— Это довольно распространенная легенда. Кое-кто не прочь поговорить о том, как его «угнетали». Если и было что-то в этом роде, оно касалось очень немногих из нас. Понимаете, песня существовала в ином мире, нежели официальная идеология, и никакой КГБ не мог ей помешать. Конечно, свободное песенное творчество было противно режиму не меньше, чем такое же свободное политическое слово. Оно звучало в самиздате. И с самиздатом, его авторами режим обходился жестоко. Но бардовская песня жила. Ничего нельзя было поделать с популярностью Высоцкого. Магическое влияние его песен объяснимо простым соображением: он выражал общее настроение, включая и многих представителей режима. Ощущение несвободы, отчаяния от существования в безвоздушном пространстве испытывали все — сверху донизу. Высоцкий рассказывал, как он пел свою «Охоту на волков» одному «большому человеку». Тот слушал, слушал и вдруг сказал: это про меня.

Не знаю, правда это или нет, но мне рассказывали, что после смерти Высоцкого Брежнев, принимая Жоржа Марше, слушал вместе с лидером французских коммунистов песни Владимира Семеновича. И даже поминал, говорят, его французским коньячком после купания в Черном море на своей даче. Даже если это легенда, она показательна. При всех заморозках, сопровождавших хрущевскую оттепель (а при Брежневе заморозки нередко усиливались)поле песенной стихии было огромно — магнитные ленты раздвигали его границы. Слушала записи вся страна. Запретить это было невозможно, это означало бы снова загнать всех в сталинские времена. Власти такого уже не могли, а может быть, отчасти и не хотели. Вот и получалось, что какой-то комсомольский секретарь, отчитав зав. сельским клубом за то, что на вечере «крутили» Галича или Кима, дома сам слушал их.

— Не вытеснена ли сейчас бардовская песня роком? Этот жанр сейчас нередко присутствует даже на детских концертах. Множество групп и исполнителей работают в этом жанре.

— Рок тоже ведь служил делу духовного освобождения. Он нес в первую очередь свободу музыкальную: в ритме, звуке. Ну и немного хулиганства и эпатажа — рокеры это любили. Хотя и были поиски выражения протеста в текстах Цоя, Шевчука, своеобразной поэзии Гребенщикова. Но бардовская песня в этом плане шла впереди.

Сейчас, похоже, интерес к ней снова возрастает — сужу об этом по впечатлениям от участившихся своих путешествий с гитарой по стране и за рубежом. Прошлой осенью, когда отмечалось 60-летие Юры Визбора, бардам были отданы самые крупные концертные залы столицы — кинотеатра «Октябрь» и Кремлевского дворца съездов. Кремлевский дворец, который вмещает шесть тысяч зрителей, был полон. У входа спрашивали лишний билетик. А я боялся, что придется петь в честь Юры перед полупустым залом. Пришло много совсем молодых слушателей, которые, встав обнявшись, как делают туристы на своих слетах, вторили нам, уже поседевшим (шестидесятники еще и шестидесятилетники). Было трогательно и прекрасно, когда весь огромный зал пел милую лиричную песню Визбора «Милая моя, солнышко лесное». Когда новейшее время не находит собственных интонаций, оно опирается на то, что безусловно искренно и честно.

Знаю, что продолжаются известные Грушинские фестивали бардовской песни — каждые первые выходные в июле. Под Самарой, на Волге, есть плавучая площадка в виде огромной гитары, с динамиками, микрофонами. И огромный природный амфитеатр, где песни собираются слушать до ста тысяч человек. Визбор на таких фестивалях был признанным вождем. Названы фестивали именем хорошего человека из Самары, автора прекрасных песен — Валеры Грушина, погибшего в одном из походов ради спасения детей.

— Пока мы говорим о злаках, которые вырастают из корня свободы. Но бывает, что поле оказывается сплошь замусоренным сорняками. Иногда, на первый взгляд, весьма красивыми. Массовая культура сейчас обладает более мощными каналами воздействия на людей — с помощью того же ТВ. Не вытесняют ли все плевелы?

— Во всех человеческих обществах есть массовая культура. Она была до советской власти, во время советской власти, есть она и после нее. Кстати, такая культура тоже имеет свои достижения — возьмите некоторые, как говорится, «попсовые хиты» того же Валерия Леонтьева, Аллы Пугачевой, Софии Ротару. Страшной опасности в том не вижу. Человек свободен выбирать то, что ему подходит. Не могу сказать, что масскультура забивает сейчас все другое. Нет, это не так. Не стоит драматизировать ситуацию и с распространением порнокультуры; более страшна пропаганда насилия. Запретительство ни к чему хорошему не приведет — запретный плод, как известно, сладок. Хотя есть попытки как-то регулировать государством отношения с порнокультурой (в католической Италии, мусульманских странах). Конечно, можно ее запретить, но более нормальный, хотя и длительный процесс — вытеснение ее культурой настоящей. Победа и противостояние возможны в рамках свободной конкуренции. Для неокрепших душ свобода несет массу соблазнов и опасностей, но ведь душа закаляется, имея свободу выбора. Согласен: душе надо помогать. И это задача настоящего искусства. Надежды на государственные структуры, имеющие к искусству отношение, слабы. К счастью, общество обладает свойством саморегуляции. Стихийно. Помните, с середины 80-х годов, когда наши театры почувствовали свободу, на некоторых сценах «забегали» карикатуры на Гитлера и Сталина, замелькали обнаженные тела. Пошла этакая политическая и эротическая «клубничка». Но это довольно быстро кончилось. Снова в театре людям стали интересны Чехов и Островский. Это говорит о здоровом нравственном начале общества. Значит, оно имеет внутреннюю опору, позволяющую сопротивляться культурному «беспределу».

— Стиль жизни шестидесятников отличался чуть ли не аскезой. Свитеры, часто собственного вязания, самодельные джинсы (фирменные были мало кому по карману). Теперь же — вглядитесь в толпу вокруг вас — дикая смесь Лорана и Зайцева. И это еще в лучшем случае…

— То, что в свое время мы довольствовались свитерами и тельняшками, было делом вынужденным. Не стоит хвалиться тем, что, дескать, смотрите: обхожусь малым, такой красивый и талантливый. Визбор мог чувствовать себя уютно и в отличном костюме, и в задрипанном туристском облачении. Главное — внутренняя свобода. В нашем тогдашнем дружестве, туризме только это и было важным, но человеку вовсе не запрещается носить что-то от Диора, ходить в смокинге. Пожалуйста. Как и в рубище.

Сегодня многие выбрали из всех возможных свобод свободу личного обогащения — стащить, урвать, объегорить вроде бы стало принято. Но можно и честно, совсем честно заработать деньги. Знаю одного молодого предпринимателя в Красноярске (кстати, любителя бардовской песни), он купил себе хорошую иномарку, лихо водит ее по ухабам. Думаю, что наличие у человека «мерседеса» не надо связывать с непременными воровскими наклонностями владельца. Для души опасностей раньше было не меньше. Жить с узким кругозором, приспосабливаться к ограничениям — это, думаю, смертельно опасно для души.

Страсть к потребительству, богатству — одна из вечных, пожалуй, страстей. Не всем обществам удавалось ее удовлетворить в людях, но от этого страсть вовсе не исчезала. Другое дело, как человек ее может удовлетворить. Честно трудясь или становясь преступником. Что тут скажешь? Общество должно помочь человеку идти первым путем. Государство для того и существует, чтобы так и было.

— А чем же сейчас занимается бард Юлий Ким?

— Как и все последние 15 лет, пишу песни и пьесы. Сочинил романтическую сказку «Кисть Рафаэля», которую взялся поставить Молодежный (бывший Центральный детский) театр.

— Сказка, как известно, — ложь, но в ней намек. Что автор хочет сказать тем, кто будет сказку слушать?

— Не хочется рассказывать до премьеры. Однако могу заметить, что отчасти это отклик на переживаемое нами время. Потребность откликаться остается во мне — когда-то и я «за мир» боролся. А в этой сказке художник изобразил на холсте сундук с деньгами, да сделал это так страстно, что сундук «ожил». Стал настоящим, с самыми же настоящими деньгами. Вокруг этого начали происходить всякие глупости…