Кровь у него застыла в жилах, он непроизвольно сжал кулаки, страстно желая каким-либо сумасшедшим действием преодолеть это состояние.

— Берегитесь, сэр! — Дринкуотер развернулся на каблуках и вышел в поисках своей шлюпки.

IV

Спустя примерно сутки, в половине двенадцатого вечера 15 августа 1801 года, собранные со всех судов шлюпки покачивались на волне у борта «Медузы». Вся эскадра расположилась вокруг них посредине Канала, восточнее отмели Варн, в лиге мористее Булони. Ночь была безлунной и темной. С запада шла небольшая зыбь, а с востока дул легкий бриз, доносивший приятный запах суши — признаки приближавшегося, но еще далекого шторма в Атлантике. Прилив был на подъеме, и приливо-отливное течение направлялось на северо-восток, мимо Булони, причем скорость его у французского берега была значительно больше, чем у противоположного ему английского берега.

Отряд Сомервиля начал движение, соединив свои шлюпки длинными линями для того, чтобы не разбрестись во время перехода. Вслед за ними последовали шлюпки Паркера, Котгрейва и Джоунза. Отряды Конна и Дринкуотера, укомплектованные баркасами с верфей Чатема и Ширнесса, каждый из которых нес по мортире, двинулись следом.

— Держитесь ближе к Сомервилю, капитан Конн. Удачи! — донесся до Дринкуотера голос Нельсона, с его восточно-английским акцентом и характерной пронзительностью.

— Будет сделано, милорд. Спасибо! — ответил Конн. Для отходившего последним отряда Дринкуотера с борта «Медузы» не последовало никаких слов — ни указаний, ни ободрений. Коммандер Натаниэль Дринкуотер принял это безразличие близко к сердцу — как если бы его участие в операции считалось незначительным, а его самого уже забыли.

Сидя на корме большого баркаса, Дринкуотер размышлял над своей неудачей. Умалчивание при докладе факта усиления французской обороны было бы прямым нарушением его долга, а косвенные предположения о его трусости представлялись ему верхом несправедливости. Но внутреннее убеждение в том, что дела пойдут плохо, не придавало избытка энтузиазма, и Дринкуотер пожалел о своей откровенности в разговоре с Конном. Двусмысленное начало разговора заставило Дринкуотера подумать о том, что тот разделяет его опасения… Но сейчас уже ничего нельзя было исправить, следовало только избежать любой возможности подобных обвинений во время атаки. Из этого вытекал простой факт, что он должен быть в гуще боя для того, чтобы ни у кого не было ни малейших сомнений в его решимости. Он послал Килхэмптона на нос наблюдать за шедшими впереди шлюпками, а сам присел на место кормового крючкового рядом с Трегембо и бомбардиром, который с двумя своими подчиненными составлял расчет орудия. Вслед за баркасом Дринкуотера следовали остальные четыре шлюпки его отряда. Хотя они отошли еще и не далеко, но темная ночь скрыла уже все признаки присутствия «Медузы» и других судов.

— Дело может обернуться чертовски плохо для нас, — пробормотал Дринкуотер, опуская подзорную трубу, и тут же пожалел о своем высказывании вслух.

— Вы знаете, где мы находимся, сэр? — голос из темноты принадлежал бомбардиру, лицо которого едва виднелось в темноте. Оно выражало недоумение несведущего человека — как, каким образом они находили путь в этой темноте. Вырвавшийся у этого человека нервный вопрос вызвал смешок у Дринкуотера, но он, вместо того, чтобы подбодрить того, просто приоткрыл на несколько мгновений створки фонаря и осветил компас, лежавший в своем ящичке на рыбинсах баркаса.

— Угу, — вздохнул бомбардир, ничего не поняв.

— Мистер Кью, вы наблюдаете передние шлюпки? — позвал Дринкуотер.

— С трудом, сэр.

Дринкуотер хмыкнул и посмотрел назад, где едва белела следовавшая за ним шлюпка его отряда. Ритмические взмахи весел и негромкое поскрипывание уключин сопровождалось сдержанными хэканиями гребцов. Время от времени вода фосфоресцировала при погружении весел, а вид склонявшихся взад-вперед фигур действовал усыпляющее на тех, кто наблюдал за ними. Размышления Дринкуотера возвращались вновь и вновь к совету на борту «Медузы».

Действительно ли Нельсон косо посмотрел на него, или он сам себе вообразил это? Конечно, их первая встреча в Грейт-Ярмуте была неудачной, но это недоразумение было выяснено. Более того, его поведение в бою при Копенгагене привлекло внимание Нельсона, и тот рекомендовал командующему продвинуть Дринкуотера по службе. Однако неприятное замечание Конна заставило Дринкуотера думать, что его оценка готовности французов к обороне была принята не за профессиональное суждение, а за проявление недостаточной личной храбрости.

Множество людей со временем теряют вкус к риску, а порой и самообладание при наступающей опасности. Дринкуотер был самым старшим среди остальных коммандеров, что еще больше подчеркивалось его старомодным париком, ветхим обмундированием и следами ранений. Это не оставалось незамеченным его юными коллегами. Конн, Паркер, Сомервиль, да и остальные, рвались в бой как щенки, и это придется учитывать в данных обстоятельствах, как, впрочем, и всегда в его несправедливой и непостижимой жизни. На этом месте его философических размышлений голос Килхэмптона вернул его к реальности:

— Сэр! Я не наблюдаю шлюпок впереди!

— Черт побери! — выругался Дринкуотер и наклонился с фонарем, чтобы проверить курс по компасу. Они уклонились на два румба вправо от намеченного курса. Какого дьявола он углубился в свои нелепые размышления?

— Трегембо, возьмите левее!

— Есть взять левее, сэр! — отрепетовал команду старшина-рулевой, и шлюпка слегка накренилась при повороте.

Дринкуотер взглянул назад. Потерять контакт с Конном было достаточно плохо само по себе, но растерять свои собственные шлюпки было бы непростительно! Белесая полоска продолжала держаться по корме и он увидел, что она также меняет курс, следуя ему в кильватер.

— Одерживай! — облегченно сказал Дринкуотер. — Так держать!

Баркас продолжал движение, и через несколько минут Дринкуотер расслабился, услышав доклад Килхэмптона о том, что он заметил что-то впереди, подтвердив вскоре, что он видит транец шлюпки. Но его облегчение длилось недолго, так как они быстро догнали незнакомца и увидели, что он лежал в дрейфе. Никого больше не было видно.

— Что это за шлюпка? — окликнул их Дринкуотер приглушенным голосом.

— Номер три из отряда капитана Сомервиля. А кто вы… сэр? — ответивший голос звучал юно и неуверенно, но их шлюпка набрала ход, удерживаясь на траверзе во время переговоров.

— Говорите, что вы из отряда Сомервиля? — удивленно переспросил Дринкуотер.

— Вы капитан Дринкуотер?

— Да. А вы мистер Фицуильям?

— Так точно, сэр.

— Вы потеряли контакт со впереди идущей шлюпкой, мистер Фицуильям?

— Э… полагаю, что так, сэр. Наш линь оборвался. Подросток был явно перепуган последствиями постигшей его неудачи.

— Очень хорошо, мистер Фицуильям. Продолжайте удерживать позицию на моем правом траверзе.

— На вашем правом траверзе, так точно, сэр, — с облегчением ответил кадет.

Теперь Дринкуотер постоянно следил за компасом и поглядывал на часы. Так продолжалось четверть часа, и затем всякая неопределенность внезапно закончилась, когда они увидели яркий огонь впереди на расстоянии порядка семи кабельтовых. Этот огонь сопровождался вспышками выстрелов мортир и ручного оружия. Дринкуотер предположил, что отряды Конна и Паркера достигли линии стоявших на якорях французских судов. Грохот и треск выстрелов далеко разносился над поверхностью воды. Ответный огонь защитников впечатлял своей яростью и интенсивностью. Не успел еще Дринкуотер полностью оценить ситуацию, как впереди раздался всплеск, и мимо них с воем пронеслось ядро, отрикошетившее от воды.

— Навались, парни, — заревел Дринкуотер. — Гребите слаженно, мальчики. Вот так, прекрасно, в том же темпе, молодцы, — приговаривал он, сосредотачивая их мысли только на их тяжелой работе.