Друзья остались ни с чем. Надо было искать новой работы, и они попали на строительство дороги. В свободное время Гюстав занимался охотой на пушного зверя и торговлей с индейцами. Его дела шли неплохо, но, когда до Канады дошла слава об Аргентине как о стране больших возможностей, Гюстав решил снова двинуться в путь и купил билет в Буэнос-Айрес. Пять дней спустя после прибытия на место он уже ехал в запряженном четверкой фургоне через пампасы. Скупал шкуры и кожи, пережил всевозможные приключения и очутился в конце концов в Патагонии, где и осел в качестве торговца среди индейцев аррауано. А еще пять лет спустя он вернулся в Швецию с неплохим капиталом и основал фирму «Гюстав Альгорд, оптовая торговля пушниной».

Направляясь в Экуадор весной 1950 года, я повидался с ним в Нью-Йорке.

«Не забудь сообщить мне, когда соберешься в Льянганати», — попросил он.

Такова предыстория приведенной выше телеграммы, свидетельствовавшей, что Гюстав в самом деле решился идти со мной.

Кито встретил его не особенно радушно: небо было затянуто плотными дождевыми тучами, и самолет четыре часа кружил над аэродромом, прежде чем оказалось возможным сесть. Но разве такие мелочи могли испортить настроение Гюстава!

Втроем мы в мгновение ока упаковали снаряжение и провиант; нельзя было терять ни минуты. (Вклад Гюстава в снаряжение экспедиции составляли: клей «Карлсон», жидкость против комаров и мятные таблетки — без сих важных предметов он не отправляется ни в одно путешествие!) Однако перед выступлением нужно было еще выяснить одну деталь, и я обратился к Луису Ариасу, шефу компании «Ареа».

— Мне нужно на два часа нанять один из твоих самолетов, чтобы совершить полет над Льянганати, — сказал я.

— Льянганати! Тогда уж лучше лететь на луну!.. — ответил Луис. — Ты ведь знаешь, что Льянганати славится на весь Экуадор самой отвратительной погодой!

— Предлагаю два миллиона — долларов, разумеется…

— Ха-ха!

— Да я серьезно!

— Ха-ха-ха!

— Но заплатить смогу только при одном условии: если найду клад Вальверде. Через несколько дней я отправлюсь с экспедицией в Льянганати — решил отыскать золото инков, но сначала хотелось бы сделать несколько аэрофотоснимков и сориентироваться с воздуха, чтобы наметить подходящий маршрут.

— Клад Вальверде… гм…

Луис взялся за подбородок, погрузился на десять секунд в размышление, потом оглушительно расхохотался, так что секретарша даже подпрыгнула на своем стуле.

— Олл райт, — сказал он. — Когда ты хочешь лететь?

— Завтра, если погода позволит. А из пилотов я выбрал бы Джорджа Хоудена — он летал там уже не раз.

— Хорошо. Больше всего надежд на хорошую погоду с самого утра. Будь на аэродроме в пять, вылет полшестого. Я предупрежу Джорджа. Вторым пилотом полетит мой брат Аугустин. Желаю удачи!

Я уверен, что ни одна другая авиакомпания в мире не предоставила бы мне самолета на таких условиях, и если Луис согласился, то не только потому, что он на редкость хороший парень, но еще и потому, что сам заражен кладоискательской лихорадкой. К тому же его всегда влекло в Льянганати — с тех самых пор, как он шестнадцатилетним пареньком побывал на Верде-Яку, одной из рек, вытекающих из Льянганати, и вернулся оттуда с золотым самородком величиной с грецкий орех.

Он отправился туда вместе со своим отцом, который не раз ходил к восточным предгорьям Льянганати. Кроме них, в состав экспедиции вошло человек шесть индейцев племени юмбо и двое метисов. Они передвигались в невероятно трудных условиях, в той самой местности, с которой имел дело капитан Лох. Однажды ночью индейцы сбежали, а тут еще отец Луиса тяжело заболел. Но до цели оставалось совсем немного, и он не хотел сдаваться. Поэтому он послал Луиса дальше с двумя метисами,[16] и они стали с огромным трудом пробиваться вверх по течению Верде-Яку (Зеленой реки).

Река стремительно мчалась по дну глубокого каньона, на ее берег можно было попасть, только спустившись сверху на веревке.

«Конечно, приходилось опасаться, что мои спутники перережут веревку, если я нападу на золото, — рассказывал мне Луис. — Поэтому, когда они вытаскивали меня, я всегда держал наготове револьвер, чтобы не вводить их в соблазн».

Луис нашел несколько самородков, самый большой, как я уже говорил, — величиной с грецкий орех. Отец Луиса заключил, что его предположение о наличии богатых месторождений золота в верховьях рек, вытекающих из Льянганати, доказано. Он собирался прийти туда снова во главе крупной экспедиции, однако скончался сразу после возвращения в Кито, куда его принесли на носилках. Пришел конец увлекательным походам Луиса: оставшись старшим в семье, он должен был усиленно работать, чтобы прокормить братьев и сестер. Стал механиком, затем летчиком. Во время войны находился на военной службе у американцев и пережил при этом приключение, из которого вышел живым исключительно благодаря своему железному здоровью. Самолет Луиса упал в море у побережья Экуадора; одного из членов экипажа утащила акула, а сам Луис плыл целые сутки, добираясь до берега.

«Днем еще не так опасно было, — рассказывал он. — Зато ночью, когда я не мог видеть, есть ли поблизости акулы, это был сплошной кошмар. Представляешь себе мои нервы, когда я наконец спасся!.. Да они и теперь еще не наладились… Как-то я пошел в кино в Майами, а там как раз показывали схватку человека с акулой. Опомнился я уже на улице, далеко от кинематографа…»

Когда Луис, невзирая на конкуренцию богатых компаний, основал «Ареа», многие предсказывали, что его ждет быстрый крах. Но мрачные предсказания не оправдались.

В полете над Льянганати должен был, разумеется, участвовать мой компаньон Луис Андраде. Я пригласил и Гюстава Альгорда, но тот еще не пришел в себя после четырех часов, проведенных в небе над Кито.

Вместе с Андраде я пришел к Джорджу, чтобы разработать детали полета. Разгорелось горячее обсуждение. Джордж и Андраде наперегонки чертили карты Льянганати. В общем и целом, их чертежи совпадали, только Джордж и Андраде никак не могли прийти к единому мнению относительно местоположения трех вершин. Согласно данным дерротеро Вальверде («Став спиной к Амбато… посмотри с вершины горы Гуапы на восток…»), правильным представлялся чертеж Джорджа. Но другие указания в том же дерротеро говорили за то, что прав Андраде.

Я начинал понимать, почему до сих пор никто не нашел клад…

В пять утра следующего дня мы явились на аэродром Кито, точно в половине шестого поднялись в воздух. С гулом пронеслись над Кито и Эль-Панесильо (возвышенность, на которой, по преданию, стоял инкский храм Солнца), поднимаясь все выше и выше в ясном утреннем воздухе. Вот на востоке показалось солнце и позолотило снежный конус Котопахи. Мы неслись на юг над лунным ландшафтом Анд, впереди вздымал на шесть с лишним тысяч метров свою белую верхушку Чимборасо, курился Сангай, силуэт которого напоминает Фудзияму, четко вырисовывались очертания могучих вершин Альтáр и Тунгурагуа. Затем мы повернули на восток и прошли над Пильяро, обратившись спиной к Амбато, в точном соответствии с указаниями Вальверде.

И вот мы над Льянганати! Тут и там под нами сверкали озера. Джордж показывал: Антеохос («Очки»), Яна Коча (Черное озеро). Оба эти озера упомянуты в дерротеро. Теперь мы летели прямиком на три вершины. Солнце уже поднялось над горизонтом, и его косые лучи придавали сказочный вид дикому краю.

Мы заложили несколько виражей над тремя пиками Джорджа, но Андраде прокричал мне на ухо, что это не то, и указал на юг. А там и в самом деле высились еще три горы, образуя правильный треугольник!

Мы кружили над Льянганати, словно высматривающий добычу кондор. Снимая через открытое окошечко фотографии — первые в мире аэрофотоснимки Льянганати, — я думал обо всех тех, кто на протяжении веков проник в этот пугающий и в то же время такой манящий край. Какая пестрая компания! Падре Лонго, Гусман, полковник Брукс, капитан Лох и многие другие кладоискатели проходили перед моим внутренним взором. В этом лабиринте внизу они пробивались вперед, метр за метром. Путь, на который у них ушли недели и месяцы тяжелейшего труда, мы одолели на серебристой гудящей птице за несколько минут…