– Что именно? – спросил я.

– Я хочу, чтобы ты встретился с Сисмонди.

– Нет, – решительно заявил я. – Я не желаю вмешиваться в эту историю. Это меня не касается.

– Я знаю, что это тебя не касается, но Тучек был твоим другом, не так ли? Вы вместе сражались за Британию.

Я вспомнил разбитое вдребезги ветровое стекло, дым, пламя, бившее из мотора, и голос Тучека: «О’кей. Я сделаю это ради тебя, Дик». Он спас мне жизнь в тот день.

– Я согласен, – сказал я.

– Очень хорошо. Не можешь же ты бросить друга в беде только потому, что боишься впутаться в какие-нибудь неприятности. От тебя требуется только одно – чтобы ты встретился с Сисмонди и выяснил, что ему известно. Очевидно, он думает, что у тебя имеется то, что он желает заполучить. Сыграй на этом.

Я вспомнил, как Сисмонди фактически предлагал мне взятку. Проклятье! Это не мое дело. И я поспешил взять свое обещание обратно:

– Мне очень жаль, но я не хочу быть замешанным…

– Черт возьми, Фаррел, неужели ты не понимаешь, что жизни Тучека может грозить опасность! Слушай! Вот уже второй раз за два месяца важные лица, прибывающие с другой стороны, бесследно исчезают здесь, в Италии. Мы получали информацию, которая могла поступить только от людей, которые странным образом исчезли. Они платят за это бешеные деньги. Понятно? Человеческая жизнь поставлена на карту.

– Это твои проблемы, – сказал я. – Вы с Максвеллом организовывали это дело. Вы должны и спасать Тучека.

Рис покраснел от злости:

– Хорошо. Допустим, я ошибся. Сейчас я пришел к тебе и прошу о помощи. – Он понизил голос, стараясь сдержать рвавшийся наружу гнев и напустить на себя смиренный вид.

– Я сделал все, что мог. Рассказал тебе во всех подробностях, что происходило в Пльзене, и почти дословно изложил телефонный разговор с Сисмонди. Пойди и поговори с ним сам. Выбей из него правду.

Он покачал головой:

– Я думал об этом. Но Сисмонди не тот человек, которого мы ищем. Он знает очень мало. Но если ты скажешь, что отдашь бумаги после…

– Нет, я в такие игры не играю. Ты знаешь это лучше, чем кто-либо.

– Так ты не хочешь помочь?

– Нет, – уперся я. Максвелл еще мог бы меня убедить, по только не Рис. Для этого у меня были и личные причины.

Я допил коньяк и встал. Рис тоже встал и обошел вокруг стола. Он больше не делал попыток сыграть на моей дружбе с Тучеком. Он даже не прибег к дежурной банальности о солидарности англичан. Он только сказал:

– Ладно. Я предвидел подобное развитие событий, поэтому привел кое-кого с собой. Думаю, что тебе будет трудно сказать «нет» ей.

Сначала я с ужасом подумал, что он привел с собой Элис, но он, видимо, угадал ход моих мыслей и поспешил добавить:

– Это человек, с которым ты никогда прежде не встречался. Давай пройдем в холл.

Он взял меня под руку, и мне ничего не оставалось, как идти.

Она сидела в дальнем углу – маленькая рыжеволосая девушка, – читая газету. Я сразу же узнал ее. Это была дочь Яна Тучека. Рис представил меня. – Я слышала о вас от отца, – сказала она. Пожатие ее руки было крепким. Подбородок у нее был такой же волевой, как у отца, а огромные глаза смотрели на меня в упор.

Он часто рассказывал мне о своих боевых друзьях. – Мельком глянув на мою ногу, она придвинула ко мне стул. – Мистер Рис сказал, что вы можете помочь нам.

У нес был чуть хриплый голос, и говорила она по-английски со странным акцентом.

Я сел, сравнивая сидящую передо мной девушку с фотографией, которую видел в кабинете Яна Тучека. Блики света на ее волосах золотисто-каштанового цвета делали их неподражаемо прекрасными. У нее действительно были веснушки, которые не получились на фотографии. Маленькие золотистые пятнышки на бледной коже. Но в жизни ее лицо не было столь же безмятежным, как на фотографии. – чувствовалось, что ей уже довелось испытать определенные трудности.

Я вспомнил, при каких обстоятельствах мне довелось видеть ее фотографию второй раз – она валялась на полу в кабинете Тучека. Сейчас девушка не улыбалась. Ее лицо было серьезным и скованным, а под глазами – темные круги. И как только я поймал ее пристальный взгляд, мне захотелось, чтобы она опять улыбнулась, как на фотографии.

– Я сделаю все, что в моих силах, – пробормотал я.

– Спасибо. – Она повернулась к Рису: – Есть новости?

Он покачал головой:

– Ничего нового. Фаррел видел вашего отца только один раз. – Он задумался на минуту, потом спросил: – Вам что-нибудь говорит имя Сисмонди, Хильда?

– Нет.

– Ваш отец никогда не рассказывал вам о совместном проекте с итальянцем по имени Сисмонди?

– Нет.

– Он не собирался создать какую-либо компанию здесь, в Милане?

Она покачала головой.

– Мы планировали отдохнуть в Милане, а потом поехать в Англию. А почему вы спрашиваете об этом? – удивилась она.

Рис рассказал ей все, что узнал от меня. Когда он закончил свой рассказ, она повернулась ко мне:

– Вы пойдете к Сисмонди?

Я решил, что ей было известно о моем нежелании ввязываться в это дело.

– Прошу вас, – продолжала она. – Он может знать, где мой отец. – Она протянула мне руку. Ладонь была холодной, но пожатие – твердым. – Это наша последняя надежда. Вы можете представить, каково ему было все эти месяцы в Чехословакии? Это ужасно – постоянно ходить по краю пропасти. Однажды нам уже довелось пережить подобное. Вы ведь знаете, мою мать убили немцы. И его отца – тоже. Обстоятельства вынуждают нас второй раз покинуть родину, а это ох как тяжело. Мы хотели начать новую жизнь в Англии, но теперь… – Она пожала плечами.

Я подумал: если она сейчас зарыдает, я не выдержу. Но она сдержалась и тихо, но твердо сказала, обращаясь ко мне:

– Вы должны нам помочь! Прошу вас.

– Сделаю все, что смогу, – ответил я с полной готовностью.

– Вы поговорите с Сисмонди? -Да.

– Спасибо. Когда я узнала, что вы Дик Фаррел, друг отца, я сразу поняла, что вы нам поможете. – Внезапно она наклонилась ко мне поближе и доверительным тоном спросила: – Как вы думаете, где он? Что с ним случилось?

Я ничего не ответил. Поняв, что мне нечего ей сказать, она закусила губу и быстро встала:

– Мне хотелось бы выпить, Алек.

Они пошли в бар. Уходя, она ничего мне не сказала и даже не взглянула на меня. Видимо, она была на грани истерики.

Весь день я думал о положении, в котором оказался. И чем больше думал, тем меньше оно мне нравилось. Меня просили внушить Сисмонди. что пакет, который его интересует, находится у меня, и таким образом вытянуть из него все, что ему известно об исчезновении Тучека. Однако забывая при этом о том, что Италия – страна, где реальная жизнь сплошь и рядом оборачивается мелодрамой. В свой последний приезд в Италию я видел болтающиеся на виселице головой вниз тела Муссолини и его любовницы, выставленные на потеху кровожадной толпе. Кто-то даже вырезал сердце из трупа женщины. А на юге Италии жизнь вообще ничего не стоит. Более того, Италия очень изменилась за послевоенное время. Я понял это сразу же. Здесь не существует никаких гарантий безопасности, которую в Англии и Америке обеспечивают самим своим присутствием люди в униформе.

Я рано поужинал и пошел в бар, полагая, что порция коньяка поможет мне более оптимистично взглянуть на происходящее. Но, как оказалось, я ошибся, и результат был прямо противоположный. Около девяти я понял, что больше тянуть нельзя. Я сел в такси и назвал шоферу адрес Сисмонди: Корсо Венеция, 22.

Шел дождь, было холодно, и в воздухе стоял запах сырости. Сейчас город был совершенно не похож на тот, которым я любовался, сидя на солнышке в парке. Я дрожал, чувствуя, как постепенно погружаюсь в очередную депрессию. Культя ужасно болела, и мне хотелось вернуться в отель, принять горячую ванну и лечь а постель. Но пути к отступлению не было.

Через несколько минут такси доставило меня на Корсо Венеция, к дому номер 22. Это был огромный серый лом, обращенный фасадом к городскому парку. Нал маленькой деревянной дверью, выкрашенной в зеленый цвет, было веерообразное окно, а и нем – свет. Я подождал, пока красные задние огни такси исчезнут за поворотом. С заснеженных вершин Альп дул пронизывающий до костей ветер. Я подошел к двери, на которой было три звонка, и против второго увидел табличку с надписью: «Синьор Рикардо Сисмонди». Очевидно, в доме жили несколько семей. Я позвонил и почти сразу услышал мужской голос: «Кто там?» Дверь не открывалась, и я понял, что столкнулся с одной из электронных штучек, которые так нравятся итальянцам.