Затаив дыхание, девушка обняла его за шею и стала с любопытством и восхищением наблюдать, как он принялся целовать ее соски — сначала у одной груди, потом у другой. По мере того, как упругий кончик его влажного языка все сильнее и все быстрее описывал круги у основания сосков, возбуждение Одри росло, становилось все более и более нестерпимым, и ей казалось, будто она куда-то улетает.

— Не волнуйся, милая, я все сделаю так, чтобы тебе было приятно, хорошо и не больно...

На смену языку стали приходить зубы: иногда он начинал осторожно, нежно покусывать ее соски, отчего они твердели и разбухали еще больше. Между тем одной рукой Джон не переставал поглаживать ее живот, а через несколько минут его пальцы скользнули внутрь трусиков, мягко коснулись густоволосого холмика между ее бедер и стали нежно поглаживать его сверху вниз и снизу вверх. У Одри на мгновенье перехватило дыхание, она вся задрожала и сама начала тереться о мужскую ладонь своим увлажнившимся бугорком Венеры. Ее голова откинулась назад, губы приоткрылись, из горла стали непроизвольно вырываться страстные стоны и нечленораздельный шепот.

— Тебе нравится, как я трогаю тебя там, мое сокровище? — как сквозь сон услышала она его низкий, чувственный голос. — Я знаю, что нравится. Потому что ты вся мокрая в этом местечке...

Осторожно высвободившись из объятий Одри, Джон поднялся с дивана, бережно положил ее на спину и начал раздеваться. Возбужденная, она смотрела на него во все глаза. Когда он повернулся к ней уже совершенно голый, в ее воспаленном мозгу мелькнула мысль, что этот мужчина выглядит именно так, как она его уже столько раз представляла себе, особенно по ночам: широкие плечи, узкие бедра и талия, играющие мышцы... Но из всех аспектов атлетической фигуры Джона лишь один приковал к себе жадный взгляд Одри — его мужское достоинство, гордо вздыбившееся из смоляных паховых зарослей. Ей было отчетливо видно, как огромный напрягшийся член, бесстыдно уставившись на нее, неутомимо пульсировал и вожделенно ждал. И Одри не выдержала и сделала встречный жест: ее рука вытянулась вперед, и когда пальцы свились в гибкое кольцо вокруг твердого стебля, она почувствовала легкое движение этого стебля вперед и назад, и ее рука начала нежно массировать мужскую плоть.

В следующую минуту девушка уже сидела на диване лицом к мужчине, обе его ладони мягко легли на ее голову чуть выше затылка, и она, повинуясь беззвучному приказу своего босса, медленно взяла его член в рот.

— Да, моя дорогая, именно так. Да... так... да!

Возвратно-поступательное движение твердого стебля не прекращалось ни на секунду, и мужчина регулировал его ритм, продолжая удерживать ладони на голове Одри. Неожиданно его тело напряглось, судорожно дернулось, но он сумел вовремя набросить узду на порыв древнейшего инстинкта человечества и, когда критический момент миновал, заглянул в глаза Одри и с улыбкой спросил:

— Где же ты научилась этому?

Девушка тоже улыбнулась, но в ответ не проронила ни слова и в соблазнительной позе разлеглась на широком диване. Он стянул с нее трусики и, продолжая стоять, жадно воззрился на ее ничем теперь не прикрытую наготу. Его взгляд будто ощупывал, буравил, обжигал всю ее, и она неосознанно начала раздвигать ноги, чтобы он мог увидеть влажно-розовые лепестки ее женственности и, может быть, даже уловить их дразнящий аромат.

В течение нескольких минут они молча пожирали друг друга совершенно теперь бесстыдными глазами, и, когда женщине стало уже невмоготу бороться с необузданной похотью, мужчина опустился на колени между ее ногами, раздвинул их еще шире и прошептал:

— Ты попробовала меня на вкус. А теперь попробую тебя я.

Склонившись над ней, он нащупал кончиком языка ее клитор и начал нежно массировать его, делая то круговые, то вдавливающие движения. Не прошло и минуты, как девушка издала гортанный стон и стала изгибаться под ним, то приподнимая, то опять опуская бедра. Ее пальцы судорожно ворошили его волосы, царапали плечи и спину, грубо хватали за ягодицы.

И вот долгожданный момент для Одри настал. Джон вошел в нее так нежно и ласково, что она абсолютно не почувствовала ни только никакой боли, но даже легкого дискомфорта. Ее тело было целиком и полностью подготовлено к принятию именно этого мужчины, чьи движения внутри нее оказались настолько энергичными и глубокими, а их ритм настолько сладостным и захватывающим, что уже через десять минут после старта их сладостной гонки ее охватил неописуемый, восторженный оргазм, который длился, казалось, целую вечность.

Потом они долго лежали, не говоря друг другу ни слова. Ее тело все еще дышало жаром, будто она действительно участвовала в каких-то умопомрачительных гонках, и теперь он тихонечко, ласково поглаживал ее по бокам и бедрам, как гладит гордый хозяин свою обессилевшую, но победившую на бегах лошадь.

Они отдохнули, и сладострастные желания вновь начали разгораться в их соприкасающихся телах. Тогда Джон обхватил Одри сзади за бедра и потянул ее на себя. Мгновенно разгадав желание мужчины, она с готовностью встала на четвереньки и раздвинув бедра, раскрылась перед ним так, что он мог теперь жадно вдыхать дразнящий мускусный аромат, который источала ее долина любви. Одри не хотела ничего упустить из этой восхитительной игры и она опустила голову, чтобы видеть, как он высунул язык и принялся раздвигать им кудрявые заросли на бугорке Венеры. Когда кончик языка нащупал спуск в долину, к нему присоединился указательный палец, и мужчина ввел оба эти живых инструмента так стремительно и так глубоко, что от неожиданности и сладострастного ощущения Одри вскрикнула. Но это не остановило ни язык, ни палец: в убыстряющемся ритме они продолжали поочередно то входить, то выходить из долины мускусного аромата, и не прошло и пяти минут, как спина Одри изогнулась дугой, ноги лихорадочно задрожали, глаза закрылись — и ее тело судорожно затряслось во втором оргазме, таком же обильном и безудержном, каким был первый.

Правда, на этот раз она распласталась рядом с Джоном порядком опустошенной. Но это была потрясающая опустошенность. Ее голову не тревожили, не баламутили никакие дурные мысли, и, возможно, она бы заснула, если бы над ее ухом не раздался бесконечно нежный голос:

— Полагаю, нам пора и поспать, — прошептал Джон.

— Как? Уже? — Она сладко потянулась.

— Но только в моей постели.

— А как же Эллис?

— Давно уже спит без задних ног и видит сладкие сны. Я твой босс, и ты обязана выполнять мои указания.

Она захихикала и тихо отчеканила:

— Слушаюсь, сэр!

В темноте они подобрали с пола разбросанные вещи и, взявшись за руки, бесшумно побежали по ковру к его спальне.

Никогда еще в своей жизни Одри не ощущала себя такой цельной, монолитной натурой, как в этот вечер. В ней бурлила огромная, беспредельная радость, и, казалось, уже ничто не могло погасить, раздавить ее. Даже мысль о том, что она стала сегодня всего-навсего любовницей своего босса и что их не связывали никакие обязательства, не могла отнять у нее это счастливое переживание, внезапно ворвавшееся в ее жизнь.

— У тебя с собой нет каких-нибудь... — Он не закончил вопроса, потому что как раз в этот момент они вошли в спальню и им надо было сложить на диване принесенную одежду.

— Каких-нибудь — чего? — спросила Одри.

— Каких-нибудь противозачаточных средств.

У нее таких средств не было, но она достаточно хорошо знала биологическое функционирование своего организма, чтобы быть почти полностью уверенной, по крайней мере сегодня, в отсутствии шансов забеременеть.

— В моем цикле сейчас идут безопасные дни, — ответила она. — А почему ты спросил об этом? По-твоему, я должна постоянно глотать противозачаточные пилюли?

Он обнял ее и сказал:

— Это наша обоюдная ответственность, и если тебе не хочется глотать таблетки, тогда я сам приму необходимые меры предосторожности.

Одри закрыла глаза и улыбнулась. Да разве она могла не влюбиться в этого человека, так заботившегося о ее спокойствии, стремившегося оградить ее от любых неприятностей?