— Было бы предложено.

Денис затянул пояс.

— Скажи, Арилье, с чего это Роселидису вдруг вздумалось отправить меня с Эвремар?

— Мне-то откуда знать?

— Ну, мало ли… Бывает, что кто-нибудь попросит…

— На что ты намекаешь, дитя мое? — осведомился Арилье.

— Дитя намекает, — с нажимом произнес Денис, — что один эльф мог договориться с другим эльфом касательно третьего эльфа.

— Такое иногда действительно случается, — согласился Арилье. — Хотя пример чересчур отвлеченный. Помню, как-то раз один эльф встретил другого эльфа и предложил ему подсыпать третьему эльфу соли в пиво. А дело было на большом осеннем пиру в замке защитницы Гонэл, и тот эльф, которому подсыпали соли в пиво, сидел как раз по левую руку от самой хозяйки…

— Ты прекрасно понял, что я имею в виду, — попытался прервать друга Денис, но тот продолжил:

— И вот когда у него пена пошла из носа…

— Арилье! — вскрикнул Денис. — Ну в самом деле!

— В самом деле пошла из носа, — заключил Арилье. — Ты об этом спрашивал?

— Я спрашивал, не ты ли попросил Роселидиса избавить себя от меня… Ну то есть ты понял. Чтобы я пошел с Эвремар.

— Нет, — ответил, помолчав, Арилье. — Меня вполне устраивает твое общество. Но Эвремар лишилась напарника.

— И возлюбленного, — вставил Денис.

— Ты не знаешь, но по эльфийскому обычаю женщина, потерявшая возлюбленного, скрывается от посторонних глаз. Она прячется где-нибудь в пещерах и остается наедине со своим горем ровно столько, сколько потребуется.

— Например?

— Например, год. Два. Десять. Сто лет. Зависит от того, насколько глубокой была эта связь, насколько болезненна рана, нанесенная ее душе. Но Эвремар пренебрегла обычаем. Она сказала Роселидису, что предпочитает оставаться на службе и сражаться, если потребуется, так, словно ничего и не случилось.

— Понятно, — вздохнул Денис. — Но почему я?

— Роселидису виднее, — был ответ.

— А твои предположения?

— Мои? Я думаю, она привыкла к людям, — это раз. Ты слишком прост, чтобы обидеть ее, — это два.

— Стоп, — обиделся Денис, — что значит — «слишком прост»?

— Это значит, что если ты даже и брякнешь что-нибудь, ее это не заденет, поскольку она знает о твоем характере.

— А откуда ей что-то знать о моем характере? — с вызовом осведомился Денис. — Мы ведь даже не общались.

— Ну так пообщаетесь… Роселидис, наверное, ей рассказал. Кроме того, ей легче будет с человеком, нежели с эльфом. Она инстинктивно потянется к соплеменнику Веньо.

— Ага, — сказал Денис. — Ну, ясно. Меня выбрали в жертву.

— Можно и так к этому относиться… Хотя я не вижу причины для недовольства. Ты проведешь время с прекрасной эльфийкой, над вашими головами будут сиять звезды.

— И луна, — вставил Денис язвительным, как ему показалось, тоном.

— И луна, — подхватил Арилье, делая из кувшина новый глоток. — Кругом — безмолвие, тишь, и лишь шаги бессонных часовых…

— То есть, наши шаги…

— …будут нарушать сонную тишину. Приглушенные голоса, боевое братство… Ее глаза, сияющие ярче звезд…

— …мрачно устремленные в пустоту…

— Ее шелковистые волосы…

— …стянутые в косы и убранные под кожаный шлем, из-за которого ее голова становится похожей на яйцо динозавра…

— …Ее прекрасные руки…

— …с мозолями, похожими на шипы… Арилье, кого ты хочешь обмануть?

— Тебя, — сказал эльф невозмутимо. — Хочешь вина? Только немножко, — прибавил он, ревниво следя за тем, как Денис делает огромный глоток. — Тебе ведь заступать на дежурство!

Эвремар встретила напарника безмолвным кивком. Денис с тоской смотрел на нее: с этой угрюмой статуей ему придется провести бессонную ночь на стене. Она будет молчать с таким видом, будто ей открыто нечто такое, до чего Денису еще расти и расти — лет двести, никак не меньше.

Они поднялись на стену. В лунном свете отчетливо видна была граница — медленно свивающиеся клочья серого тумана. Ближе к эльфийской земле лунные лучи пронзали туман и наполняли его бледным сиянием; чуть дальше туман поглощал всякий свет и представал сгустком шевелящейся тьмы. Эвремар не отводила взгляда от границы. Лук висел у нее за спиной.

Денис решил сосредоточиться на службе. Он также уставился на туман. В конце концов, эта ночь когда-нибудь закончится. Не может же она длиться вечно! А с восходом солнца придет и долгожданная свобода от навязанного ему общества брутальной блондинки.

Неожиданно Эвремар, не глядя на Дениса, заговорила.

— Ты тоже считаешь, что он покончил с собой? — спросила она.

— Что? — Денис даже подскочил. Менее всего он предполагал, что Эвремар захочет с ним беседовать, да еще на такую опасную тему.

— Ты слышал мой вопрос, — отозвалась она.

«Ну да, я же прост, как выразился Арилье, — сказал себе Денис. — Так что — дерзай, приятель! Что бы ты ни ляпнул, на дураков не обижаются. Развлеки девушку милой болтовней о самоубийстве ее парня, если ей так уж этого хочется».

— Ну, я видел, как он упал, — произнес Денис, тщательно подбирая слова. Не такой уж он дурак, как это представляется некоторым эльфам.

— Он упал на твоих глазах? — настаивала она.

— Послушай, Эвремар, зачем ты себя мучаешь? — не выдержал Денис.

Она покачала головой.

— Это не я себя мучаю, — тихо промолвила она. — Моя бы воля, я бы сейчас была счастлива.

— Так и будь счастливой, — посоветовал Денис. — Как говорится, все в наших руках.

— Не все… Ты действительно видел, как он падает с башни? — Она все-таки настаивала на продолжении тяжелого разговора.

— Я услышал крик, а потом увидел, что он… лежит внизу… И сразу понял, что он мертв. Вот и все, — проговорил Денис, ненавидя себя за каждое слово.

Она смотрела на него так, словно он вонзил в нее нож: изумленно и со смертельной болью в глазах.

— Он не мог покончить с собой, — помолчав, сказала она.

— Почему?

— Потому что вся эта болтовня насчет того, будто бы я над ним смеялась, — это чушь! — вспылила эльфийка.

Вот теперь она страшила Дениса гораздо меньше. Из мрачной и безмолвной статуи она превратилась в обычного живого человека. А разговаривать с женщиной, пусть даже вспыльчивой и несправедливой, Денис умел превосходно: общение с мамой давным-давно приучило его не поддаваться ни на одну из обычных женских провокаций. Ни несправедливые оскорбления, ни безудержные слезы, ни бешеный гнев не в состоянии были пронять Дениса. Иммунитет, знаете ли. Триста тридцать три прививки от одной и той же болезни.

Он пожал плечами.

— Я ведь с тобой не спорю, Эвремар.

— Послушай! — Она схватила его за руку и впилась в его ладонь ногтями.

— Эй, пусти! — Он высвободился. — Больно.

— Мне тоже больно.

— Это не повод вонзать в человека когти.

Он облизал свою ладонь, пытаясь утихомирить боль.

— До крови расцарапала, дура.

Эльфийка покраснела от ярости.

— Как ты меня назвал?

— Как ты заслуживаешь…

Она отступила на шаг и глубоко вздохнула.

— Наверное, ты прав, я действительно глупа… Зачем я рассказываю тебе все это?

— А ты мне еще ничего не рассказала!

— Так слушай! — воскликнула она и надолго замолчала.

Денис смотрел то на нее, теперь уже совсем не страшную, то на туман, лениво ползающий вдоль горизонта. Звезды сияли на небе в божественном беспорядке. Луна была огромной, с неровными боками.

— Я любила его, — сказала наконец Эвремар.

Денис осторожно приблизился к ней и обнял за плечи.

— В этом никто и не сомневается.

— Я не смеялась над ним, — добавила она.

Денис молчал.

— Ты не веришь?

— Верю…

— Повтори еще раз!

— Верю.

— Нет, я о другом. Ты услышал крик, а потом увидел, что он упал?

— Да.

— А тебе не приходило в голову, что его столкнули?

— Кто?

— Откуда мне знать — кто… Может быть, Хатра.

— Хатра утверждал, что они с Веньо дружили. Разве что Хатра тоже влюблен в тебя? — высказал Денис предположение, только что пришедшее ему в голову.