– Что он должен взять? – Это был голос капитана Менэка.

Вопрос повис, наступило молчание. Напряженное, как тетива натянутого лука. Мы, должно быть, так увлеклись разговором, что не заметили, как он к нам подошел.

– Я ему сказал, что не допущу затопления галереи, – проговорил старик. – Предложил заплатить ему столько же, сколько ты ему обещал, если он уедет.

– А чем, интересно, ты собираешься ему платить? – с усмешкой осведомился его сын. – Моими деньгами? Ну уж нет. Он останется здесь, пока не закончит работу.

– Так ты твердо решил осуществить свои планы? – Голос старика дрожал.

– Да, – ответил сын.

– В таком случае, сэр, прошу вас удалиться, эта земля принадлежит мне, она моя собственность. – В манере старика чувствовалось достоинство. – У меня нс осталось выбора, – печально добавил он, – хотя мне очень грустно, что приходится говорить это собственному сыну.

– Твоя собственность? – Капитан Менэк смеялся. – Знаю я, как ты завладел этой собственностью. Если ты хочешь, чтобы я ушел из этой шахты, тебе придется вызывать полицию, иначе я отсюда нс уйду. А ты этого нс сделаешь, ведь верно, отец?

В глазах старика появился опасный блеск.

– Берегись, – сказал он. – Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко. Избавься от этого человека, это единственное, о чем я тебя прошу. Отошли его прочь и оставь в покое Мермейд.

– Все, чего ты просишь? – Сын снова засмеялся. – А ты читал утренние газеты?

– Ты же знаешь, я никогда не читаю газет. Весь мой мир – здесь, а то, что снаружи, меня не интересует.

– Ну, начнем с того, что Прайс никуда уйти не может. Существует подробное описание… – Менэк замолчал, поняв, что старик его не слушает, а смотрит на меня недоверчиво и в то же время испуганно.

Но потом взгляд его изменился, старик как бы замкнулся в себе, ничем не выдавая своих мыслей.

– Я думал, что его зовут О'Доннел, – сказал он сыну.

– Верно. Но настоящее его имя – Прайс.

– Джим Прайс, – сказал я.

Старик задрожал. Обернувшись, он во все глаза уставился на меня:

– Прайс, говоришь?

– Да, – сказал я, а потом медленно добавил: – Руфь Нирн – это моя мать.

Глаза его расширились, тело мгновенно напряглось. Он был похож на человека, которого внезапно поразила пуля.

– Нет, – пробормотал он. – Нет, это невозможно. – Его глаза метались вдоль каменных стен. Потом он взял себя в руки. – Так значит, ты сын Руфи Нирн. Она была прекрасная женщина. Прекрасная женщина. И часто говорила о тебе, – добавил он, по-отечески кивая.

Меня взбесил его спокойный тон.

– Откуда ты знаешь? – зарычал я. – Она была одинока. Ты увел ее от отца, а потом бросил. – Я подошел к нему вплотную. – Ты ее убил. Довел до самоубийства.

Старик смотрел на меня. В его глазах появилось хитроватое выражение. Он стал пятиться от меня вдоль штольни. Капитан Менэк схватил меня за руку. Я вырвался. Между мной и стариком было несколько футов.

– Ты воображаешь, что я стану тебе помогать, стану работать в твоей шахте, после того что я узнал, узнал, как ты обращался с моей матерью? Нет! – кричал я. – Вместо этого я взорву проход и затоплю твою распрекрасную шахту. Всю свою жизнь ты думал только об одном, только о своей поганой жиле. Так вот, она тебе не достанется. Не достанется из-за того, что ты сделал, как поступил с Руфью Нирн. Вот когда море ворвется в твою шахту, когда наступит конец твоим мечтам, тогда наступит твой черед броситься со скалы.

Старик дрожал.

– Не делай этого, – говорил он. – Не делай этого. Шахта требует, чтобы ее разрабатывали. Это богатая шахта, у нее есть своя гордость. А если ты попытаешься отдать ее морю, она тебя убьет. Я тебя предупреждаю. Предупреждаю.- Она тебя убьет.

Он повернулся и быстро пошел прочь по галерее. И я его отпустил.

– Значит, Руфь Нирн твоя мать?

Я смотрел вслед старику. Чуть видный светлячок его лампы мелькал уже где-то далеко в недрах галереи.

– Да, – сказал я, думая о том, сколько горя он принес моей матери.

– Поэтому ты и приехал сюда?

Я обернулся к капитану Менэку. Он подозрительно на меня смотрел.

– Нет, – ответил я. – Я не знал, что именно к нему она ушла от моего отца. Мне это стало известно только вчера вечером.

– Что же ты узнал вчера вечером?

– Что он на ней так и не женился. Что она была у него экономкой. И что она… что она покончила жизнь самоубийством.

– И больше ничего?

– Господи Боже мой! Неужели этого недостаточно? Ваш отец довел ее до сумасшествия. Он держал ее взаперти в этой мансарде, где я спал сегодня ночью. Оставить мужа и ребенка, а потом обнаружить, что твой любовник – женатый человек! Но этого мало, ведь когда умерла ваша мать, он все-таки на ней не женился, а женился на матери Кити, а моя оставалась у него экономкой. Господи! Этого одного достаточно, чтобы свести с ума любую женщину.

Менэк пожал плечами.

– Да. В странном мире мы живем, – сказал он.

Мне показалось, что он надо мной смеется, впрочем, может быть, это были шутки освещения. Он как будто бы даже получал удовольствие от сложившейся ситуации. Если так, то чувство юмора было у него какое-то дьявольское. Я был зол, мне было горько, и в то же время я чувствовал себя потерянным. Нужно было вздуть этого мерзкого старика, он этого заслуживал. А я дал ему уйти, и теперь он идет себе по галерее, сообщив мне, что моя мать была прекрасная женщина. Я до сих пор видел огонек его лампы.

– Ну, что сделано, то сделано, – сказал Менэк. – Теперь уж ничего не изменишь. Но все-таки как странно совпало, что ты явился именно сюда.

– Да, -сказал я. – Это действительно странно.

– Сколько времени тебе понадобится на то, чтобы пробить проход к морскому дну? – Голос его звучал буднично, по-деловому.

– День или два, – неопределенно ответил я. – Я пока об этом не думал.

– Ну, пойдем назад. Ты можешь начать после обеда.

– Мне понадобится помощь, – сказал я ему.

– Можешь взять Фраера.

– О’кей.

Мы отправились назад по галерее. Он был прав, сделать ничего было нельзя. Я закончу работу как можно скорее и вернусь в Италию. Там, может быть. сумею забыть о Крипплс-Из.

Когда мы подошли к главному стволу и ожидали подъемника, Менэк сказал:

– Сразу после обеда мы доставим в Мермейд компрессор и бурильный станок. У меня есть с десяток острых буров. А остальные я велю Слиму заточить.

– Мне понадобятся длинные буры, когда мы будем приближаться к морскому дну, – сказал я ему.

Менэк кивнул.

– Я раздобуду, – сказал он. – Позаимствую завтра в Уил-Гивор.

Мы не стали подниматься на поверхность, задержались на том горизонте, где был склад. Слим и Фраер практически закончили работу. Через полчаса все было сложено. После этого ящики забросали грязью и камнями, чтобы они ничем не отличались от обыкновенной скалы. Слим был хороший каменщик, он знал толк в таких делах. После этого они пошли обедать. Когда я направился вслед за ними к главному стволу, Менэк меня остановил.

– Ты будешь питаться здесь, – сказал он. – Тут в ящиках разные консервы. Молоко, хлеб и всякое другое тебе будут приносить сюда вниз. Приходить в дом тебе небезопасно. Согласен?

Я кивнул:

– Но ведь я могу, наверное, иногда подниматься наверх, чтобы подышать воздухом?

– Это, наверное, можно. Только придется глядеть в оба.

Он оставил меня и пошел по короткой галерее к подъемнику. Когда клеть, дребезжа, стала подниматься наверх и ноги их скрылись из виду, меня охватило чувство одиночества. Никогда в жизни мне не приходилось испытывать ничего подобного. Я слышал, как клеть остановилась и хлопнула дверца. Их голоса замерли вдали. Никаких других звуков не было. Наступила мертвая тишина. Звуки капающей воды в штольне были лишь отражением этой тишины,

В своем убежище я обнаружил запасные лампы, карбид, электрические фонарики, одежду и радиоприемник. Открыв один из ящиков, нашел там тушенку, консервированные помидоры, сардины, печенье, витамины, консервированный салат и абрикосы, варенье, сироп, ножи, вилки, ложки и даже консервный нож. Я открыл банку тушенки, взял немного галет и пошел наверх по узкой наклонной галерее, ведущей на поверхность.