Девушка презрительно фыркнула.

— Хатра всегда терпеть меня не мог.

— У нас нет доказательств, — рассудил Денис. — Если парня почему-либо убили, мы все равно ничего не сможем поделать без доказательств.

— Меня же все обвиняют без всяких доказательств! — заметила Эвремар.

— Отныне ни я, ни Арилье тебя не обвиняем, — заверил ее Денис.

— Говори о себе, — отрезала она. — Эльф скажет за себя сам.

— Арилье мой друг, — ответил Денис, — если я передам ему наш разговор, он мне поверит.

— Хорошо, — вздохнула Эвремар и опять надолго замолчала, погруженная в свои думы.

Денис вдруг понял, насколько она одинока. Не рассудком понял, а сердцем. По природе замкнутая, Эвремар, очевидно, за все эти годы так и не обзавелась подругой, с которой можно было бы потолковать по душам. Гонэл, конечно, готова выслушать любого — и любому помочь, но Гонэл слишком занята, чтобы лучница решилась навязывать ей свое общество.

Роселидис рассудил правильно. Очутившись рядом со свидетелем гибели Веньо, Эвремар попробует завязать разговор. А то обстоятельство, что Денис в отряде — самый младший, лишь облегчит ей задачу: перед ребенком можно и не стесняться.

Интересно, сколько лет Эвремар? В любом случае — гораздо больше восемнадцати, решил Денис.

— Когда я узнаю, кто это сделал, я его убью, — вдруг произнесла Эвремар.

— Хорошо, — машинально отозвался Денис. И встрепенулся: — Что?

— Я убью убийцу Веньо.

— Не смею тебя осуждать, Эвремар. Если только твой парень действительно был убит.

— Так ты все-таки считаешь… — зашипела она.

— Это мог быть несчастный случай, — объяснил Денис. — Такое тебе в голову не приходило?

— В замке не бывает несчастных случаев. И в моей жизни их никогда не бывает. А Веньо стал огромной частью моей жизни. Вот поэтому я и утверждаю, что его смерть никак не могла быть случайной.

— Как скажешь, — покорно согласился Денис. — Ты эльфийка, тебе видней.

— Не могу понять, — проговорила она медленно, — смеешься ты надо мной или просто глуп.

— Просто глуп, — заверил ее Денис. — Можешь мне поверить… Но я хотел бы побольше узнать об эльфийках.

— Обо всех сразу? — поинтересовалась Эвремар. Она сощурила глаза, и Денис вдруг понял, какой неотразимой умеет быть эта женщина, когда у нее хорошее настроение. «Нет, нет, стой-ка, — подумал он. — Надо мной эти чары не имеют власти, потому что я влюблен совсем в другую… Ну, не совсем в другую… Может быть, даже в обеих, хоть это и противоестественно в эпоху моногамии…»

— Ты знаешь безымянную воительницу? — решился Денис.

Вот так. Раз уж Эвремар желает беседовать по душам, пусть получит по полной программе. Не все же ее собственные проблемы обсуждать. У Дениса, может быть, тоже имеются жизненные сложности.

— Кто из нас осмелится с уверенностью утверждать, будто знает кого-то другого? — задумчиво молвила Эвремар.

— Кто-нибудь из эльфов? — предположил Денис.

— Почему именно кто-нибудь из эльфов?

— Ну, вы такие… самоуверенные. С большим опытом. — Заявление провокационное, но Денису это и требуется: вызвать собеседницу на откровенность.

— Оставим в стороне эльфийскую осведомленность, — сказала Эвремар. — Мы живем не так, как люди.

— Ну да, в другом темпе, — Денис выказал некоторую осведомленность. — Подолгу зависаете на том, мимо чего человек проходит на крейсерской скорости.

— Мы по-иному воспринимаем изменчивость мира, — объяснила Эвремар. — Вселенная в ее целостности постоянно изменяется, и эльфы непрерывно улавливают малейшие колебания оси постоянства… Но, с другой стороны, эта сверхчуткость иногда служит причиной тому, что эльфы не успевают понять, какие именно перемены привели к катастрофе. В то время как люди реагируют лишь на грубые новшества — и именно к ним относятся с подозрением. С точки зрения человеческой жизни, это оправдано…

— Ясно, — сказал Денис. — Так что насчет безымянной? Что тебе о ней известно?

— Она ведь дорога тебе?

Эвремар устремила на Дениса пронзительный взор.

«Вот бы угадать, ну пусть приблизительно, что она сейчас видит, когда смотрит на меня! По ее глазищам — попробуй пойми. Будто всю мою подноготную давным-давно вычислила и сочла малоинтересной… А с другой стороны, как заговорит, так сразу ясно: ничего-то она про меня толком не понимает… Примитивен я для нее».

— Ну, — сказал Денис, — эта девушка — она мне действительно очень нравится. Только я с ней сейчас почти не встречаюсь.

— Она ведь придворная дама, особа, приближенная к защитнице Гонэл, — молвила Эвремар. — Должно быть, встречи с тобой она находит неуместными.

— У нее и в самом деле нет имени?

Эвремар пожала плечами.

— Не всякое живое существо откликается, даже когда его призывают. В этом нет ничего необычного.

— Я так не нахожу, — возразил Денис. — Как правило, разумные существа обладают именами.

— Когда ты обладаешь именем, будь готов к тому, что имя начнет обладать тобой.

— Всегда готов, — вздохнул Денис. И подумал о Джуриче Моране, которого — кажется, тысячу лет назад, в другой жизни, — насмешил подобный ответ.

— Твое имя — разве тебе не хотелось когда-нибудь избавиться от него?

— Бывало… — Денис вздохнул, припоминая разные эпизоды. Хуже всего были уменьшительные — «Денисик» (так называли его одноклассницы), «Денечек»… — Хотя случаются имена похуже моего, например, Вовочка…

Эвремар несколько минут молчала, всматриваясь в горизонт, где вдруг промелькнули и тотчас погасли темно-красные огни. Затем едва слышно спросила:

— Ты слышал когда-нибудь о свадебном убранстве Ингильвар?

— Не поверишь, — ответил Денис, — но да, слышал.

— От кого?

— От ученой дамы Махонне.

— Ты познакомился с Махонне?

— А что в этом удивительного? — Денис пожал плечами. — Да, она снизошла до разговора со мной, поганеньким.

— Просто дама Махонне обычно не вступает в разговоры с воинами. Считает, что у нас слишком много предрассудков. — Судя по тону Эвремар, эльфийская лучница не на шутку была задета этим обстоятельством. — Тот, кто упрекает эльфов в высокомерии, должен был бы сперва пообщаться с Махонне.

— Ну, у нее не было выбора, — сказал Денис. — У Махонне, то есть… Мы встретились при таких обстоятельствах, что… В общем, ну, мы встретились в подвале. В винном погребе. Где я выпивку воровал. Ну вот, теперь ты знаешь все.

Эвремар молчала, только пальцы ее, лежавшие на краю парапета, беспокойно зашевелились.

— Ничего особенного, в общем, не было, — поспешил заверить Денис. — Махонне и впрямь странная тетка. Тяжелая в общении. И вдруг нас обоих запирают в винном погребе! Она там размышляла о чем-то научном, а я забрался, ну, слыхала, наверное, — чтобы утащить темного пива для нас с Арилье.

— Да, про пиво я слышала, — отозвалась Эвремар. — В самых общих чертах.

— Расскажи лучше про свадебную одежду Ингильвар.

— Ингильвар стала супругой защитника Лутвинне, предка нашей Гонэл, — начала рассказ лучница. — Она была чрезвычайно красива.

— Все принцессы красавицы, — вставил Денис.

— Если говорить коротко, то ее убор был исписан предсказаниями и пророчествами. Буквы древнего алфавита выглядели просто как элементы узора, но мудрые люди умели прочитывать написанное. Для них надпись как будто проступала сквозь завитки и причудливые спирали, если ты понимаешь, о чем я. — Она начертила пальцем на камне спираль.

Денис кивнул.

— И что случилось с этим платьем?

— Оно исчезло много лет назад, и никто даже не догадывается — куда… Тот, кто отыщет его, завладеет величайшим сокровищем, потому что сможет узнать все тайны прошлого и будущего.

— И имя моей… то есть, я хочу сказать, той девушки — оно включено в число тайн? — недоверчиво спросил Денис.

— Очевидно, если оно там записано. — Эвремар пожала плечами, как бы небрежно сожалея о том, что ее собственное имя не попало на заветные скрижали.

— Она утверждала, будто ее родители слишком страстно любили друг друга, вот и позабыли наречь единственную дочь, — прибавил Денис. На него все-таки произвел впечатление тот разговор, во время похода.