— Тебе было хорошо сегодня? — застенчиво спросила Ори.

— Да, — ответил Локридж. — Спасибо, что ты взяла меня с собой.

Она заметно удивилась, и он вспомнил, что Люди Моря благодарили друг друга только за большие услуги. Готовность помочь была здесь обычным делом.

Ори опустила глаза и пробормотала:

— Это я должна благодарить тебя.

Локридж взглянул на Ори. Люди ее племени не вели счет годам жизни, но, судя по всему, ей не больше пятнадцати. Интересно, подумал Малькольм, почему она все еще девственница? Другие девочки в этом возрасте уже пользуются свободой, доступной в его время разве что женщинам Полинезии.

Естественно, он не собирался соблазнять единственную дочь человека, приютившего его. Да и невинность Ори не возбуждала, а охлаждала его, как ветерок с моря.

Однако он не мог не признать, что дочь вождя весьма привлекательна. Ему нравились ее большие голубые глаза, веснушчатый вздернутый нос, мягкие губы. Волны густых черных волос свободно струились по спине. В деревне она все время оказывалась возле него, не таясь от соседей.

— Тебе не за что благодарить меня, Ори, — произнес Локридж. — Ты и твой отец добры ко мне более, чем я заслуживаю.

— Это не так, — покачала головой Ори, — ты приносишь мне счастье.

— Каким образом? Я ничего не сделал для этого.

Ори сцепила пальцы, с силой сжав их. Локридж пожалел, что стал расспрашивать девушку, но Ори, запинаясь, начала говорить.

История, рассказанная Ори, была рождена ее временем. Люди Тенил Оругарэй почитают девственниц. Но когда девушка понимает, что пора пришла, она сама называет человека, который на Весеннем Празднестве Сева совершит вместе с ней обряд посвящения. Этого дня девушки ожидают с радостью и страхом. И вот юноша, на кого пал выбор Ори, за несколько дней до торжества утонул в море. Было ясно, что Ори прогневала Богов, и Мудрейшая приказала ей совершить обряд очищения и оставаться в одиночестве до тех пор, пока не будет знака, что проклятие снято. Случилось это больше года назад.

Отец Ори был очень озабочен происшедшим. Хотя женщинам запрещалось принимать участие в Совете, но право наследования передавалось по женской линии. Если у Ори не будет детей, то кто же тогда станет наследником вождя? К тому же, хотя люди и не сторонились Ори, девушка оказалась выключенной из жизни племени.

Появление чужеземцев, а возможно и самой Богини, Ори посчитала за давно ожидаемый знак. Мудрейшая рассыпала песок перед хижиной вождя и подтвердила правильность догадки. Избрав дом Эчегона, загадочные гости, владеющие волшебными предметами, отвели от него зло. Сегодня, когда сам Малькольм не отказался сопровождать Ори…

— Ты можешь остаться? — попросила девушка. — Я хочу быть твоей женщиной.

Локридж покраснел.

— Прости, — сказал он настолько ласково, насколько был способен. — Мой путь неведом мне самому.

Ори опустила голову и прикусила губу.

— Но я обязательно постараюсь, чтобы запрет был снят, — заспешил он. — Сегодня же я поговорю с Мудрейшей.

Ори смахнула слезу с щеки и робко улыбнулась.

— Спасибо. Жаль, что ты не можешь остаться — или вернуться весной. Но ты возвратил меня к жизни. — Она набрала воздух и быстро проговорила: — Я сделаю для тебя все, что смогу.

«Как просто быть Богом», — подумал Локридж.

Пытаясь отвлечь ее от грустных мыслей, он заговорил с ней на самые простые обыденные темы. Она была почти поражена, когда он проявил интерес к способам изготовления глиняной посуды, что считалось женским занятием. Ори вскоре забыла о своих несчастьях, особенно после того как Локридж похвалил ее работу.

— Если корабль придет не в Эвильдаро, а в другое место, можно я провожу тебя? — спросила Ори.

— Хорошо… если отец согласится.

— Я бы хотела поплыть с тобой на юг, — тихо произнесла она.

Локридж представил ее на рынке рабов на Крите или в своем собственном мире машин и вздохнул:

— Тебе там не место, Ори.

— Я так и знала. — Она выговорила это спокойным тоном, без жалости к себе.

Он посмотрел на нее. Смуглая от загара, Ори сидела в челноке, склонившись к воде и опустив руку в волну.

Он представил Ори четыре тысячелетия спустя, ее голову, склоненную над школьной партой, ее детские мечтания, ощущение бессмысленности жизни, ее надежды и их крушение, ее мужа или нескольких мужей, продающих товары, покупающих товары, производящих товары, и закладные бумаги, и ценные бумаги, и деловые бумаги. Увидел, как она нелепо транжирит с трудом добытые деньги, как клянет налоги и правительство, ведет машину, зевает за карточным столом, засыпает под телевизор. Молодость покинула ее, и зубы почернели. Она живет в стране свободы, самой могущественной стране мира. Он увидел, как проходит ее жизнь под страхом раковой опухоли, инфаркта, безумия и атомной войны.

Локридж отогнал от себя видения. Он знал, что несправедлив к своей эпохе — и к эпохе Ори. В одних местах жизнь была тяжелее, в других еще тяжелее, а иногда и просто невыносима. В большинстве случаев не боги приносят счастье — радость даруется самой жизнью. «Здесь и сегодня боги, быть может, благосклоннее ко мне, чем прежде, — подумал Локридж. — А ведь это земля и время Ори».

— Ты задумался, — отметила Ори.

— Я просто заплутал в мыслях, — сказал Локридж.

Он снова неправильно использовал слово. Человек, способный блуждать по миру мыслей и снов, может проникнуть и в чужие думы.

Ори благоговейно посмотрела на Локриджа. Прошла минута, в течение которой были слышны лишь всплески весел и отдаленные крики гусей, и Ори тихо спросила:

— Можно, я буду звать тебя Барсом?

Он удивленно поднял брови.

— Мне непонятно твое имя «Малькольм», — пояснила она. — Магия этого имени слишком сильно действует на меня. На самом деле, ты похож на большого сильного барса.

— Ну… — детская выходка Ори тронула его. — Если хочешь. А вот я не думаю, что для тебя есть более подходящее имя, чем Лепесток Цветка.

Ори покраснела и оглянулась. Они продолжали плыть в молчании.

Но тишина была слишком полной. Обычно вблизи деревни уже слышался шум: крики играющих детей, приветственные возгласы рыбаков, возвращавшихся на берег, женские голоса, иногда победные песни охотников. Локридж повернул направо — к бухте, образованной двумя сужающимися берегами. Но и здесь не раздалось ни звука. Он посмотрел на Ори. Может быть, она понимает, что это значит. Девушка сидела, глядя на него, абсолютно безразличная ко всему на свете. У него не хватило духу заговорить с ней. Он направил челнок вперед так быстро, как только мог.

Показалась деревня. Эвильдаро начиналось древней рощицей, позади нее, вокруг Большого Дома, предназначенного для церемоний, жались друг к другу хижины, покрытые дерном.

Ори стряхнула оцепенение и нахмурила брови.

— Никого нет! — вскрикнула она.

— Они там, в Большом Доме, — успокоил ее Локридж. — Видишь, дым над крышей. Пойдем, посмотрим.

Однако он был рад, что на боку висит пистолет.

Они вытащили челнок на берег и направились к Эвильдаро. Со стороны здания раздался шум. У входа, охраняя дом, стояли двое юношей.

— А вот и они! — крикнул один из них.

Стражники раздвинули копья перед Локриджем.

Вместе с Ори они вошли в дом через проем, завешенный шкурой. Прошло несколько мгновений, прежде чем его глаза привыкли к темноте, царившей внутри. В здании не было окон, и дым собирался под потолком. Огонь в центре здания считался священным, и ему не давали умереть. В очаге бешено пылал хворост, языки пламени вздымались чуть не под потолок, бросая блики на столбы, испещренные магическими знаками. В доме собралось все население деревни: около четырехсот мужчин, женщин и детей. Люди расположились на грязном полу и переговаривались друг с другом.

Эчегон и главные члены Совета сгрудились вокруг огня. Увидев Сторм — прекрасную и самоуверенную, — Локридж забыл об Ори.

— Что случилось? — спросил он.

— Юты, — коротко ответила Сторм.