила: «Как можно познакомиться с таким мастером?», — по одному провожала в люксовые номера. Краткий отдых перетек в завтрак в ресторане — официантки в белых передничках упреждали каждое желание гостей.