— Возьми, Юри! — Он протянул мальчику деревцо. Оно было почти на две головы выше Юри. — Возьми и посади собственными руками. Это будет твое дерево. Ведь недаром старая пословица гласит, что человек не зря прожил жизнь, если он посадил дерево, построил дом и вырастил сына или дочку. Так пусть у каждого из нас будет свое дерево!

В этот миг из другого конца парка донеслись торжественные звуки фанфары, словно возвещая о благородной цели, во имя которой трудились здесь ребята.

Когда-нибудь Юри станет отличным работником, товарищем Кивисякком, таким отличным, что в тот день, когда ему вручат награду, целый оркестр сыграет в его честь туш. Но и тогда он не будет столь возвышенно взволнован, как сейчас, когда в парке звучит лишь одна фанфара. Потому что казалось, фанфара поет лишь о нем, только что посадившем свое первое дерево.

И рядом с Юри и вокруг него стояли его друзья и товарищи — Яак Тильбути, Тийа Тийдус, Аннус Раазуке…

И каждый думал о своем дереве…

Как известно, Эстония вошла в семью советских социалистических республик менее чем за 11 месяцев до начала Великой Отечественной войны. Поэтому острая классовая борьба продолжалась в нашей республике еще и после окончания войны. В некоторых районах Эстонии, где имеются леса, скрывались националистические банды, убивавшие активистов, грабившие и уничтожавшие народное достояние. Эти банды были ликвидированы в основном лишь в 1951 году.

Когда я был начинающим писателем и работал в редакции эстонской пионерской газеты, мою фантазию сильно взбудоражили сотрудники госбезопасности, рассказавшие мне, что где-то в Южной Эстонии все еще скрывается маленькая группа бандитов. При доброжелательной консультации тех самых сотрудников КГБ я начал писать «Тропы через болото».

Хотя у действующих лиц этой истории есть свои прототипы, ее нельзя назвать документальным произведением. И все же повесть является своеобразным документом времени, ибо в какой-то мере отражает частичку жизни послевоенной Эстонии.

Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что стало с группой бандитов, рассказ о которых послужил в свое время толчком к написанию «Троп». Всего их было пятеро. Одного убили в перестрелке. Двоих арестовали. А двое оставшихся (они были братьями) еще много лет скрывались в бункере на одном болотном острове. Лишь в 1963 году они набрались мужества и явились с повинной. И поскольку руки их не были обагрены кровью наших людей, Родина простила их.

Что же касается образов пионеров четвертого звена, то это образы собирательные. В их характерах и поведении объединены черты многих славных ребят-пионеров, которых я видел и знал лично, а имена пионеров — плод авторской фантазии.

Таллин, 1973 г.

Х. Вяли

Беззвучно ползет туман. Под высокими березами в серой дымке притулились друг к другу сонные палатки.

На лагерном плацу, возле флагштока, огненные язычки костра лижут кряжистый пень. У костра сидят дежурные, глядят на огонь и изредка переговариваются вполголоса.

В колхозном пионерском лагере «Лембиту» царит ночной покой.

Подрагивая плечами, один из дежурных подносит к глазам запястье с часами на широком ремешке. Четыре часа двадцать восемь минут. В тот же миг со стороны штабных палаток раздаются короткие, нервные трели свистка.

Дежурные секунду тревожно переглядываются. Подносят свистки к губам и бросаются бежать к палаткам. Мгновение спустя в почти непрерывно раздающиеся свистки врываются звонкие мальчишеские голоса:

— Тревога! Подъем! Тревога! Лагерь, подъем!

Некоторое время в крайней палатке все тихо. Затем палатка начинает шататься.

— Урмас, ну! Вставай, ну! — командует кто-то в палатке среди сонных вздохов и ворчания. — Да поднимайся же наконец! Тревога, Урмас, тревога!

— Этого соню, Ааду, тебе придется будить из пушки, — хрипло замечает другой голос, но вдруг сердито вскрикивает: — Пеэтер, отдай сапог! Сапог сюда, парень!.. Вот сумасшедший, сует мой левый в свой правый!

— Урмас, ну!.. Вставай же, ну!.. — твердит свое первый голос.

— Урмас, клюет, уже клюет! — кричит хриплый. — Вытаскивай! Тащи удочку, вытаскивай!

Пятясь и волоча за ремни рюкзак, вылезает из палатки плечистый парень. Согнувшись, сонно плетется к месту построения отряда, опирается там плечом о ствол дерева, сует в рот кусок хлеба и жует, закрыв глаза.

Вскоре из палатки появляется следующий парнишка. Этот, фыркая, подрагивает, с деловым видом топчется возле палатки и командует:

— Ну, ребята, чего вы копаетесь! Строиться, строиться! Ну, быстро! Торопитесь!..

— «Потому что утром рано заниматься мне гимнастикой не лень…» — слышится из палатки хриплое пение. Певец — его зовут Яан — высовывает из палатки голову, смачно потягивается и принимается махать руками — это действительно похоже на зарядку.

— Ну куда ты в таком виде, Урмас! Босиком! — сердится звеньевой Ааду. Это он покрикивает на парнишку, вылезшего из палатки последним.

Ниже других ростом, толстощекий мальчишка долго рассматривает, ничего не понимая, свои босые ноги и затем с ворчанием лезет назад в палатку.

— Ну что ты скажешь! — Хриплоголосый гимнаст останавливается перед парнишкой, вылезшим из палатки первым.

Тот все еще с закрытыми глазами опирается о дерево и медленно жует хлеб. — Ну что ты скажешь! Пеэтер-Ботаник начал жевать вечером и до сих пор продолжает в том же духе!

Пеэтер только мычит, звеньевой хихикает, но тут же тычет самого остряка в спину — Яан без рюкзака.

К палатке бежит широкоплечий, мальчишеского вида молодой человек с красным галстуком, смотрит на часы и объявляет:

— Звену взять с собой походное снаряжение и провиант на один день. До построения осталось двенадцать минут!

— Так точно, товарищ председатель совета отряда! — салютует звеньевой Ааду. — Звено, внимание…

Точно через двенадцать минут перед последней палаткой выстраиваются четыре мальчика и одна девочка. Звеньевой командует: «Смирно!» — и делает несколько шагов вперед.

— Внимание! — объявляет принявший рапорт председатель совета отряда Хиллар. — Задача и конечный пункт броска будут сообщены в пути. При передвижении следить за указателями маршрута, стараться не слишком шуметь. Звено, шагом… марш!

Одно за другим отправляются в путь звенья. Каждое в особом направлении. Снова на лагерь опускается тишина. Слышно, как в деревне кричат петухи. Тоскливо вздохнув, дежурный подбрасывает в костер охапку сухих веток и следит долгим завистливым взглядом за сумеречным подлеском, где в последний раз мелькают, словно бесплотные привидения в тумане, пионеры четвертого звена третьего отряда: Ааду, Яан, Урмас, Пеэтер и Сальме.

Вместе с ним» идет председатель совета отряда Хиллар. Он старше других и должен следить за соблюдением правил игры.

Восходящее солнце красит высокие кроны сосен ржаво-красной краской. «Цвирк-щелк, цвирк-щелк!..» — поет странную песенку птица на вершине сосны. А под сосной яростно спорят пионеры четвертого звена. Немного в стороне от них сидит на камне сосредоточенно серьезный Хиллар.

— Задача из задач… — жалуется Яан, когда выясняется, что у всех кончились разумные идеи, и на долгие минуты наступает молчание.

— «Ищи там, где нет жизни», «Ищи там, где нет жизни», — бормоча, повторяет про себя содержание записки Ааду. — «Ищи там, где нет жизни…»

— Ищи да ищи! — Урмас растягивает губы. — Хотя бы так было спрятано, чтобы где-нибудь чуточку виднелось…

— Примерно так, как ты оставил сзади не заправленный в штаны хвост рубашки! — ехидничает Яан.

Сердито сопя, Урмас засовывает рубашку в штаны и задорно поворачивается к остальным спиной.

— Черт побери! «Ищи там, где нет жизни», — повторяет звеньевой.