Эта мысль была смешной, он это знал. Корабль ориентировался по направленному лучу Нэтена, и он должен был попасть на Землю. Бад, видимо, пошутил.

Снова вспыхнул зеленый огонек, и они замолкли, ожидая, пока сообщение будет записано, замедлено и воспроизведено. Экран катодной трубки оживился, на нем показалось изображение молодого человека, сидящего около своего передатчика спиной к зрителям. Он смотрел на экран, на одной стороне которого можно было разглядеть приближающуюся огромную темную равнину. Корабль устремился к ней, и ее иллюзорная твердость расплылась в яростное кипение черных облаков. Облака закрутились в чернильно-черном водовороте, на мгновение заполнили весь экран, и тут их поглотила темнота. Молодой пришелец повернулся лицом к камере, сказал несколько слов, снова округлил рот в улыбке, потом щелкнул выключателем, и экран стал серым. Голос Нэтена сделался вдруг напряженным и бесцветным.

— Он сказал что-то вроде того, чтобы им готовили выпивку, они прибывают.

— Странная атмосфера, — заметил «Таймс» просто так, чтобы что-нибудь сказать, осознавая, что говорит слишком очевидную вещь. — Не похожа на нашу.

Несколько человек подошли к ним.

— Что он сказал?

— Входят в атмосферу, должны приземлиться через пять- десять минут, — ответил Нэтен.

По комнате пробежала волна острого возбуждения. Телеоператоры начали снова наводить свои камеры, проверять микрофон, включать освещение. Ученые поднялись и, продолжая разговор, встали около окон. Толпой вошли из коридора корреспонденты и тоже приблизились к окнам, чтобы не упустить великого события. Трое лингвистов вошли, толкая впереди себя большой ящик на колесах — автоматический переводчик — и стали наблюдать, как его присоединяют к радиосети.

— Где они приземлятся? — резко спросил «Таймс» Нэтена. — Почему вы ничего не делаете?

— Скажите мне, что делать, и я сделаю, — тихо сказал Нэтен, не двигаясь с места.

Это не было сарказмом, Джекоб Льюк из «Таймса» искоса взглянул на его белое от напряжения лицо и умерил тон.

— Вы не можете с ними связаться?

— Во время приземления — нет.

— Что же делать? — «Таймс» вынул пачку сигарет, вспомнил о запрещении курить и сунул ее обратно в карман.

— Будем просто ждать. — Нэтен поставил локоть на колено и упер подбородок в ладонь.

Они ждали.

Все в комнате ждали. Разговоры смолкли. Лысый человек из группы ученых снова и снова машинально полировал свои ногти, смотря на них невидящим взглядом, другой рассеянно протирал очки, поднимал их к свету, надевал, а через минуту снимал и снова начинал протирать. Телеоператоры занимались своими делами, двигаясь бесшумно и расчетливо, с предельной аккуратностью, тщательно поправляя то, что не надо было поправлять, и проверяя уже проверенное. Должен был наступить один из величайших моментов в истории человечества, и они все пытались забыть это и остаться спокойными, заняться своим делом, как подобает настоящим специалистам.

Время тянулось бесконечно долго.

«Таймс» посмотрел на часы — прошло три минуты. Он задержал на мгновение дыхание, чтобы услышать приближающийся издали гром двигателей. Не было слышно ни звука.

Солнце вышло из-за облаков и осветило аэродром, словно огромный прожектор пустую сцену.

Неожиданно зеленый огонек снова засветился, показывая, что получено очередное сжатое сообщение. Записывающий прибор записал, замедлил и передал его воспроизводящему аппарату. Раздался щелчок, резко прозвучавший в напряженной тишине.

Экран оставался серым, но зазвучал голос Бада. Бад сказал несколько слов. Снова раздался щелчок, и огонек погас. Когда стало ясно, что больше ничего сказано не будет и перевода не сообщат, люди в комнате снова повернулись к окнам, и разговор возобновился.

Кто-то пошутил и сам одиноко засмеялся.

Один из лингвистов остался стоять, повернувшись к громкоговорителю, потом недоуменно посмотрел в окно на все расширяющиеся просветы голубого неба. Он понял.

— Темно! — тихо перевел «Таймсу» Нэтен. — Ваша атмосфера густая. Именно так сказал Бад.

Прошло еще три минуты. «Таймс» поймал себя на том, что закуривает. Выругавшись про себя, он потушил спичку, а сигарету положил обратно в пачку. Он прислушался, пытаясь различить звук ракетных двигателей. Пора бы им и приземлиться, но гула двигателей не было слышно.

На приемнике зажегся зеленый огонек.

Поступило сообщение.

Инстинктивно он вскочил на ноги. Рядом с ним оказался Нэтен. Потом раздался голос, как им показалось, Бада. Он что-то коротко произнес и смолк. Неожиданно «Таймс» понял.

— Мы приземлились, — шепотом повторил Нэтен.

А ветер по-прежнему сушил бетонированные дорожки, влажную землю и блестящую траву совершенно пустынного аэродрома.

Люди выглядывали в окна, пытаясь уловить рокот двигателей, разыскивая в небе серебристую громаду космического корабля.

Нэтен подошел и уселся у передатчика, включил его, чтобы прогреть, проверяя и подкручивая ручки. Джекоб Льюк тихо придвинулся и встал за его правым плечом, надеясь, что сможет быть полезным. Нэтен взглянул на него, полуобернувшись, снял пару наушников, висевших на боковой стороне высокого обтекаемого ящика — автоматического переводчика, включил их в гнезда и протянул журналисту.

Из громкоговорителя снова зазвучал голос.

Джекоб Льюк поспешно приладил наушники. Ему показалось, что голос Бада дрожит. Какое-то время был слышен только голос Бада, произносящий непонятные слова. Затем откуда-то издалека, но ясно он услышал в наушниках, как голос лингвиста, записанный на пленку, произнес слово по-английски; потом механический щелчок и другое ясное слово голосом другого лингвиста, затем еще одно под непрерывный звук чужой речи из громкоговорителя; отдельные слова были едва слышны, перекрывали и налезали друг на друга, как бывает при переводе, перескакивали через незнакомые слова, но все было удивительно понятно.

— Радар показывает отсутствие зданий или вообще признаков цивилизации поблизости. Атмосфера вокруг нас густая, как клей. Огромное давление газа, малая сила тяжести, полное отсутствие света. Ты не так это описывал. Где ты, Джо?

Это не обман?

Бад колебался, его понукал более глубокий начальственный голос; наконец он выкрикнул:

— Если это ловушка, мы готовы дать отпор! Лингвист стоял и слушал, бледнея на глазах. Потом поманил к себе других лингвистов и зашептался с ними.

Джозеф Нэтен посмотрел на них с непонятной враждебностью и, схватив ручной микрофон, включил его в машину-переводчик.

— Говорит Джо! — сказал он по-английски тихо, ясно и раздельно. — Это не обман. Мы не знаем, где вы находитесь. Попытаюсь запеленговать вас. Если возможно, опишите место приземления.

А огни заливали светом платформу, приготовленную для официального приветствия гостей Земли. Телевизионные станции всего мира были предупреждены, они отменили все запланированные передачи ради незапланированного великого события. Люди в комнате ждали, стараясь услышать нарастающий гул ракетных двигателей.

На этот раз после того, как зажегся огонек, наступила долгая пауза. Громкоговоритель все шипел и сипел, потом шипение перешло в равномерный треск, сквозь который едва был слышен слабый голос. Он пробивался в виде отдельных металлически звучащих слов, затем снова пропал. Машина перевела:

— Пытались… походе… починка…

Внезапно послышалось ясно:

— Не могу сказать, вышел ли из строя и вспомогательный тоже. Попробуем его. Может быть, сможем вас лучше услышать при следующей попытке. У меня звук совсем ослаб. Где площадка для приземления? Повторите. Где площадка для приземления. Где вы?

Нэтен положил микрофон, тщательно установил ручку шкалы на записывающем аппарате и, щелкнув переключателем, сказал через плечо:

— Я установил аппарат на повторение того, что говорил в последний раз. Он все время повторяет.

Затем он застыл в неестественном положении, все еще полуобернувшись, будто бы неожиданно мелькнул намек на разгадку и он безуспешно пытается его удержать.