— Вот если б удалось захватить их живыми… — сказал Баженов.

— Да и катерок бы нам не помешал, — поддержал Сапегин. — Легче стало бы захватывать «языков» на том берегу.

— А мы так и сделаем, — горячо зашептал Коля Ольховский. — Пусть выйдут, а мы их схватим на берегу. Без выстрела. Кто будет сопротивляться — ножами.

— А моториста? — спросил Сапегин.

И чем дальше обсуждали, тем больше рождалось новых «вариантов».

Договорились до того, что хорошо бы на этом катере переправить взвод с огневым усилением на тот берег и под видом сменившегося гарнизона захватить сахарный завод, стоящий у самого берега…

Это так распалило воображение Коли Ольховского, что он тут же начал развивать, как он, захватив завод, будет овладевать домами и улицами города. Послушать его — судьба города зависела только от того, удастся ли «коменданту» острова захватить катер или нет. Подозвали перебежчика.

— Слушай, — обратился к нему Баженов, — если хочешь остаться в живых, говори только правду…

— Одну секунду, — прервал его Сапегин, — тебя, друг, как величать?

— Бывший боец Перепелкин.

— Как имя, отчество?

— Мое?

— Да, твое.

— Семен Семенович.

— Вот что, друг Семен Семенович, — начал Сапегин. — Ты поступил как герой, перебив этих гадов. Оправдался! Но еще больше будем тебя уважать, если ты поможешь нам захватить немецкий катер, а главное — захватить живьем моториста. Как думаешь, справимся?

— Очень трудно будет.

— Ты все условия знаешь, например, какие опознавательные знаки подает катер?

— Мигнет три раза красным глазком фонарика.

— А вы как отвечаете?

— Три раза зеленым и раз белым.

— Фонарик с цветными стеклами есть?

— Есть.

— А как происходит смена? Как бы ты организовал захват?

Катер стоял, уткнувшись носом в берег. Мотор работал на холостом ходу. Автоматчик, в прошлом керченский рыбак с сейнера, знакомился с мотором. Раненый немецкий моторист нехотя давал объяснения. Баженов переводил.

Трупы гитлеровцев стащили в одно место. Сержант обыскивал их, собирая документы. Лейтенант Ольховский и Сапегин выбирали кандидатов для первой группы. Нужны были люди смелые, дерзкие — и автоматчики, и пулеметчики, и саперы.

Сапегин настаивал, чтобы взяли с собой побольше гранат, особенно противотанковых. А их оказалось всего пять штук. Можно было послать катер на берег, но надо было спешить, чтобы гитлеровцы не заподозрили неладное.

Лейтенант Ольховский приказал первой группе грузиться. Еще и еще раз, уже на катере, он напоминал о порядке высадки на том берегу и повторял каждому его задачу.

Перебежчик Перепелкин вначале отказывался плыть, но Сапегин обещал, что его вернут с первым же обратным рейсом.

Со вторым рейсом отправятся минометы, мины, противотанковые гранаты, ПТР и еще один взвод.

Катер отбыл. Время шло. Стрельбы не было слышно. Ждали. На свой берег отправили двух раненых и боевое донесение командиру полка о выполнении задания и принятом решении.

Кроме того, Сапегин просил командира полка организовать артиллерийскую поддержку. В случае атаки гитлеровцев — окаймить сахарный завод заградительным огнем. Пристреляться можно было утром.

Со стороны сахарного завода донеслась наконец пулеметная стрельба и выстрелы пушки в сторону Днепра.

— Контратакуют? — спросил Баженов.

— На сахарном заводе есть дот, оттуда стреляют, — объяснил Сапегин и не ошибся.

Примчался катер. Моторист, керченец, передал донесение от Коли Ольховского. «Пустой сахарный завод заняли без выстрела, но чтобы овладеть дотом в нижнем этаже завода, срочно необходима взрывчатка». Далее следовала приписка: «Потеха! Блокировали дот, немцев не выпускаем, но и взять не можем. Немцы заперлись. Ничего сделать с нами не могут. Палят из бойниц в сторону Днепра, видимо, хотят вызвать тревогу в городском гарнизоне, а мы снаружи закрыли амбразуру дота куском разбитой стены. Скорее шлите взрывчатку!!! Пока писал — вернулась моя разведка; дома на улице пусты, за исключением одного, занятого фрицами. Решаю — продолжать операцию по овладению городом «Ключевой». Помогайте — займу весь город с ходу».

— Надо срочно ехать к командиру полка, — сказал Сапегин, — чтобы организовать все для развития успеха… во всяком случае — для защиты. Вот вам и «школьник»! Зарывается маленько, но золотой офицер!

На берег поехали на катере. По пути перебежчик Пе-репелкин возбужденно рассказывал, как захватывали завод и как лейтенант кричал немцам в дот: «Гитлер капут — ком хир!», а те ругались, не хотели выходить и подняли пальбу.

Комполка уже ждал их на берегу. Он шумно выражал свою радость по поводу неожиданного успеха. Катер сразу же был отправлен обратно с боеприпасами, минометами и уже в качестве буксира.

Он тащил за собой три лодки А-3 с бойцами.

Комдив Курдюмов. с которым они говорили по телефону, тоже радовался. Но уже после разговора с комкором он намекнул Баженову, что не худо бы «нажать», чтобы дивизии помогли, так как ему непонятно прохладное отношение командира корпуса. Это было сказано иными словами, завуалированно, но Баженов понял это как надо.

В штарм Баженов возвращался утром.

Со стороны сахарного завода доносилась частая стрельба. Стреляли автоматы, пулеметы, пушки. Полковник Орденков, которому Баженов доложил обо всем, повел его к начальнику штаба.

Полковник Коломиец внимательно, не прерывая, выслушал даже жалобу на прохладное отношение командира корпуса и спросил: какое решение о дальнейших действиях в городе группы Ольховского принял бы Баженов?

— Расширять «пятачок» у сахарного завода, занимать квартал за кварталом! Но для этого надо срочно перебросить туда живую силу и технику.

Начштаба молча показал Баженову на карту города, лежавшую на столе. Это был огромный коричневый лист. Улицы были объединены в кварталы, на каждом квартале стоял номер. И таких номеров было двести пятьдесят четыре!

Занятый Ольховским сахарный завод находился на южной окраине города, на низком берегу. Рядом с ним расположились жилые дома. Это и был квартал 254. Метрах в трехстах западнее берег круто поднимался. В пятидесяти метрах от обрыва проходило шоссе, за которым располагалась группа кирпичных заводов. Одна линия траншей тянулась по высокому берегу, вторая — за шоссе. На карте были обозначены ряды колючей проволоки. На высоком берегу — минные поля, МЗП, дзоты, доты.

Карандаш в руке начштаба пронесся над этой линией укреплений.

— Понял? — спросил он и тут же добавил: — Не надо считать немцев простофилями.

Но почему эта подробная карта города не спущена в батальоны?

— Как так не спущена? — начштаба пытливо посмотрел на начоперотдела.

— Выясню у топографов. Если они до сих пор не выполнили моего указания, ускорю.

— Вот если б нам удалось обойти город с запада и захватить эти кирпичные заводы, — карандаш начштаба коснулся труб на карте, — группа Ольховского нам бы очень пригодилась. Вот тогда ей и надо бы действовать!

— А сейчас какова ее задача?

— Только как отвлекающий удар. И это для нас очень важно. Пусть противник заблуждается. Но не вздумай проговориться! — Начштаба свирепо сжал губы, и знакомый Баженову шрам проступил на его подбородке.

— Разрешите мне послать лейтенанту Ольховскому карту города с нанесенной на ней обороной противника.

Начштаба неодобрительно покачал головой, усмехнулся и сказал:

— Через голову начальства? Хорошо, пошли. Но укрепления покажи только на участке Ольховского. Может, тебе еще надо объяснять, что, если карта попадет к противнику, ему станет ясна степень нашей осведомленности?

Баженов вернулся домой, доложил Сысоеву об итогах поездки. Вместе они пошли в военторговскую столовую. Знакомая официантка Даша подавала им еду и привычно подтрунивала над «молчальниками».

Баженов чувствовал себя усталым, но не оставался в долгу.

__ Я вас Не спрашиваю — Женаты ли, — сказал Сысоев. Знаю, женаты. А здесь вам мало ухаживать за сержантом Луганской, еще и Дашу контратакуете? Видно, лавры Степцова не дают вам покоя?