— Мсье, вы собираетесь входить? — раздался за спиной Арнульфа недовольный басок.

Арнульф обернулся. Плотный коренастый мужчина держал в руках пакеты с торчащими из них батонами и бутылками. Рядом с ним стояла высокая худощавая темноволосая молодая женщина с прозрачными голубыми глазами.

— Простите, мадам, мсье. — Арнульф посторонился. — Проходите, пожалуйста.

Мужчина уверенно шагнул к двери, а его спутница замешкалась. Она вдруг пристально посмотрела на Арнульфа, словно вспоминая, где и когда его видела. Но самое удивительное, что и Арнульфу ее прозрачные глаза — неожиданные рядом с темно-каштановой челкой — тоже были явно знакомы.

— Марта, ну идем же! — поторопил мужчина. — Подержи-ка мне дверь.

— Марта! Марта ван Бойгк! — воскликнул Арнульф. — Белоглазая болтушка Марта!

— Да… — Марта захлопала ресницами. — А вы…

— В чем дело, Марта? Кто это? — Мужчина гневно смерил Арнульфа взглядом. — Что вам нужно от моей жены, мсье?

— Марта, я же Арнульф Кохенеринг!

— Арни!

Марта всплеснула руками. Арнульф сразу узнал этот ее жест, только в юности Марта не была такой тощей.

— Жюль, познакомься, это же Арни! Арни, я не узнала тебя из-за бороды. Ты так изменился! Жюль, ну что ты дуешься, это же друг моего детства, даже через пятнадцать лет он отыскал меня! Будешь дуться, я тебя брошу и уеду к Арни в Америку.

— Почему в Америку? Я по-прежнему живу в Брюгге.

— Но Маршан говорил, что познакомился с тобой в Америке, — объяснила Марта.

— Маршан? Ты его знаешь?

— Кто же в Париже не знает Маршана! — веско заметил супруг Марты и многозначительно взглянул на жену.

— Отличный дядька! — Арнульф обрадовался, что нашел общих знакомых. — Мы действительно познакомились в Америке, а сейчас он устроил мою выставку в своем зале на улице Темпль.

— Разве там есть выставочный зал? — засомневался Жюль.

— Конечно. — Арнульф улыбнулся. — Зал Жорефа Маршана недалеко от станции метро «Рамбуйе». Приглашаю отправиться туда хоть сейчас. Я привез двадцать семь полотен…

— А по-моему, галерея Маршана всегда была на Монмартре, — Жюль смерил Арнульфа взглядом, — на бульваре…

— Какой ты зануда, Жюль! — игриво перебила мужа Марта. — Я действительно от тебя сбегу. Ты ведь на мне женишься, Арни? Ты же обещал в пятом классе, когда вы с Дирком Лампе ради меня залезли в учительскую…

— Подожди, Марта, — зануда-супруг неожиданно повеселел, — это та история, как два твоих сопливых поклонника по веревке забрались ночью в учительскую, чтобы накурить там и оставить окурки в пепельнице? Знаете, мсье Кохе… простите, ваши фламандские фамилии мне совершенно не по зубам…

— Называй его просто Арни, — пришла Марта на помощь мужу, — это же мой друг. Ты не против, Арни?

Арнульф кивнул с улыбкой.

— Знаете, Арни, этот сюжет я использовал в сериале про подростков, когда делал свои первые шаги на поприще телевидения…

— Вообще-то первые шаги и тот сценарий мы делали вместе, когда я еще жила в общежитии, а ты забирался ко мне через балкон, — многозначительно уточнила Марта. — Но теперь мой гениальный Жюль — ведущий продюсер, режиссер и автор трех программ канала «Культюр», а я свободная домохозяйка.

— Которая скуки ради пишет уже пятый дамский роман, — добавил, подмигнув «свободной домохозяйке», «гениальный Жюль». — А я-то, когда женился, по глупости рассчитывал всего лишь на практичную бельгийскую кухню.

— Я тебе открою секрет, Арни: я тоже вышла за него по расчету, а вовсе не под воздействием куртуазных сцен на балконе. Я с самого начала знала, что Жюль Рейно станет известным и богатым и мне не надо будет думать о том, из чего стряпать обед. Пойдем, Арни, я покажу тебе, какую мы с Жюлем купили квартиру! Балконы смотрят прямо на Нотр-Дам, а через стеклянный потолок спальни видны бегущие облака…

Домой я вернулась в отвратительном настроении. Мало того, что марсельский удалец всю дорогу рассказывал малоприличные анекдоты из собственной жизни, а на вокзале я все-таки вынуждена была помогать ему затаскивать в вагон коробки, вдобавок он еще простодушно заявил мне примерно следующее:

— Ририш, скучно одному на побережье ехать. Оставайся, киска, шампусика раздавим! Купе все мое, и гостиница заказана. Я тебе обратный билет за счет фирмы возьму. В понедельник — прямиком с вокзала на работу. Твой патрон намекал, дескать, ты одна живешь, так что я потом у тебя с удовольствием поквартирую!

Естественно, тут уж я не сдержалась. Нет, я, конечно, не накричала, не надавала Вендолю пощечин, но очень решительно посоветовала ему поискать развлечений в другом месте, добавив, что наше дальнейшее сотрудничество под вопросом, а Леду никакой мне не патрон, а такой же, как и я, совладелец фирмы, которая принадлежит нам обоим.

— В таком случае, мадам совладелец, — обиженно заявил Вендоль, — вы имеете полное право забрать назад ваши образцы и в эту же минуту расторгнуть мой договор с вашей драгоценной фирмой.

— Не паясничайте, мсье Вендоль, — сказала я. — Просто забудем сегодняшнее происшествие. Счастливого пути. — И помахала ему рукой.

На самом же деле я испытывала колоссальное желание плюнуть и на наши образцы, и на Марсельский филиал и просто послать подальше и покрепче этого удальца вместе с моим «патроном».

Дома я была часа в два, потому что бродила по улицам, чтобы хоть немного успокоиться, и заставляла себя думать о приятном. Например, о забавных картинах и о высоком голубоглазом парне с выставки. Хорошо бы с ним повстречаться еще раз, но ведь я не знаю ни его телефона, ни даже имени. Теоретически, при желании с его стороны, бородатый блондин смог бы найти меня на работе, но я так обиделась на «патрона» Мишеля, что решила действительно не показываться там до вторника, а потом заняться подбором другого компаньона.

И тут раздался телефонный звонок.

— Как тебе Вендоль? — Это был Леду. — Орел?

— Стервятник, вернее сказать, стервец, — огрызнулась я. — В другой раз, когда заставишь меня изображать грузчика, предупреждай: дескать, смотрины. Сваха несчастная!

— А я был уверен, он тебе понравится, — расстроился Мишель. — Ты же сама такая: интересная, крупная…

— Это я-то, по-твоему, такая? Всем тыкаю, всех малышками называю? Сразу предлагаю абсолютно постороннему человеку отправляться со мной на побережье, коли все купе в моем распоряжении?

— Просто я подумал, раз я, худой и невысокий, не в твоем вкусе, а он — полная моя противоположность… — оборонялся Мишель.

Я попыталась втолковать ему, что меня оттолкнула вовсе не внешность марсельского молодца, а его манера поведения и что я не терплю хамства. Или я плохо объяснила, или Мишель не захотел слушать, но в итоге я швырнула трубку.

Вечером я вышла на балкон. От реки после душного дня веяло приятной прохладой, в лучах фонарей переливались ночные бабочки. Лунная дорожка манила на другой берег к ажурным конструкциям Нотр-Дам. Смешное слово «а-жур» подразумевает, что вещь рассчитана на один день, но ни прозрачные кружева, ни ажурная готика не стареют. Я же постарела еще на один день.

Я вздохнула и отправилась спать, из-за жары оставив балконную дверь открытой. Я уже почти засыпала, но мне показалось, как будто по квартире кто-то ходит. Померещится же такая глупость — шестой ведь этаж! И вдруг услышала знакомый голос:

— Не бойтесь, это я. Идите сюда.

Мне сделалось не по себе. Но я накинула халат и отважно вышла в гостиную.

— Пожалуйста, не зажигайте свет, — попросил мой утренний знакомый. — Луна достаточно яркая.

— Ну ее! — Я решительно включила люстру. — Как вы здесь очутились?

— Пролетал мимо вашего балкона и решил заглянуть. Лучше скажите, как вы угадали мое имя?

— Не знаю. Просто из окна видно афишу: Арнульф Кошонери — если я произношу правильно, — живопись.

— Да, примерно так. — Он усмехнулся. — Это я. А вас зовут Ирен. Я тут кое-что прихватил с собой, чтобы было проще перейти на «ты». — Из пластикового пакета он достал кружевную скатерть, бутылку дорогого вина и нарядную тарелку с персиками. — Фужеры, полагаю, найдутся? И еще хорошо бы лист бумаги и карандаш…