Поясню. Допустим, я называю подряд 12 чисел, которые испытуемый должен повторить. Но спрашивается — о чем судить по результату? О памяти или о внимании: вдруг он не сумел сосредоточиться? Исследователи научились разделять подобные вещи, и особенно мощным, если не решающим импульсом, стал «социальный заказ» французского правительства на определение умственно отсталых детей. Появился знаменитый «коэффициент интеллекта» Бине и Симона, который используется во многих странах мира. Практическая потребность определила научный поиск.

Любой американский учебник начинается с констатации этого факта и предложения: давайте упорядочим ваши знания. В России «точка отсчета» иная, поэтому я, много лет работая на факультете повышения квалификации преподавателей при МГУ, начинаю курс так: предположим, вы не знаете, что такое тесты, но вам навязывают это обстоятельство. Давайте разберемся…

США сейчас страна, максимально потребляющая и производящая тесты, в России же довольно низкая культура их восприятия. Тридцатые годы оказались роковыми и для развития данной науки. Тестирование — не только поиск ученых, но и производство.

Оно успешно развивалось в рамках педологии, осужденной в известном постановлении ЦК и имевшей ту же судьбу, что и другие «лженауки». Тематику просто закрыли. Теперь непосвященный читатель в лучшем случае вспомнит образ Н.А.Татаринова в романе «Два капитана» — мерзавца. Наше тогдашнее общество было ориентировано отнюдь не на объективную оценку человека — отбор шел по совершенно другим параметрам — поэтому исход вполне логичный. В академической сфере эта проблематика все же сохранилась — скорее, из чистого любопытства. Пауза продолжалась до середины 60-х годов, когда появились научные центры, всерьез занимающиеся тестами: психоневрологический институт имени Бехтерева в Ленинграде, ЛГУ, МГУ. А с середины восьмидесятых начался просто ажиотаж.

Казалось бы, надо радоваться, но случилось худшее: тесты стали попадать в руки непрофессионалов. Согласно Этическому кодексу психолога, принятому большинством национальных психологических ассоциаций стран мира, существуют тесты, которые не должны покидать круг профессионалов. А у нас… открываешь вполне бульварную газету и обнаруживаешь список вопросов Миннесотского многофакторного перечня, ММР1: в русской версии он употребляется в клиниках для определения предрасположенности человека к психическим заболеваниям (это сотни вопросов: по баллам, набранным за ответы, строится график). При том в газете написано: ваши ответы пришлите по такому-то адресу, и вам будет выслана интерпретация. Интересные данные можно получить на доверчивых читателей, учитывая, что русские (в отличие от тех же американцев) крайне интересуются своей личностью…

Тест — это прибор. Объективный прибор. Существует понятие надежности теста, которое является синонимом точности. Должна быть гарантия, что измеряется именно то, для чего тест предназначен. Эта характеристика называется валидностью. Если нет надежности и валидности, перед нами может быть сколь угодно занятный, даже гениальный способ охарактеризовать человека (как в романах Толстого и Достоевского), но это не имеет отношения к науке.

Существует довольно много видов тестов. Тесты-опросники, которые легко поддаются формализации, чаще всего и попадают в газеты, журналы, переписываются на компьютере. Бывают опросники, ориентированные на личность, например, тест Кэттелла, где измеряется шестнадцать параметров личности (открытый человек или замкнутый, лидер или ведомый и т. д.). Бывают тесты, связанные с характером — здесь главное не система ценностей, мотивы поступков, а, скорее, тип нервной системы (допустим, человек мягкий и добрый, но вспыльчивый). Есть тесты, связанные с психиатрией, как упомянутый ММР1: пики графика показывают склонность пациента к истерии, депрессии, ипохондрии, паранойе и т. п. Однако, несмотря на кажущуюся несложность толкования результатов опросников, делать это должен обязательно профессионал-психодиагност, способный не только оценить абсолютное значение результатов по отдельным параметрам, но увидеть взаимосвязь, за построенной кривой разглядеть реального человека. Например, изобретатель вечного двигателя будет иметь высокий индекс по паранойе, но и ученый, увлеченный своими идеями — тоже. Важно соотношение. Скажем, приподняты пики по паранойе и ипохондрии — человек сосредоточен на своих заболеваниях, ходит по врачам. Паранойя и психопатия — злопамятность, мстительность. И так далее.

Опыт приходит не сразу, не прежде, чем психолог столкнется с клиническими случаями, предельной выраженностью того или иного качества. К тому же, работая с человеком, профессионал никогда не ограничится одним- единственным тестом: всегда применяется целый набор методик, в каждом случае их сочетание может быть иным, нет никакого стандартного «сита» тестов, годного для всех. Кроме опросников, существуют так называемые проективные методики: допустим, испытуемого просят рассказать, что происходит с персонажами на картинках, изображающих конфликтные ситуации. Испытуемый проецирует свои реакции, мотивы, потребности, выражая их в творчестве.

Наконец, существует психодрама, когда человек просто рассказывает о своих желаниях, тревогах, надеждах. Обе последние методики более гибкие и богатые, чем опросники, они мало поддаются формализации, и, конечно, дилетантский подход здесь исключается.

Скажу еще об одной группе методик, которые тоже называют тестами, хотя, скорее, это психофизиологические пробы: здесь исследуется не личность, но функционирование человека как некоего организма. Допустим, таблица Бурдона, где в беспорядке расположены числа. Нужно быстро построить ряд; затем задача усложняется — собрать ряд красных чисел по восходящей, черных по нисходящей, при том, что в наушники испытуемому диктуют числа, не имеющие отношения к таблице. Измеряется количество ошибок, время реакции; это важно для представителей профессий, связанных с четкостью координации, моторикой. Из этой же серии — лабиринт, по которому нужно «пройти» проволочкой точно, не путаясь и не касаясь стенок, чтобы не замкнуть цепь. Есть тесты на логику, фантазию, есть методики для измерения настроения, интеллекта. Классический пример — прогрессирующая матрица Равена, когда даются различные геометрические фигурки, надо найти закономерность, на основе которой они сгруппированы, и дополнить Труппу. Такого рода пробы существуют для того, чтобы не влияли знания, предыдущий опыт, чтобы, допустим, ученик из рядовой сельской и элитарной школы оказались на равных.

При этом тест, созданный в другой стране и в другое время, непременно должен быть адаптирован к реалиям, среди которых существует испытуемый. Любой профессионал знает, что нельзя «просто» переводить тесты, что затраты на адаптацию их зачастую соизмеримы с затратами на производство.

Мне однажды пришлось встретиться с жертвой — в буквальном смысле слова — дилетантского подхода к тестам. Ко мне за советом обратилась девушка. Я увидел шрамы на ее руке — зажившие раны от лезвия бритвы. Спросил, проходила ли она тестирование. И услышал в ответ историю любовного крушения обычной московской барышни, которая совсем не должна приводить к столь печальному финалу, с одним- знаменательным эпизодом: некий программист перевел и предложил ей тест, из которого следовало, что она психически неполноценна. Поставив «диагноз», парень ее бросил, а девушка совершила попытку к самоубийству.

Абсурд ситуации еще и в том, что те, кто ворует программы, берутся ставить медицинские диагнозы. Специалист по тестам не должен этого делать. Если случай тяжелый, я могу направить пациента к психиатру или психологу, работающему в клинике неврозов.

Надо понимать, что «норма» теста — вполне условное обозначение. Она выводится как среднестатистическая величина и означает всего лишь, что сходным образом реагирует множество людей. При этом исследователи гарантируют валидность и надежность. Наиболее часто встречающаяся реакция — вовсе не обязательно «плюс» для каждого человека. Гении вне нормы.