— Если не возражаете, мистер Фаулер, мне бы хотелось задать вам пару вопросов, — промолвил Холмс.

Амброз молча кивнул, не проронив ни слова.

— Давно вы здесь живёте?

— Два месяца.

— Дом принадлежит вам или вы его снимаете?

— Снимаю.

— Вы женаты?

— Нет.

— Вы знаете о ссоре между соседями?

— Надо быть глухим и слепым, чтобы о ней не знать.

— Вам принадлежит ружье двадцать второго калибра?

— Да. Но оно пневматическое.

— Вы позволите на него взглянуть?

Амброз покосился на адвоката. Когда тот одобрительно кивнул, Фаулер знаком предложил следовать за ним. Мы остановились у сарайчика для инструментов. Хозяин отпер большой деревянный сундук и вытащил оттуда ничем не примечательное духовое ружье. Деревянный приклад не был отполирован, а на стволе бросались в глаза следы ржавчины. Холмс внимательно осмотрел ружье и спросил Амброза:

— Для чего оно вам? Отстреливаете вредителей или просто балуетесь пальбой по мишеням?

— И то и другое, — отозвался Фаулер. — Благодаря ему вороньё держится подальше от моих грядок с овощами. Впрочем, чтобы не мазать, надо тренироваться.

Холмс, кивнув, окинул взглядом сарай:

— Насколько я могу судить, вы сами делаете дробь. — Он указал на маленький тигель со свинцом, установленный на газовой горелке.

Рядом на верстаке, забрызганном оплавленным свинцом, находились формочки для дроби, щипцы, напильники и прочий специальный инструмент. На полках, среди жестянок с краской и коробок, я заметил маслёнку, несколько бутылочек с машинным маслом и соляркой, а также пару бумажных мишеней с концентрическими кругами.

— Если сам льёшь дробь, получается дешевле, — пояснил Фаулер.

— Какое это имеет отношение к делу? — с раздражением спросил Мэйджор.

Пропустив вопрос адвоката мимо ушей, Холмс потянулся к одной из мишеней, одновременно задев рукавом пипетку из тонкого стекла, которая покатилась по верстаку и чуть не упала на пол. Фаулер вовремя остановил пипетку, но взять в руки не мог: мешали перчатки. Раздражённо заворчав, он снял одну из перчаток и положил пипетку на полку. Этот эпизод показался мне совершенно незначительным, и я бы не обратил на него никакого внимания, если бы не настроение Холмса, которое сразу же переменилось.

Холмс на мгновение замялся, глянул на меня и затем произнёс:

— Что ж, джентльмены, не буду больше отнимать у вас время. Спасибо вам за понимание и гостеприимство.

— А что это за вздор вы написали на визитке? — сердито поинтересовался Фаулер. — Что, мол, знаете мой секрет? Какой ещё секрет? Нет у меня никаких секретов!

— Разумеется, — улыбнулся Холмс. — Я воспользовался этой уловкой, чтобы вы согласились побеседовать со мной. До свидания, джентльмены.

— Что вам удалось разглядеть Холмс? — спросил я друга, когда мы уже сидели в кэбе и ехали домой, на Бейкер-стрит.

— Неужели, когда Амброз снял перчатку, вы не заметили у него на руке татуировку?

— Нет, а что у него за татуировка?

— У него на запястье изображён маленький чёрный скорпион. Эта татуировка мне знакома. Где-то в моих бумагах упоминается человек с такой татуировкой. Вот только зовут его не Амброз Фаулер.

— Дело приобретает интересный оборот, Холмс.

— Вы правы, Уотсон, совершенно правы.

Как только мы добрались до дома, Холмс немедленно принялся рыться в справочниках и своей картотеке. Наконец он издал торжествующий возглас.

— Ну вот, я так и знал! — Друг протянул мне карточку. — Всё-таки у Амброза Фаулера имеется секрет. Его настоящее имя Томас Причард. Занимался тёмными делишками, балансируя на грани закона. Ареста избежал, хотя и проходил по делу о дерзком ограблении Макнотона. Надо сказать, он сильно изменился: если бы не татуировка, я бы его и вовсе не узнал.

— Кто знает, быть может, он исправился и теперь стал законопослушным гражданином, — предположил я.

— Боюсь, Уотсон, я не разделяю вашего оптимизма, — улыбнулся мне Холмс. — На мой взгляд, преступник всегда остаётся преступником.

— Но зачем ему убивать соседа?

— Это мне ещё предстоит выяснить, старина. Во всяком случае, теперь я уверен, что смерть Томкинса не случайна. Это не банальное убийство. — Взяв шляпу и трость, Холмс заявил: — Придётся навестить моего брата Майкрофта. Ему под силу открыть те двери, которые без его помощи останутся для меня закрытыми навсегда.

Холмс не позвал меня с собой, и я решил не настаивать.

Великий детектив вернулся поздно. Он пребывал в задумчивости.

— Ну и как Майкрофт? Он вам помог? — спросил я.

— Что? — озадаченно взглянул на меня Холмс. — Ах да, конечно помог. Разумеется, сведения, которые я получил, совершенно секретные, но, думаю, вам я могу довериться. — Закурив трубку, Холмс устроился спиной к камину. — Как вы знаете, Майкрофт является советником тех, кто стоит у руля в Адмиралтействе. Кроме того, у него есть уши и в кабинете министров, и в Генштабе. Я узнал от брата, что человек, проживавший в доме двадцать один по Кларенден-стрит, действительно находился на службе у короны. Его продолжительные отлучки объясняются заданиями, которые он выполнял за границей по поручению кабинета министров.

— Господь всемогущий, Холмс! — воскликнул я. — Значит, этого агента кто-то устранил?

— Боюсь, что так, Уотсон, — с самым серьёзным видом кивнул мой друг.

— И вы подозреваете в совершении преступления этого Фаулера, то есть, я хотел сказать, Причарда?

— Именно так.

— Но как ему удалось убить Томкинса? Ведь у Причарда только духовое ружье. Кроме того, не забывайте, соседи слышали звук выстрела. Пневматическое оружие стреляет бесшумно.

— Я и не думал об этом забывать. Более того, я прекрасно отдаю себе отчёт в том, что в этом и заключается главная загвоздка.

Несколько минут Холмс молча курил, целиком погрузившись в свои мысли. Вдруг глаза его ярко блеснули.

— Секундочку, — произнёс он. — Неужели…

Холмс положил трубку в пепельницу и принялся лихорадочно расхаживать по гостиной. Неожиданно мой друг резко остановился и повернулся ко мне:

— Уотсон, я болван! Причём болван первостатейный! — Холмс разве что не подпрыгивал от переполнявших его чувств. — Просто не верится — улика была буквально у меня под носом, а я на неё даже не обратил внимания!

— О какой улике вы говорите, Холмс?

— Пусть это только версия, Уотсон, но мне всё-таки кажется, что я знаю, как из обычного пневматического ружья сделать огнестрельное, причём обладающее серьёзной поражающей силой.

— И как же?

— Помните баночки с маслом, которые стояли в сарае?

— Да, припоминаю. Машинное масло, смазочное и…

— Солярка! Она же дизельное топливо. Зачем ему понадобилось дизельное топливо?

— Не знаю, старина, — озадаченно покачал я головой.

— Гениальное открытие герра Дизеля заключалось в следующем. Если сила компрессии, сгенерированная маховиком, достаточно велика, то температура воздуха достигает величин, вызывающих воспламенение впрыснутого дизельного топлива, которое, в свою очередь, приводит в движение поршень. Таким образом, в его новом двигателе искра зажигания просто не нужна. Топливо само вспыхивает под воздействием давления.

— Я пока всё равно не понимаю, к чему вы клоните.

— Представим, что Причард проделал отверстие в дробинке, — терпеливо начал объяснять Холмс, — и залил в это отверстие каплю солярки. После этого он стреляет этой дробинкой из своего духового ружья. Компрессия, созданная пружиной, нагревает воздух, солярка вспыхивает — и дело в шляпе! Пневматическое ружье превращается в огнестрельное.

— Помилуйте, Холмс! Что за вздорная мысль!

— Не торопитесь, — продолжил Холмс. — Моя версия объясняет, что в сарае делала маленькая стеклянная пипетка, которую я едва не смахнул. Вполне вероятно, Причард закапывал через неё солярку в дробь.

— Погодите, Холмс, не торопитесь. — Я выставил вперёд ладонь. — Я сам старый солдат и кое-что знаю об оружии. В вашей идее есть одно слабое место. Ствол пневматического ружья не предназначен для подобной стрельбы. Казённик не выдержит. Человек, решивший провернуть подобный фокус, сильно рискует. Казённик разорвёт, и осколки брызнут стрелку в лицо.